ВЕНЧУР. Риск ради добычи

– Может, еще и скальпы снять? – подтрунивает индеец. – Повесишь на стену в сети другим в назидание.

– Кожу сними! Сошьешь нам по куртке, – скалясь, мило шутит хозяин.

– И где они могут быть?

– Адрес, где они жили в Лос-Анджелесе, ты получишь. Но не думаю, что они появятся там, если вернутся в Америку – не настолько же глупы. А если они в Китае под своими именами поселятся в любом отеле, то триада узнает и обязана сообщить мне.

Допив виски, Охотник подливает в оба стакана еще:

– Ты уверен, что они сообщат?

– Должны. И арабу, и китайцу нужен мой рынок. Я их предупреждал: если облажаются, поменяю поставщиков.

Увидев, что гость наелся, хозяин открывает ореховый лакированный хьюмидор с тремя отделениями, берет сигару и ею же указывает:

– Куба, Никарагуа, Доминикана. Все ручной скрутки.

– Кто бы сомневался…

Рыбак и Охотник, прикурив от больших спичек, наслаждаются ароматом дорогих сигар, потягивают виски и лениво перебрасываются редкими, но вескими фразами.

Начинает смеркаться. Длинноногая, не попрощавшись, удаляется в дом, захватив пару журналов. На белой яхте зажигаются судовые навигационные огни.

Уже в темноте отъехав от дома заказчика, Охотник сворачивает на ведущую к морю грунтовку. Он выезжает на берег, останавливает «Эскалейд» под пальмами и выключает фары. Положив в карман большой кнопочный нож, наемник расстилает спальный мешок, прямо в кроссовках забирается в него и быстро засыпает под мерное шуршание волн.

Маламут сидит рядом с хозяином, вглядывается в темноту и принюхивается к морскому бризу. Почуяв незнакомый запах и подчиняясь природному любопытству, направляется к воде и находит источник – выброшенную на берег смердящую дохлую рыбу. Три краба, испугавшись собаки, прерывают трапезу и боком сбегают в воду. Презрительно сморщив нос, маламут отходит, а потом еще долго в темноте бродит по безлюдному берегу, обнюхивая стволы пальм, от которых исходит аромат мочи декоративных соплеменников из соседней Вентуры.

***

«Братья» с подругами поднимаются по канатной дороге на вершину горы, с которой открывается захватывающий вид на центр города. Обратно они спускаются пешком через тропический сад, снимая друг друга на фоне диковинных растений, потом гуляют по историческому центру города.

У Шан измученный вид, она жалуется:

– Я жутко устала, давайте зайдем в кафе, посидим!

– Я вижу хорошее место для отдыха и размышлений, – реагирует Антон. – Идем!

Он ведет друзей к храму. На его мемориальной доске на нескольких языках написано о том, что собор построили португальцы четыре века назад. Компания заходит в внутрь, усаживается на скамье и разглядывает убранство храма и витражи стрельчатых окон.

– Ты верующий? – спрашивает у Антона Кианг.

– Знания важнее веры. Их дает наука, а религия учит этике. Я материалист, но мораль у меня православная.

– То есть ты православный атеист, что ли? – ухмыляется Руслан.

– Молодчина, лингвист! – улыбается инженер. – Такая нестандартная дефиниция мне подходит.

– Обращайся, если что…

– У меня много верующих друзей и я знаю, что жить им веселее: они каждую неделю по Тик-Ток поздравляют друг друга с очередным православным праздником. И меня не забывают… Правда, когда я бродил по улицам европейских городов, мне нравилось отдыхать в католических храмах – в них чисто и много скамеек. – Антон, улыбаясь, смотрит на полукровку: – Можно спокойно посидеть, посмотреть на фрески и картинки из еврейских сказок.

– Ни во что не веришь? – допытывается Кианг.

– Верю… В силу природы, в разум, в науку, в ученых. Вообще, в человека верю больше, чем в человечество. А ты во что веришь?

– Верю, что счастье возможно, – грустно улыбается черноокая.

– А к религии какое у тебя отношение?

– На десять китайцев приходится семь атеистов. Я, как и большинство, верю в свои силы, а не в сверхъестественные.

– Выходит, мы с тобой одной веры, – доволен Антон. С каждым днем Кианг нравится ему все больше.

– А ты как думаешь, Бог есть? – обращается к Руслану Шан.

– Я отвечу словами ученого-физика: «Не Бог сотворил человека, а люди сотворили Бога». Так что Бог есть! Во всех религиях есть, в сознании священников есть, в головах верующих, в искусстве тоже есть. – Руслан, однако, чтобы сгладить произнесенную ересь, добавляет: – Только явление Бога – это таинство. Аллаху Акбар.

– Так ты веришь в Аллаха?

– Среди моих предков были иудеи, христиане, мусульмане… Так что я пока еще не разобрался, в кого мне верить, кроме себя. А на человеческую историю религия оказала очень большое влияние – в этом нет сомнений.

– Если для сохранения нравственности необходима вера, – поддерживает Антон, – то религия еще долго будет влиять на законы поведения человека в обществе.

Покинув храм, бездельники направляются в торговый центр. Там они бродят по магазинам, кафе, барам и развлекаются, ни в чем себе не отказывая.

Вечером в казино отеля City of Dreams продолжаются попытки азартной четверки обыграть рулетку. Они прислушиваются к стуку шарика, но ничего похожего на глухой звук или дребезжание пластика не слышат. Поначалу в игре больше всех везет Антону. Его ставка удваивается пять раз подряд, и на красном секторе уже стоит тридцать две тысячи долларов. На табло пять последних номеров – красные. На шестом спине шарик нахально закатывается в черную ячейку, и на этом череда выигрышей обрывается.

Проиграв и эти сорок тысяч, незадачливые игроки для поднятия настроения отправляются в ночной бар. Там, устроившись со стаканами за столиком, они проводят очередное «производственное совещание».

Ответственная за стратегию Кианг расстроена:

– Придется уменьшить ставки, иначе мы спустим все ваши деньги.

– За три дня проиграли сто двадцать косарей! – разочарован Руслан. – А я и наиграться еще не успел.

– Кстати, Достоевский написал роман «Игрок», чтобы расплатиться с долгами, в которые он влез из-за игры в рулетку, – кисло улыбается Антон.

– А с клеем все в порядке, не работает твоя теория.

– Теперь понятно: обыграть рулетку легко, – вот только найти рулетку, которую легко обыграть, сложно.

– Ну да, был в истории один случай, описанный Джеком Лондоном, – вспоминает лингвист, взглянув на инженера. – Кстати умер от передоза морфием в сорок лет.

– Мне в детстве нравились рассказы про Смока и Малыша… Но та рулетка была деревянной, пересохла рядом с печкой и покоробилась.

– Чтобы найти отклеившийся пластик, мне надо прослушать много колес, поэтому нужно играть подольше и, само собой, помельче.

– Вот это правильно, – одобряет Антон.