Неизвестный капитан. Восток

ОВРа! Охрана водного района…

В войне ли, в ожидании мира – они в ответственности за своих старших братьев. Допустишь небрежность – и погибнут идущие за тобой друзья и товарищи.

Первая пуля врага – разведчику. Так говорят на суше. На море, первая мина тральщику – так думают. И так бывает. Шансов на ошибку нет и не будет. Есть объективная возможность выжить и победить. Как боевая единица тральщик необходим, но даже если пропустит, и нарвётся на мину, то даже погибая он приходит на помощь. Отведя от кого-то его беду и служа последним, пусть и недолгим маяком границы вражеских мин.

А кто его будет жалеть?!

Вот он есть, пыхтящий черным угольным смрадом и раздувающим белые клубы пара старенький пароходик – бывший манёвренный буксир Владивостокского пароходства, призванный на защиту страны четвертым минным тральщиком второго дивизиона ОВРы, а налетел на мину неизвестной постановки сорванную штормами – ветрами с якоря и нет его. Нет ни в пароходстве, ни в Красной армии. Была боевая единица и пропала. Это её задача находить такие мины и обезвреживать.

В миру, вчера, в жизни гражданской, обычный БП-582, а в этой, сегодняшней жизни, военной – ТЩ – 24.

Ну, и кто его вспомнит?

Оттуда ушёл, а здесь не вернулся.

Там не ищут, здесь забыли.

Тральщик ТЩ – 24. Водоизмещение четыреста тонн, длина тридцать два метра, осадка семь метров, что очень и очень хорошо. Главная энергетическая установка – котломашинная (попросту говоря паровой котёл на угле). Машина мощностью четыреста лошадок развивающая скорость до восьми узлов в час. Дальность плавания – четыреста миль. Экипаж – до полста человек. Построен в девятьсот тридцать восьмом году. До сорок второго года был буксирным пароходом плавсредств Главного военного порта Тихоокеанского флота. В сорок первом году был призван на защиту Отечества в ряды Военно-Морского флота и переоборудован в тральщик, а что делать? Суда, как и людей тоже призывают к защите Отечества… Оснастили двумя сорокапяти миллиметровыми полуавтоматическими универсальными пушками 21-К, четырьмя пулемётами калибра семь шестьдесят два, двумя тралами: Шульца (МТШ) и змейковым (МЗТ), после чего и приняли в ряды ТОФ. А тринадцатого сентября сорок четвёртого зачислили и почти сразу отправили на боевое дежурство в четвёртый отдельный дивизион тральщиков Военно-Морской базы г. Советская Гавань.

Вот так, коротко о жизни и возможностях маленького океанского мула. Маленького и неприхотливого искателя мин. Скользящего среди звёзд, волн, мин и языков тумана.

Незаметного и незаменимого…

Нырнувшего в туман до завтра или навсегда…

Туман встречает, привечает, но не всегда отпускает.

Можно добавить, что и ошибок он не прощает, но кто не скажет, что ошибок простить может не каждый и не всегда? Он играет по не им неписанным правилам. А если с навигацией ошибся да напоролся на скалы или отмели, так он не причём. И нечего сваливать все беды на него.

Он просто встречает.

Он провожает.

От него уходят и к нему возвращаются.

Туман…

Туман

Спешил к войне, а она пришла сама.

Как-то странно, до скрипа в суставах, начинать войну. Вернее, первому прокладывать к ней дорогу.

Это приказ.

Это жизнь.

Это необходимость.

Туман…

Ответственность неимоверная.

Напряжение убийственно невообразимое.

Только тихое бухканье двигателя дразнит повторением стука сердца. И неизвестно, что стучит сильнее и громче.

Спасибо туману – прячет грохот, идущий из груди в своей белой бездне холода.

Туман…

Всё, что может светиться – выключено, отключено, завешено, закрашено, занавешено. Над трубой разместили листы дырявого железа – для случайно вырвавшихся искр. Сигареты, папиросы, махра – под замком страха и ответственности. Военной, комсомольской, партийной. А курить хочется с такой силой, что кажется взорвутся мозги.

Глаза прикрыты до японских – слишком сильно горят – могут демаскировать.

Туман…

С палубы убрано всё, что может гореть, загореться, воспламениться, вспыхнуть. Всё то, что может осветить туман на время больше расчётных тридцати секунд. Ну, максимум на минуту. Эта минута: от взрыва мины под днищем и полного исчезновения тральщика под водой. Просто и понятно, как и то, что тот, кто останется на плаву – обязан затушить привлекающие внимание врага горящие, не утонувшие обломки. Ценой всего.

И никто, никто не придёт на помощь – сначала уничтожается враг и только затем спасаются погибающие. На флоте свои уставы и порядки. По-другому не выжить.

А белая холодная мгла, пожирающая море и перемешенная синью ночи – это и есть часть успешной стратегии советского командования.

Туман – это искусство пройти и разминировать проходы для наступательных отрядов советской армии. Не тарахтеть погремушкой, а сделать.

Туман – это безвестный шаг в бессмертие.

Туман – это жизнь вопреки всему. От своего берега до чужого.

И уже потом, вслушиваясь в разговоры орудий, перебранку автоматов и ор винтовок, прошедших на острова по туманным дорожкам тральщиков, впервые в жизни решил нарисовать картину.

На двойном, школьном листе, вырванном из середины тетради в клеточку.

Тральщик, идущий по лунной дорожке между рогатых шаров мин к зловещим, ощетинившимся пушками и пулемётами, японским берегам.

Тщательно, шаг за шагом, прописывая деталь за деталью.

Выждав, пока засохнут чернила, полюбовавшись ещё минут десять, вытащил из-под стола банку с белой краской и смачно обмакнув в неё широкую кисть закрасил лист.

Туман…

Рассечённый пополам носом тральщика…

Позади

Война началась внезапно.

Ночью и туманом.