Мы родом из СССР. Книга 1. Время нашей молодости

Девятнадцатого ноября 1942 года Красная Армия перешла в наступление войсками Юго-западного, Донского и Сталинградского фронтов, нанося день за днём всё более мощные удары по врагу.

Шестого февраля 1943 года в вечерней сводке Совинформбюро сообщалось: «6 февраля наши войска в результате ожесточённых боёв овладели … городом и железнодорожной станцией Барвенково…».

Седьмого февраля 1943 года в вечерней сводке Совинформбюро сообщалось: «В районе Барвенково наши войска вели успешные наступательные бои. Отбив несколько контратак противника, советские части продвинулись вперёд и заняли ряд населённых пунктов. Только в районе одного населённого пункта захватили 12 орудий, из них четыре – тяжёлого калибра, 31 пулемёт, 9 миномётов, 2 склада боеприпасов и 3 продовольственных склада.

Танкисты Н-ской части уничтожили 6 немецких танков, 3 самоходных орудия и до батальона немецкой пехоты».

(Сообщения Советского Информбюро. Том 4, стр. 99-100, 103. М., 1944 г.).

Авангардные части Красной Армии продолжали вести успешное наступление и уже находились на ближних подступах к Днепру. И вновь, как и зимой 1942 года, образовался Барвенковский выступ. Возникла реальная опасность нанесения флангового удара по нашим войскам, находившимся в этом районе. На этот раз Советское командование своевременно упредило замысел врага.

Вечернее сообщение 9 марта 1943 года открывалось редкой рубрикой: «Контрнаступление немцев в районе Донбасс-Харьков»:

«В районе Донбасса противник пополнил растрёпанные и разбитые в предыдущих боях 8 танковых и 5 пехотных дивизий и недавно спешно перебросил в этот район из Западной Европы 12 свежих дивизий, из них 4 танковых, одну мотодивизию и 7 пехотных дивизий, а всего 25 дивизий.

В конце февраля противник этими силами предпринял сильные контратаки против наших войск, выдвигавшихся к реке Днепр. Немецкое командование намеревалось путём глубоких охватывающих ударов окружить и уничтожить выдвинувшиеся вперёд наши войска и овладеть районом Харькова.

Наши передовые войсковые части, ведя упорные сдерживающие бои с численно превосходящим противником, по приказу командования отошли на северо-восток в районе северного берега Северного Донца, оставив при этом города Красноград, Лозовая, Павловград, Красноармейск, Краматорск, Барвенково, Славянск, Лисичанск.

Дальнейшие попытки противника развить наступление, форсировать реку Северный Донец и взять Харьков встретили стойкое сопротивление наших войск и успеха не имеют…».

(Сообщения Советского Информбюро. Том 4, стр. 171. М., 1944 г.).

Примечание автора. Таким образом, Барвенково в третий раз было оккупировано немецко-фашистскими войсками и находилось в фашистском ярме ещё шесть месяцев.

Все эти шесть месяцев Барвенково было прифронтовым городом. Фронт, как и во время первой оккупации, проходил в сорока километрах от города, в районе Изюма по Северному Донцу…

В течение всего полугодия до города доносились военные раскаты «недалёкого фронта». Город жил надеждой на скорое и окончательное освобождение от фашистов.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 10 сентября 1943 года: «В течение 10 сентября наши войска вели успешное наступление на Павловградском направлении и, продвинувшись вперёд от 20 до 40 километров, овладели городом Барвенково…». Далее шло перечисление многих населённых пунктов Харьковской и Днепропетровской областей, освобождённых от врага.

(Сообщения Советского Информбюро. Том 5, стр. 121, М., 1944 г.).

В том же сообщении Совинформбюро говорилось: «На перегоне железной дороги Славянск-Барвенково наши войска захватили до 600 вагонов, из них 400 вагонов с зерном и продовольствием, медикаментами, оборудованием. Кроме того, захвачены 12 паровозов, склад боеприпасов, склад с инженерным имуществом, большое количество снарядов, мин, гранат и патронов.

По неполным данным, за день боёв (10 сентября) наши части истребили более двух тысяч немцев, подбили 30 танков и 8 самоходных орудий противника, взято значительное число пленных».

(Сообщения Советского Информбюро. Том 5, стр. 122, М., 1944 г.).

