Бюро Вечных Услуг

– Но и всеобщее сближение стран и народов происходит на той же основе, – сказал Глеб Сигурдович. – Глобализация так же осуществляется на основе торговых интересов транснациональных компаний. Все эти многочисленные, – а суть, – один и тот же: Трансатлантические, Евро, Евро-азиатские, ШОСы, федерации и конфедерации, – союзы призваны сблизить потребителей, слить их в единый потребляющий монолит.

– Мегалит, – рассмеялся малыш Дионис.

Но Индрин только улыбнулся ему и продолжал:

– И цементом в этом монолите служит именно этот ваш универсальный эквивалент – деньги. Может, есть в этом зерно рациональное? Как в разделении общества на касты? Только это деление более демократично: позволяет перемещаться из касты в касту при наличии целеустремленности и способностей.

– Повышать индекс ССС при лояльном употреблении своих талантов на благо системы, – уточнил Нестор.

– Да, – поддержал Дионис. – Нужно быть в социальном тренде.

– Вот-вот, – Индрин был полностью согласен. – Как только все залезут в этот самый тренд, подчинятся его законам и требованиям, в мире наступит тишь и благодать.

– И это говорит филолог, – с укором со своих Гермесовых высот вмешался малыш Дионис. – Ученый, можно сказать, риши, который занимается самым естественным для человека и человечества предметом: речью, языком. Вы же понимаете, что тренд – акциденция искусственная, смоделированная для определенных целей определенной группы людей? Или нелюдей?

– Понимаю, – кивнул Индрин.

– И все экономические процессы, которые нынче принято называть социальными, служат для поддержания этой модели? – развивал мысль Дионис.

– Нет сомнений, – ответил Индрин, как отвечали друг другу собеседники в диалогах Платона.

– Так почему же мы слышим в этих стенах, – малыш раскинул ручки, отчего чуть не упал с бицепса бога торговли, но успел вовремя схватиться за бахрому кошмы. – Отчего в этих бордовых стенах звучат призывы подчиниться искусственному, а значит противоестественному образованию – тренду, вместо того, чтобы задуматься о единении на основании самом что ни на есть естественном – на основании поиска общих корней и сближения языков?! Лингвистическая глобализация?! Как вам?! – теперь малыш размахивал только одной ручонкой, в которой был зажат бокал вина. Вино от этого расплескивалось по бордовой комнате и тут же таяло, сливалось в однотонной цветовой гамме. А вот в бокале вино и не думало убывать.

Нестор только сейчас задумался: не случайно ли выбрана именно эта скульптура неизвестного древнегреческого мастера, найденная в Олимпии? Бог торговли Гермес-Меркурий, олицетворение материального, физического, земного, разумного, и бог виноградной лозы Дионис-Бахус, которого сопровождали безумные менады-вакханки, олицетворение духа, интуиции, метафизического прорыва поэтов, художников и музыкантов… Правда, у олимпийской статуи отсутствовали верхние конечности – у Диониса обе руки, а у Гермеса сохранилась лишь та рука, что поддерживала малыша.

– Пракситель? – решил не совсем кстати, но по случаю уточнить Нестор.

– Что, простите? – растерялся малыш Дионис.

– Не «простите», а «Пракситель», – уточнил Нестор. – Я спрашиваю, кто изваял статую.

– Ну, да, – сокрушенно закивал малыш Дионис. – Все мегалиты припишем друидам, все эллинистические статуи припишем Праксителю. Все стихи Пушкину, а трагедии Шекспиру приписывать не пробовали?

И тут ожил Гермес.

55

– Пора вставать, господа, – сказал Гермес голосом Кира, и Нестор понял, что малыша Диониса озвучивал кто-то другой. – Срочно пора вставать! Массированная атака по всем направлениям. Тебя, Нестор, мы отстояли, в доме Индрина – бой. А вот третья цель… Мы потеряли всю манипулу… Просыпайся, Нестор! – еще раз призвал Гермес и превратился в Нину.

