Самый западный день

С годами панцирь с шипами врос в душу и стал её неотъемлемой частью. Щелочки в глухой обороне души оставались только для близких. Да и то сужались и зарастали до минимума возможного. Колючий кусочек льда.

До рождения дочери, открывшей портал в новый мир, в новую жизнь. Вернувшую всемогущество детства. Со смехом и улыбкой. С настоящими слезами и ответами. С мыслями и песнями вслух. С неуклюжими и решительными шагами начала пути.

Пути к панцирю и шипам…

Пути к утру с его слезами пробуждения закрытых глаз. Его беззащитным бормотанием по холодной и темной дороге в детский сад. Его припрыжки возвращения после: в мир моря, парка, детских площадок, красивых рыбок, магазинов с игрушками, добрых родителей и дома. Детских книг и множеством красивых карандашей. Возвращению в крепость дома. Надёжного и волшебного. Защищающего и согревающего.

Пути к первой бесхитростной лжи, к требовательному гневу, криков и угроз. Первым ультиматумам и сжатыми кулачками. Первой боли.

В этом пути видишь себя. Ищешь и вспоминаешь. И сравниваешь. А сопоставив и найдя своё, улыбаешься. Искринками глаз молча простив. Обняв и поцеловав теплом сердца.

Дни проходят в познании всего. Мест и желаний увидеть и потрогать мир много. Времени на это в заботах и работе практически нет. А то и совсем.

И должно быть именно поэтому, обещание показать волшебный лес умноженное на тайну ожидания трепетом билось в детской груди. Постоянными и ежечасными вопросами.

И наконец.

Едем.

Останавливаемся и ныряем.

Идём по дороге, в рытвинах и ухабах. К нежно шумящему морю. Под одобрительное качание ветвей древнего леса. Между волн белоснежных анемонов – лесной ветреницы. Запахов прошлых лет и сегодняшней свежести.

Идем.

А вернее иду я. Дочка уже давно в этом снежном лесу. Бежит, срывает красивый цветочек, а за ним другой, еще краше. С короткими перерывами на передачу букетов мне. И так, от цветочка к цветочку, закружило и запутало. В трех буках. С шумящих со всех сторон морем.

Вынесло.

К огромному и толстому. Высокому узловатому. С множеством шрамов на теле. К старому буку.

Окутало безмолвием. Тишину взрывает лишь хруст веток под ногами дочери.

– Иди сюда!

– Зачем?!

– Иди посидим. Помолчим.

– А зачем?!

– Слышишь, как тихо? Надо тихонько посидеть и молча поговорить с лесом.

– А это как?

Подходит.

Находим место на упавшем невдалеке дереве и садимся на зеленый мох.

Молча прижимается друг к другу.

Молчит.

Терпения хватает лишь на минуту.

– Эгооо-гоооо!

Эхо неуклюже, но все равно подхватывает:

– Оооооо!

– Эге гееее!

– Еееееее!

Эхо мечется от дерева к дереву.

Взлетает и садится к нам на колени.

Мир замирает.

А оно всё ищет и ищет возможность выскользнуть.

Вырасти и всё покорить.

А мы смотрим на его тщетные попытки оторваться от нашего счастья и любви.

Улыбаемся.

И уже вместе кричим:

– Эгегееееей!

И лес нам отвечает, перекрикивая шум моря и листвы:

– Еееееей!!!!

День независимости

А почему я о них вспомнил? Что-то ведь подтолкнуло, навеяло. Утренний щекочущий кофе разбудил моих три дня независимости России. Три праздника длиною в жизнь. Три мелькающие титрами мгновения. А какое из них важнее, какое главнее?! Чем запомнилось и чем осталось. Кому и для чего? Когда и от чего? Просто три дня.

Первый день независимости страны. Самый-самый! Объявили выходной. А что делать? Ну не работать же! Погода исключительно теплая. Друзья. Девчонки. На электричке на берег моря. В Пионерск. С сумками и баулами. Смехом и песнями.

Расположились на «сковородке[1 - Сковородка-площадка между песчаными дюнами на берегу море]», в песчаных дюнах, среди кривых, искореженных ветрами и жизнью, сосен. Прямо напротив остова затонувшей греческой баржи, сиротливо ржавеющей на отмели. Расстелили одеяла. Разложили еду и напитки. Включили магнитофон. Хряпнули водочки. Ну, а какой же праздник без шашлыка?! Пошли собирать дрова на костер! В пакете, в томатном соусе, уже с утра томятся «куриные ножки Буша». Ждут.

Солнце. Песок. Загораем. Хряпаем. Закусываем. Почему-то не купаемся. Ну а дальше: Уставшие. Наевшиеся. Обожравшиеся. Уснувшие. Загоревшие. Собравшиеся. Проснувшиеся: красномордые одной и бледнолицые другой стороной. В духоте и тесноте таких же, возвращаемся в Кёниг.

Праздник.