Властитель груш

Ненадолго тишина повисла над столом. Альфи хлопал глазами и переваривал сказанное; наконец он взял другую колоду и усмехнулся:

– У-у, какие же у тебя дерьмовые шуточки с перепоя!

Карл громко расхохотался. Альфред неуверенно присоединился, украдкой метая в его сторону странные взгляды.

– Нет, Альфи, я серьёзно, – приступ веселья резко оборвался. – Ты же в Кальваре родился?

– Ну, родился.

– И что же, по-твоему, Гёц не замышляет ничего, что городу бы повредило?

– Уф-ф. Ладно, скажу тебе кое-что, только чш-ш…

Валет склонился над столом и поманил его рукой. Карлов желудок робко возразил, но Карл подумал: «Ещё чего!» и плавно подался вперёд.

– Гёц и его маманька хотят разорить и скупить с потрохами парочку купцов под началом Глауба. Это ж, наверное, не очень патриотично?

– Совершенно!

От желания зарядить по хитрому крысиному носу кулак нестерпимо зудел. Но волю чувствам давать не время. Это же придётся сперва дёргаться, потом объясняться с нервными быками, что мигом сбегутся на валетов писк…

– Какие же ещё гадости против Кальвара он готовит?

– Кальвар, Кальвар, Кальвар – оба уха мне им зассал, – проворчал Альфи, откинулся на спинку стула и швырнул в ведро целую стопку карт. – Я на Готфрида работаю, а не на город. По мне пускай он хоть кучу навалит перед ратушей.

– Тогда сколько ты хочешь?

– Сколько чего?

Валет снова уставился внимательно и странно. Даголо пожал плечами.

– Ну, тебе видней. Денег, баб, лошадей, статуй по городу?

– Да побольше б, всего вот этого. А что делать-то надо?

– Стучать. На. Шульца, – пояснил он медленно, отделяя каждое слово паузой.

Мало что так бесит, как неглупый человек, косящий под полного идиота. Альфред тяжело вздохнул – знать, настолько порожний разговор даже его утомил.

– Мне нечего сказать. Шёл бы ты отсюда, Карл.

– Не говорил бы ты, куда бы мне пойти, Альфи, – заметил Карл тем же тоном, каким только что напутствовал близнецов. – Отец вчера ввёл меня в Лигу. Скоро начнёт сдавать мне дела, чтоб сам он мог в своё удовольствие пить, обжираться и не забивать голову всякой мутью. Что тогда будет, Альфи? Хочешь быть моим другом? Ты не подумывал о своей команде? Отдельный кабачок, пару-тройку игр?

– Да не, – Валет почесал гладкую щёку, поглядывая на корчмаря, – мне эта муть тоже не упёрлась.

– Помоги мне – и уж что-что, а оттирать объедки с карт точно больше не придётся.

Видя, что шулер словно от лимона откусил, Карл навис над столом, опираясь на локти, и холодно добавил:

– Не надо от меня нос воротить. Как Грушевый Сад станет моим, друзей я осыплю деньгами. А вот врагам и сейчас могу рога обломать, сечёшь?

– Ты меня не тронешь. Старик сам тебе всё обломает, иначе у капитанов вопросы появятся.

– Ну да, ну да, – валон вздохнул, отодвигаясь назад. – Распекут меня после такого знатно. Но тебе-то что с того? Под водой ты дышать не научишься. Уши, яйца и кишки новые не отрастишь. Всё, что будет после, будет только для меня.

Скрестив руки на груди, он пристально наблюдал за эффектом. Альфи стиснул зубы так, что желваки заходили под белой кожей; глаза он опустил к колоде, которую принялся бестолково тасовать ещё пару угроз назад. Он неплохо владел собой – но то во время игры. А на собственную жизнь ему едва ли хоть раз играть приходилось с тех самых пор, как Гёц Шульц взял его под крыло.

Тем не менее, качнув упрямо головой, он всё же поднял беспокойный взгляд и быстро проговорил:

– Я ездил в Хафелен договариваться о поставках.

– Ладно, поставки – так поставки.

