ВЕНЧУР. Риск ради добычи

Около сорока лет назад, поднимаясь из подкоркового резервуара, магма расплавила горные породы и превратила подземную воду в пар. Колоссальное давление в магматических камерах, словно пробку из бутылки шампанского, выбило камни, лаву и шлак из чрева вулкана Сент-Хеленс. Землетрясение обрушило его северный склон, укоротив гору на полкилометра. Ядовитая парогазовая смесь подняла пятьсот миллионов тонн грязного пепла в потемневшее небо. Долго еще пепел выпадал на штат Вашингтон, соседние штаты, юго-западную Канаду и океан.

Склоны гор покрыты вечнозелеными хвойными лесами, высокие тсуги, пихты и лиственницы острыми кронами тянутся ввысь к жизнетворным лучам светила. Высокоствольные деревья в этих горах нередко живут по триста лет. Прежде, чем выйти из лесной чащи, вапити – так называют благородного оленя индейцы – замирает, прислушивается и принюхивается. Свежий ветерок не доносит никаких опасных запахов. Подняв голову с крупными ветвистыми рогами, вапити выходит на туманную поляну. За ним опасливо следуют несколько самок с оленятами. Все чуют молодой вкусный подрост, поднявшийся на месте вырубленных деревьев. Подбежав к кустам, оленята лакомятся лесными ягодами.

Косые лучи солнца, разгоняя мрак, прогревают восточные склоны. Рожденный теплом ветерок рассеивает утренний туман и, подхватив запахи стайки оленей, несет их по косогору. Вдали среди кустов, прямо на высохшей за лето траве дремлет крупный мужчина в шерстяной куртке, родившийся в год последнего извержения Сент-Хеленс в индейской резервации Якама у отрогов Каскадных гор. Справа от него – винтовка, слева сидит маламут, представитель породы, выведенной эскимосами на Аляске. Северяне использовали этих собак для охоты на тюленей, отпугивания белых медведей и перевозки саней. У пса серый окрас спины, а морда, грудь и ноги – белые; плотный подшерсток надежно удерживает тепло его мускулистого тела. За свои разносторонние достоинства эти крупные собаки высоко ценились старателями «золотой лихорадки».

Несколько молекул из легких вапити, донесенных ветерком до носа маламута, порождают физиологическую реакцию – пес начинает принюхиваться, шевелить стоячими ушами и порыкивать. Охотник, окончательно проснувшись, смотрит в бинокль, но дичи нигде не видно. Собака рычит настойчивее – индеец просматривает косогоры внимательнее. Охотничий инстинкт заставляет сердца обоих учащенно биться и поднимает кровяное давление. Опустив бинокль немного ниже, Охотник медленно переводит его объективы с одного участка с кедровым подростом на другой, словно паря над ними.

– Кто из дому, кто в дом, кто над кукушкиным гнездом, – отвечает он считалкой рычащему компаньону.

Гордо неся ветвистые рога, благородный олень выходит на открытый склон. Отложив бинокль, Охотник берет Remington, надевает на ствол цилиндр из зеленого пенополиуретана, который обычно применяется для теплоизоляции водопроводных труб, и бросает взгляд на подвешенную к ветке тсуги тонкую ленточку, немного отклоненную ветерком. Он корректирует настройки оптического прицела Swarovski, поднимает его кратность до пятнадцати, наводит на вапити и включает подствольный лазер. На боку животного появляется зеленая дрожащая точка. Индеец стреляет, пес вскакивает, нетерпеливо поглядывая на хозяина.

Пораженный олень судорожными прыжками пытается показать самкам дорогу к спасению. Они бросаются за вожаком в чащу, оленята бегут следом. Врезавшись острыми рогами в пожилую пихту, двести лет простоявшую без инцидентов, вапити замертво повисает на вонзенных в дерево трофеях.

Невозмутимый мужчина щелкает пальцами и показывает направление, маламут срывается с места и несется к добытому вапити. Широкоплечий Охотник в натянутом поверх куртки оранжевом жилете, утепленных штанах и енотовой шапке с небольшим хвостом напоминает хоккеиста без коньков. Он поднимается, снимает со ствола глушитель и нюхает его. Поморщив орлиный нос от вонючего плавленого пенопласта, индеец рассматривает образовавшуюся в глушителе трещину и выкидывает его в кусты. Оставив на земле несколько вчерашних окурков, с винтовкой в руках он уверенно шагает по косогору.

Взяв след, маламут находит добычу, призывно лает, злобно рычит, обнажая белые клыки, и слизывает теплую кровь с раны вапити. Подходит Охотник, фотографирует на смартфон собаку и трофей, фиксирует и отправляет геопозицию. На ветке дерева он закрепляет оранжевый радиомаяк для егерей, а на рог оленя привязывает отрывной талон лицензии на отстрел. Затем выбирается из чащи и широко шагает по лесной вырубке, с удовлетворением скользя взглядом по осеннему многоцветью скалистых круч.