Примечание автора. Враг пытался оказывать сопротивление, и в течение последующих пяти дней в город доносились раскаты артиллерийского грома. Но затем их не стало слышно. Фронт уходил всё дальше на запад от многострадального Барвенково. Город начинал мирную жизнь…

(Материал подготовил автор книги)

Солдат последнего военного призыва. Чебаркуль. В снайперской школе

В полночь наш поезд с новобранцами прибыл в Харьков. Походным маршем пришли на Холодную гору.

Разместили в казармах пункта формирования команд по адресам назначения. Несколько сот семнадцатилетних призывников ждали своей участи. Ждал и я. Днём и ночью сформированные команды покидали казармы. Где-то на четвёртый-пятый день пришёл и мой черёд. Глубокой ночью нашу, едва ли не самую многочисленную команду, погрузили в теплушки на станции Харьков-Основа, и состав отправился в заданном направлении. Куда? Неведомо. Только днём по названиям станций определили, что поезд идёт на Восток…

Зима стояла морозная. В теплушках мы были озабочены поиском топлива: угля, дров, пакли в мазуте, – всего, что могло гореть в нашей «буржуйке».

Довольствовались скудным «сухим пайком», полученным при отправке из Харькова и пополняемым в пути следования на продпунктах.

Запомнился Куйбышев (Самара). Город встретил нас прохватывающим до костей морозом с метелью и вьюгой. Строем повели нас куда-то на возвышенную часть города, в столовую продпункта. Здесь за несколько суток пути нас покормили горячей пищей; «горячей» – это условно. И сама столовая дышала холодом. И пища тоже была едва тёплая. Так что не согрелись. Из столовой мы почти бегом отправились в свои «теплушки». Поезд пошёл дальше…

На четвёртые сутки езды, глубокой ночью разнеслась команда: «Выходи строиться!» Тут же объявили, что прибыли к месту назначения. Прямо у поезда сделали перекличку по вновь сформированным командам. И далее – к месту дислокации.

Разместились в огромной землянке. Как потом выяснилось, в ней поселилось двести человек.

Ранним морозным утром прозвучал зычный голос: «Подъём!!!» Перед строем представили наших командиров. Я оказался курсантом полковой снайперской школы (роты). Здесь же нам сообщили, что мы прибыли для прохождения военной службы в Уральский военный округ – в Чебаркуль Челябинской области. По военной терминологии, мы влились в 24-й запасной стрелковый полк 2-й запасной стрелковой дивизии.

Вся наша снайперская школа (рота) размещалась в одной землянке. Над входом в неё был плакат: «Урал куёт победу!». Эти слова, вошедшие в летопись Великой Отечественной войны, были в высшей степени справедливыми.

Здесь я пробыл с третьего декабря 1944 года по 11 апреля (включительно) 1945 года. Сто тридцать дней и ночей, сто тридцать суток. Это была хорошая школа воинской закалки и получения военных знаний.

Пятого декабря 1944 года, в день Сталинской Конституции, я принял военную присягу на верность своему народу, своей Родине. И в этот день с особой гордостью почувствовал себя причастным к героической Красной Армии.

Условия службы, без преувеличения, были трудными. Морозы доходили до 40 градусов. Питание более чем скудное: суп-пюре гороховый, перловая каша, соевые и чечевичные блюда. Всё чуть тёплое, – в лучшем случае. И чай, слегка подслащенный, тоже… Главным богатством рациона, конечно же, был хлеб. Солдатский паёк в запасных частях военного времени – 400 граммов в сутки. Сейчас это многим покажется вполне достаточным. Но при нашем тогдашнем питании – это были крохи. И каждый из нас мечтал о том дне, когда можно будет поесть вдоволь. И хлеба в особенности.

В составе полковой школы было четыре взвода. Помимо учебных занятий, приходилось заниматься и бытовыми вопросами: уборкой землянки и территории вокруг. По очереди каждый взвод выезжал на заготовку дров для отопления землянок, штаба, кухни и столовой. Выезжали в глубинку – в лесной массив. Там пилили деревья и рубили их на дрова. Питались «сухим пайком». Работали от рассвета до темноты: зимние дни короткие. Мороз пронизывал насквозь. Грелись у костров, разведённых на заснеженной поляне.