Бордовая комната растаяла. Последнее, что увидел змей в моделированной техниками Седьмого дна реальности снободрствования, – испуганные глаза Глеба Сигурдовича Индрина, которого, очевидно, тоже кто-то выдергивал из сна в его холостяцкой квартирке.

– Нестор, просыпайся! – расталкивала Нина мужа. – Вставай, вставай же!

– Что случилось? – спросонья Нестор не мог разобраться в ситуации. Вернее, он уже все понял, просто верить не хотел.

Нина была растрепанной, глаза ее были наполнены ужасом. У Нестора екнуло сердце, он даже схватился за левую сторону груди, чтобы растереть, разогнать нахлынувший холод.

– Папа твой звонил, – и Нина, не имея больше сил сдерживаться, заплакала горько, в три ручья. – Антон пропал.

Нестор слетел с постели и быстро впрыгнул, – как был, голым, без белья, – в бежевые капри. Накинул, не застегивая, льняную рубаху и вихрем сбежал со второго этажа в прихожую. Нина бежала следом, по дороге рассказывала через всхлипы, а потому отрывисто, коротко:

– Рано проснулись… Пошли гулять в восемь… В парк… В гольф хотели… Все втроем – папа, мама и… – тут Нина потеряла способность говорить – громко, от груди, зарыдала. Нестор уже перекинул планшетку через плечо и лихорадочно искал в прихожей ключ от мотоцикла. Продолжить Нина смогла лишь через несколько секунд:

– А его нет… Потерялся… Весь парк… Радио… По радио – объявления…

Нестор уже не слушал.

– Калитка! – быстро приказал он.

Нина поняла сразу, не переспросила. Выскочила на улицу босиком, в одном халате на голое тело. Как змейки в Конторе. Вот только халат был бежевым, не зеленым. Миры сливались, соединялись в один, наползали друг на друга. И события, происходящие в этом «общем атрибуте двух акциденций», в этой дикой, несостыкованной идее, были черными, нерадостными. Очень тревожными. Даже злыми.

Нина распахнула калитку и стояла на улице, жалкая, зареванная, дрожащая, придерживая дверь, чтобы ее не закрыл неожиданно сорвавшийся порывистый ветер. В распахнутую калитку стрелой метнулась Ка-Цэ. Дура! На растерзание собакам, – коротколапым, длинноухим, лисьемордым. Но это сейчас не важно. Не важна Ка-Цэ, не важно, какому племени достанется она сегодня на завтрак. Все не важно, кроме одного.

Мотоцикл «Змей» взревел с первого нажатия стартовой кнопки после поворота ключа в замке зажигания. Хороший аккумулятор – столько простоял без дела, но не заартачился, сработал исправно. Кастом соскучился по наезднику – с самого начала лета «Змей» стоял во дворе неприкаянным, ненужным. Разгульное лето поило наездника пивом и вином, а нетрезвым Нестор за руль не садился. И если для других мотоциклистов эти месяцы были самым что ни на есть разъездным сезоном, то для Нестора лето выпадало из мотожизни. «Лето, – как поет Митяев, – это маленькая жизнь», а тратить эту жизнь на моторазъезды Нестору казалось слишком расточительным.

Мотоцикл достался ему случайно в наследство от однокурсника, уезжавшего за границу. Нестор никогда не мечтал о мотоцикле и стал байкером просто по воле обстоятельств – не отказываться же от подарка? Одно время думал его продать, но машина была нестандартной, покупатель, если и ходил где по свету, то не здесь, не возле «Змея». А ту цену, что за него давали, Нестор не брал – по запчастям продать можно было дороже. Вот только нельзя было «Змея» на запчасти. Нестор понимал это даже тогда, за год до знакомства с Ниной, лет за пять до Наговой инициации. Пришлось седлать коня самому – учиться ездить, осваивать новую тему.