Следуя за хозяином, маламут успевает бегать по кустам, обнюхивая все подряд. Индеец выходит на лесную гравийную дорогу, проложенную когда-то для вывоза древесины. На обочине его ждет черный внедорожник «Кадиллак Эскалейд».

Доехав до охотничьей базы, Охотник паркуется возле небольшого бунгало. В домике он запирает винтовку в сейф, раздевается, умывается и расчесывает длинные черные прямые волосы. Он заваливается на кровать и берет с тумбочки книгу «Захватчики. Люди и собаки против неандертальцев». На обложке изображены шагающие по полю крепкие бородатые мужчины в звериных шкурах, у каждого – деревянное копье с каменным острием, впереди них – свора серобурых волкособак.

Прочитав очередные несколько страниц, индеец одевается и вместе с маламутом идет в бар, стены которого увешаны трофеями, добытыми охотниками в местных горах. Там он обедает, смотрит Fox News, пьет виски и, довольный, курит сигару. Из кармана доносится приглушенный вой волка, собака инстинктивно поднимает голову и настораживается. Охотник достает телефон и рассматривает присланные фотографии Пита и Лоис Бейкеров.

***

В сутолоке машин миновав штаты Вашингтон и Орегон, «Эскалейд» выезжает на интерстейт между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Чтобы не нарваться на полицейских, Охотник старается не разгонятся. Несмотря на звучащие по радио новинки музыкальных чартов, монотонное движение по трассе клонит его ко сну. Выпитый на заправке кофе и сигареты уже не помогают. Время от времени индеец открывает окно и высовывается наружу, подставляя лицо под встречный поток воздуха. Выкурив несколько сигарет, он проезжает еще сотню-другую миль.

После того, как на несколько секунд сон все-таки одолевает Охотника, он выключает радио и смотрит назад. Развалившийся на сиденье маламут поднимает голову и направляет на хозяина стоячие уши.

Чтобы не уснуть, человек обращается к псу:

– Послушай, дружок. Мы с тобой хищники и должны много спать, но если мы сейчас уснем, то проснуться можем уже на том свете. Рай нам с тобой не светит. Получается, что спешить на тот свет не стоит. И не притворяйся, что не понимаешь меня: вы, собаки, все понимаете, только говорить не хотите, якобы горло у вас эволюцией не доделано. Хотя, должен тебе сказать, с тех пор как вы начали охранять наши пещеры, могли бы и научиться – для поддержания беседы. Впрочем, люди сами виноваты, что не дрессировали собак кивать в знак согласия или мотать головой, если против чего-то возражаете… Ладно, не хочешь говорить, тогда просто слушай и полай, если засну… Начну с легенды, которую рассказала моя бабка, когда подарила мне первого в моей жизни щенка. Давным-давно, когда на свете еще не было собак, древний охотник в поисках пропитания решил сразиться с волчицей. Храбрецу удалось острой палкой заколоть яростную хищницу, а одного из ее волчат он подарил сыну. Много лет мальчик и волчонок вместе росли, дружили, учились охотиться и частенько выручали друг друга. А когда повзрослели, с этой парой никто в их племени не мог соперничать ни в охоте, ни в драке, ни в защите своей женщины. Видя это, другие мужчины тоже стали дарить своим детям волчат, чтобы те воспитывали их и дружили с ними. А через несколько лет в том племени стали появляться целые выводки полудиких питомцев – твоих предков. Это предание бабушке рассказал ее дед – вождь племени кликитатов. – Индеец, убедившись, что маламут слушает, продолжает: – Миллионы лет назад, чтобы выжить, и обезьяны, и волки сбивались в стаи и становились социальными животными. А теперь представь, дружок, то время, когда мои предки кроманьонцы, объединились с твоими предками волками. У людей – разум и острые палки; у волков – чуткий нюх и быстрый бег. Такой общей стаей мы могли занять любую пещеру, выгнав из нее медведя. Когда люди и волки охотились вместе, даже саблезубые были для них добычей. А когда вы научились лаять, стали уже собаками. Лаем гнали на нас рогатых, а мы их поражали копьями. Древние люди с помощью собак стали доминирующим видом. Царями природы! Племена людей со стаями собак начали осваивать и обживать планету. Мы устроили на Земле рай для себя и преисподнюю для других видов. Во было времечко: каждый день охота – и без всяких лицензий! Только прикинь, сколько было восторга, когда мы вместе добывали мамонта! Кроманьонцы каменными топорами и ножами разделывали тушу, а собаки набрасывались на сырую плоть с теплой кровью. Люди в то время уже ели жареное на костре мясо, а кровью рисовали на стенах пещеры сцены охоты. А когда темнело, мужчины и женщины садились вокруг костра и рассказывали всякие истории. Собаки тоже слушали… Потом кроманьонцы придумали лук и стрелы. С таким скорострельным оружием мы смогли потеснить более мощных неандертальцев. Но, когда мы с вами съели последнего мамонта, нам пришлось заняться скотоводством: разводить овец и коз, коров и свиней. А отважные охотники превратились в скучающих пастухов… – Индеец прерывается, чтобы зевнуть. – Только здесь в Америке миллионы бизонов бродили еще по прериям. Тысячи лет индейцы охотились на могучих быков ради их мяса и шкур. Но бледнолицые завезли сюда лошадей и ружья! И в позапрошлом веке почти всех бизонов выбили. Стреляли чаще ради развлечения… Пришлось людям стать фермерами, сажать пшеницу и кукурузу, а собак посадить на вегетарианскую диету. Вы, конечно, противились, и тогда пришельцы начали отстреливать мустангов на консервы для собак и кошек. Теперь леса и прерии вытесняются железобетонными джунглями. Да знаю, знаю! Не любишь ты городов – в них ад кромешный. В этом мы с тобой похожи. А вот многие мечтают жить в людских муравейниках. Собак развели уже больше миллиарда. Бог создал волка, а люди сотворили из него четыреста пород собак! Многие экстерьеры настолько безобразны, что собаководы проводят конкурсы на самую уродливую собаку. Для прогулок в холодную погоду люди рядят своих любимчиков в комбинезоны и башмаки. На улице дерьмо за ними подбирают, несчастные… Только мы с тобой, дружок, все еще следуем нашему истинному предназначению… В общем, если бы кроманьонцы не подружились с волками, они до сих пор жили бы в пещерах, питались ящерицами и воевали бы с неандертальцами.