Жили на квартирах местных жителей в небольшой лесной деревушке. Там за ночь обогревались. Спали на полатях, под потолком. Но не только сильно мёрзли и обмораживались. Ещё сильнее, чем побыть в тепле, хотелось есть. Лёжа на полатях, наблюдали сверху, как хозяева вечерами ужинают. Тоже не сытно, но всё же не впроголодь. Хотя мы старались не выдавать своего голодного состояния, хозяева квартиры, тем не менее, угадывали это по нашим глазам. И, пошептавшись, подавали нам на полати брюкву. Она и утоляла жажду еды…

Старательно учился военному делу. И быстро научился метко стрелять, ползать по-пластунски, шагать, как положено, в строю; мужественно переносить любые «марш-броски» с полной военной выкладкой: с оружием, боеприпасами, всей солдатской амуницией.

О политзанятиях и говорить нечего: здесь я особо преуспевал. И не случайно на первом месяце службы был избран секретарём комсомольской организации полковой снайперской школы. Опыт у меня уже был. Но армейская комсомольская работа отлична от гражданской. Здесь на первом плане – боевая и политическая подготовка, военная дисциплина, патриотическое и нравственное воспитание. Иной и досуг. Для него времени не оставалось.

Командир снайперской роты старший лейтенант Бугров назначил меня в качестве своего ординарца. Я воспринял это как высокое доверие и большую честь. Гордился и дорожил своей ролью. Старался наидобросовестнейшим образом исполнять свои обязанности. И, среди прочего, научился у него быстрой ходьбе. Он был скороходом в полку. И я должен был поспевать за ним. Первое время было непросто: задыхался, спотыкался, скользил на снежно-ледовой дороге. Порой валился в снег, но мгновенно вскакивал и догонял командира.

Быстрая ходьба с тех дней сохранилась у меня на долгие десятилетия, считай, на полвека. Даже больше. На «гражданке» такое передвижение имело и отрицательное последствие: я не умел ходить вровень с товарищем или подругой; постоянно вырывался вперёд. А если шёл один, то не мог допустить, чтобы кто-то меня обгонял или шёл впереди. Максимально ускоряя шаг, старался догнать и перегнать впереди идущих. Но это, между прочим…

А мысль моя снова ведёт к армейским будням, в нашу полковую снайперскую школу.

В потёртой шинели и в ботинках с обмотками было непросто в условиях суровой морозной зимы. Да ещё – впроголодь, постоянно думая о «хлебе насущном». Солдату было положено и денежное довольствие. Не помню уже точно, но кажется, тридцать рублей в месяц. Большинство моих сослуживцев тратили их на курево. Но поскольку я не курил, то покупал на эти деньги три картофельных биточка. Полученный табак (махорку) тоже обменивал на сто граммов хлеба.

В такие дни это был праздник и для души, и для желудка.

В январе 1945 мне дали дополнительное поручение: ходить на почту в заводской посёлок за письмами и открытками для бойцов нашей роты. Там, у проходной металлургического завода, можно было купить желанный кусочек хлеба или «картофельник» у местных торговок.

Однажды мамин брат – старший лейтенант Николай Семенович Фисенко, прислал мне двести пятьдесят рублей. Получив их, решил купить двухкилограммовую булку хлеба (его продавали рабочие Чебаркульского металлургического завода после смены, у заводской проходной). Уплатил за булку хлеба 200 рублей. Ещё купил три картофельника. На оставшиеся двадцать рублей приобрёл на почте несколько почтовых конвертов. Полученные 250 рублей были потрачены за полчаса. От заводской проходной, где купил хлеб, до расположения снайперской роты примерно три километра, менее часа ходьбы.

За дорогу съел и булку хлеба, и картофельники. И, как следствие, начались острые боли в желудке, спазмы кишечника. На второй день был отправлен в военный госпиталь, размещавшийся в санаторном здании на берегу озера Кисегач. Там, обнаружив инфекционное заболевание, последствия травмы в детстве (переезд вагонеткой), ещё две-три болезни, плюс обморожение рук и ног, отправили в Челябинск, в окружной военный госпиталь.

Лечение в госпитале не дало желаемого результата. Обследование показало невозможность прохождения мною военной службы по состоянию здоровья. Окружная медицинская комиссия «комиссовала меня».

Никакие мои уговоры, даже слёзы, не помогли.

Очень грустно было расставаться с родной снайперской школой, с её командиром, со всеми своими сослуживцами…