Кастом «Змей» был девяностых годов рождения, сделан на базе Yamahи XV одна тысяча какой-то – то ли пятисотой, то ли шестисотой. Его бензобак был заужен, вилка удлинена, руль приподнят. Неизвестный аэрограф нанес на бак устрашающий рисунок: голову удава с налитыми глазами и чешуей, стоящей дыбом. Выглядело так, как будто змеище либо заглатывает, либо, наоборот, отрыгивает мотоцикл. За что двухколесный друг и был прозван «Змеем».

А Нестора жена прозвала «медленным байкером» за неагрессивную манеру езды. Но сегодня это прозвище можно было забыть: наездник выжимал из стального коня все, на что тот был способен. Чоппер летел по трассе так, что деревья сливались у обочин, словно спицы в колесе велосипеда. Нестор торопился – он не надел защиту, он забыл даже шлем. Все не важно.

Мотоцикл почти протирался между автомобилей. Сигналили сзади, справа, слева. Несколько раз возникали дорожные ситуации, которые заставили бы потом кричать по ночам, во сне, от страха. Но не в этот раз. Не сегодня. Сейчас все не важно, кроме одного…

Каким-то непостижимым образом Нестор точно знал, куда нужно ехать: восьмой километр загородного шоссе. Недостроенная гостиница, стены которой заляпаны страйкбольной краской. Это хорошо. Это близко. Ближе, чем в город на целых восемь километров. Нет пробок, почти нет светофоров. А ведь сейчас дорога каждая секунда.

Машина дорожно-постовой службы, едущая навстречу, мигнула было красно-синими огоньками проблесковых маячков и взвизгнула сиреной, но Нестор, не заботясь о силе ментального удара и не разбираясь, сколько в машине человек, ухнул на упреждение. Патрульный автомобиль включил аварийку и медленно сполз на обочину. Наверняка, не меньше часа понадобится служителям закона, чтобы рассеялся туман в голове. Простите, так должно. Не сейчас. Сейчас – не важно.

Селфиметр сработал в сотне метров от бетонного долгостроя в несколько этажей. Чисел было много, очень много. И все они были не просто выше пятидесяти – они все были близки к сотне. Хозяева этих селфи-чисел таились где-то в здании, в темной глубине незастеклённых оконных проемов.

Вдоль трассы кильватером расположились несколько массивных тонированных машин – явно бронированных. Это свои. За бортами автомобилей прятались люди. Наги. Человек двадцать-двадцать пять. Скорее всего, четыре конторских манипулы по шесть человек. Среди них был и Кир.

Что-то свистнуло, что-то ударило в обод колеса. «Змея» повело юзом. Свистнуло еще раз. И еще. Нестор, бросив мотоцикл на бок, скрылся за ближайшим броневиком. Кир поменялся местами с одним из «силовиков» и, пригнувшись, стал рядом.

– Индрина отбили, – сухо сказал Кир. – Сидит сейчас в своей квартире, трясется, постоянно протирает очки. Ничего не понимает. Вокруг него много людей. Возможны рецидивы. Ждем.

– Не важно, – Нестор не понимал, к чему сейчас все эти слова, к чему Индрин. – Где он? Где Антон?

– Антон жив, – с этими словами Наставника одна из многочисленных волн мрака, накрывших душу и сердце Нестора, сошла. – Он там. – Наставник неопределенно указал на ту сторону дороги, на бетонную мертвую многоэтажку.

– Сколько их? – Нестор знал, что нужно делать, но сначала необходимо было получить всю возможную информацию.

– Много. Человек пятьдесят. Наши на подходе, но мы немало потеряли тогда, у Ясеня. И сейчас уже есть потери. «Силовиков» в Конторе почти не осталось, опытных – еще меньше. Мы задействуем все силы – через Раджас к нам в ближайшее время прибудут оперативники из других стран. – Кир достал из кармана черный пистолет с коричневой рукояткой, протянул Нестору. – На, возьми. Умеешь пользоваться?

– Что это? – Нестор никогда раньше не видел пистолет в руках Наставника. Принять оружие он не спешил.

– Walther, – ответил Кир. – Модель P99. Невелик, легок, прост в обращении. Рукоять удобная. Точность достаточно высокая.

– Зачем это? – Нестор по-прежнему не протянул руки.