Солнце клонится к горизонту, разделяющему четкой линией голубизну неба и синеву океана. «Эскалейд» выезжает на Тихоокеанский хайвэй, проложенный вдоль живописного берега. Уставший Охотник с сигаретой во рту борется со сном. На заднем сиденье сладко спит преданный компаньон – потомок волка.

Проехав винтажный городок Вентура, автомобиль сворачивает с шоссе и подъезжает к вилле на берегу океана. Вокруг нее высокий забор, на котором по всему периметру стоят видеокамеры, на крыше дежурит вооруженный охранник, перед входом на территорию – еще один. Охотник здоровается с ним и с картонной коробкой в руках проходит через рамку металлодетектора. Охранник, заглянув в коробку, пропускает гостя.

По тропинке, вымощенной шероховатой винтажной плиткой, индеец проходит через сад, с идеально ухоженными тропическими растениями, пальмами и высокими лиственными деревья с тенистыми кронами. В воздухе тянет дымком от барбекю. Перед основным зданием сидит крепкий телохранитель. Поздоровавшись и с ним, Охотник поднимается на террасу и подходит к сидящему в массажном кресле хозяину виллы – рыхлому мужчине лет пятидесяти с брезгливым выражением на одутловатом лице. Солнце уже утонуло в океане, но хозяин не снимает темных очков. Сидевший рядом с хозяином большой пятнистый дог, встает и недружелюбно исподлобья смотрит на гостя.

Пожав руку хозяину, Охотник протягивает коробку:

– Прошлой зимой тебе понравилась моя куртка с мехом пумы. Вот, дарю такую же, только твоего размера. Добыл зверя в Скалистых горах. Сшили в том же ателье.

Не отключая массаж, хозяин проводит рукой по шершавой коже и пушистому меху, удовлетворенно кивает и откладывает коробку в сторону.

– Благодарю. Зимой в открытом океане сгодится.

– С утра завалил крупного вапити. Рога подарить?

– Мне бы не прозевать, когда свои начнут расти, – почесав макушку, хозяин указывает на длинноногую блондинку в шезлонге у бассейна, обложенную модными журналами. – Больше двадцати лет разницы – однажды это случится. Будет и тебе работа.

– Ее или его?

– Да подожди ты, какой шустрый! Пока ни в чем таком замешана не была… Но, если посмеет… Лучше я тебе оставлю наследство, чем той, которая меня унизит.

– Интересно… – чешет подбородок Охотник. – А какой ее любимый ресторан?

– Ты говори, но не заговаривайся! Советую следить, что за звуки вылетают из твоего влагалища. Не то придется повысить тембр твоего голоса методом кастрации.

– Ну, как ты мог подумать? Я бы просто дал наводку, какому-нибудь альфонсу…

– Ну, это другое дело… – криво усмехается Рыбак.

– Искренне любить и быть преданными могут только собаки, – тоном знатока утверждает индеец. – Однажды по пьяни я запер свою бывшую и маламута в гараже. Так на утро мне была рада только собака!