Карл пожал плечами и резко встал, скрипнув о пол ножками стула. Нутро отозвалось вспышкой негодования, но видеть, как резво шулер отпрянул назад – это стоило небольшого бунта на корабле.

– Бывай, Альфи. Не болей, – он подмигнул Ренеру, оскалился и стянул шляпу со стола. – Если вспомнишь чего – приходи обязательно, я послушаю и угощу на славу. Только учти, первое моё предложение скоро уж истечёт. А второе…

Посчитав, что заканчивать нет нужды, Даголо нахлобучил шляпу на голову и побрёл к выходу. У самых дверей он обернулся и не без удовольствия отметил, как Альфи спешно допивает остатки пива из его кружки; однако затем помахал ладонью корчмарю и решительно вышел наружу. Пока солнце не село, пока в Саду не закипела вечерняя жизнь, неплохо бы успеть выжать из дня хоть какую-то пользу.

***

За день «Драгоценность» Грушевого Сада вернулась к нормальному обличью. На фасад и ближние столбы повесили манящие алые фонари. Уважаемые люди разошлись по важным резиденциям. Внутри, где прошлым вечером они забавлялись мудрёным карточным матчем, за тем же столом трое молодых патрициев азартно просаживали деньги в игре попроще. В ней не делали хитрых ставок – исход зависел только от везения игрока и ловкости рук одной из шестёрок Треф, которые даже здесь околачивали кости. Игра была откровенно тупой, но клиенты разогрелись вином и полуголыми танцовщицами, так что все стороны прекрасно проводили время.

Строгие гербовые драпировки со стен тоже сняли – теперь ничто не скрывало обшивку кричащих цветов и похабные рисунки. Надо полагать, и в комнату с красной дверью вернулась огромная кровать, но Карл тащился через весь Сад не ради самого развратного ложа в Кальваре.

Громко поприветствовав благородных гуляк, он ускользнул от зазывных восклицаний вглубь помещения, потирая ноющий висок. Снадобье продолжало действовать, благослови Единый Стефана и коварную синюю ведьму. Только вот горлопанить всё равно не стоило.

– Привет, девчонки! – воскликнул он, продолжая превозмогать, и машинально шлёпнул первую подвернувшуюся задницу.

– О, капитан, мой капитан! – пропела Дора, стройная девка с чудным высоким голоском. Вот кого даже с похмелья недурно послушать…

– Герр Карл! Пришёл продолжить? – с готовностью пропыхтел кассовый евнух Баклер.

Карл вздохнул, потянулся; медленно сдвинул шляпу на макушку.

– Не-е, – с ленцой ответил он, почёсывая колючую щёку. – Мамаша у себя? Я к ней.

– Ага, проходи, – жирдяй махнул подбородками в сторону солидной дверцы.

– А мы для тебя уже слишком юны? – оскорблённо поинтересовалась Дора, протягивая руку. Другие две девки, с менее резвыми языками, просто засмеялись.

– Вроде того! – бросил Даголо на ходу. – Хочу, чтоб Мамаша рассказала мне сказочку.

– Возвращайся – я тебе её пропою!

У каждого капитана имеется особенная комната, чтоб хранить деньги, принимать партнёров и при необходимости обкладывать по матери работников, не вставая с капитанского кресла. Но только Мамашу Беккер заботило её украшение. Почти любую деревянную вещь здесь покрывала изящная резьба. Несколько картин на стенах изображали суровых аристократов и безмятежные южные равнины. Золотая и серебряная утварь на полках – столько он видел лишь в Палаццо, но с этих кубков и тарелок едва ли часто кормят знатных гостей. Впрочем, каждый тратится на свои слабости. Даголо закатывают пирушки для друзей, Мюнцер сам надирается до зелёных бесов, фрау Беккер тащит роскошные безделушки, как сорока, а Гёц Шульц складывает всё в сундук и обнимает его по ночам.

– Карл, здравствуй, мальчик мой! – толстенькая, приземистая Агнетта Беккер медленно сползла с насеста и проплыла ему навстречу, разводя руки в стороны. – Надеюсь, о вас хорошо вчера позаботились?