– Давно хотел у тебя спросить, почему завел маламута, а не хаски или добермана?

– Хаски – стайер, в соревновании упряжек равной породы нет. Для охраны нужна немецкая овчарка. Как телохранитель, мне подошел бы ротвейлер. Для охоты на крупного зверя в горах лучшая собака – дирхаунд. По этим позициям маламут уступает им, но он, как десятиборец, умеет все. Эту породу вывели эскимосы племени малемьют. Они вместе с собаками на лодках плавали во льдах и выслеживали тюленей. Маламуты отгоняли тюленей от проруби, а охотники забивали их дубинами, чтобы не портить ценную кожу и шерсть.

– Мой дог, – Рыбак показывает на дремлющего пса, – не любит яхту, он не переносит морские брызги и ветер. Будет у твоего потомство, пришли и мне щенка для яхты.

– Не проблема, попрошу, заделает тебе парочку.

Повар в белом колпаке приносит большой поднос с приготовленной на огне едой и расставляет блюда на столе под навесом.

– Идем, попробуешь моего тунца. Сам поймал вон с той ласточки, – хозяин пальцем показывает на яхту молочного цвета, стоящую на рейде недалеко от берега.

Рыбак и Охотник садятся за стол, на котором расставлены несколько овощных салатов, куски жареного мяса и рыбы с ароматом дымка от древесной смолы. Над всем этим возвышается ваза с фруктами. Охотник кладет в тарелку запеченный на гриле стейк из тунца, сочный и в меру прожаренный, пробует, хвалит и с удовольствием ест. Рыбак наливает два стакана тридцатилетнего виски и откидывается на спинку кресла.

– А теперь слушай меня внимательно, Охотник. Я заплатил триаде четыре миллиона авансом и еще четыре заплачу, когда они доставят геру к нашим берегам. Их главный говорит, что передал мои деньги Джафару, а когда получит от него геру, сразу переправит груз в океан. Я придумал коктейль, для которого нужны ингредиенты из Колумбии и Мексики. От него торчки просто улетают. Но груз геры исчез! И теперь для моего фирменного блюда не хватает основного компонента. У нас соглашение: каждый в ответе за свой участок. Если груз пропал в Кабуле – Джафар обязан повторить поставку. Если в Китае – триада должна вернуть мне четыре миллиона или сама оплатить новую партию. Это, конечно, мелочи, но дело принципа. Мои бегуны, видимо, знают, кто накосячил. Найди их и поговори… по душам, но с веревкой на шее.

Предложение явно не устраивает жующего Охотника.

– Ты же знаешь – я стреляю строго по отрицательным персонажам. Закажи, и я с удовольствием перещелкаю всю твою мафию. Но я не люблю базарить с клиентурой, не хочу светиться. – Проглотив кусок тунца, индеец добавляет: – Мои неформальные разборки с китайцами и с твоими бегунами обойдутся тебе в два тарифа.

– На охоте ты сам платишь за лицензии. А тут я тебе выставляю дичь, а ты еще торгуешься, требуешь два тарифа. Не много ли дерешь за свое хобби?

– Завалить оборзевшего бледнолицего для меня просто наслаждение. Я беру деньги не за стрельбу, а за вредную работу: если меня поймают, придется попрощаться с охотой до конца жизни.

– Защитники природы таким исходом были бы довольны, – рот Рыбака растягивается в подобие улыбки, а по бокам очков появляются глубокие морщины.

– Звери тоже…

– Бегуны мне нужны как свидетели, так что можешь в них не палить, с ними и без тебя поквитаются. Я привлек тебя, чтобы разобраться с триадой. Они считают англосаксов колонизаторами, занимаются с ними бизнесом, пока им выгодно. Но на самом деле ненавидят нас за прошлые грехи. А ты вроде тоже жертва колонизации, к тебе у них больше доверия. Поэтому попробуй просто надавить на китайцев, чтобы они доставили груз до обычного места в океане. Если дотащат, я заплачу тебе три тарифа. Не получится с товаром, постарайся вернуть домой мои деньги. Четверть от любой суммы будет твоей.

– Щедро… Значит, возвратить будет непросто… – соображает Охотник. – Кто они, твои бегуны?

– Та-а, тревел-журналюги, он фотограф, жена пишет. По-моему, он – двустволка, наградил семью ВИЧ, а теперь пытается искупить вину. Врачи им сказали, что пересадка костного мозга поможет дочери выздороветь полностью, но стоит дорого. Они сами предложили смотаться в Афганистан и в Колумбию, показали задание редакции. – Хозяин пальцем двигает к индейцу фотографию маленькой девочки с айфоном. – В какой клинике лечится дочка, я выяснил, намекнешь им при случае. Если поймешь, что они причастны к пропаже, сделай так, чтобы урок усвоили все бегуны. Пусть никому неповадно будет хапать мое.