Властитель груш

– Знаю.

– Так придёшь?

Повисла небольшая пауза. Штифт воспроизвёл в памяти окрестности названного цехового строения. Солидная раскрашенная домина близ канала, в аккурат на краю квартала ткачей… До Сада рукой подать, улочек много – есть шансы улизнуть. Если он сперва умудрится с этого склада своими ногами уйти.

– Приду.

– Славненько!

Ткач ухмыльнулся, но очень скоро его облезлая физиономия обратно посерьёзнела, и он добавил:

– Но об этом молчок, ага? Не то разговор с Фёрцем у вас долгим не будет.

– Понимаю.

– Ну, ладно. Не кашляй, дядя.

Посыльный с осторожной фамильярностью похлопал его по плечу и улизнул той же дорогой, что и пришёл. Только полы плаща цвета грязи взмахнули.

Ренато медленно вложил кинжал в ножны, огляделся по сторонам, проверяя, не приволокли ли Паренёк с ткачом ещё кого-нибудь на хвостах. Происходящее пока оставляло больше вопросов, но он не торопился делать выводы. У него-то, в отличие от Шульца, времени достаточно. А посему, убедившись, что сегодня больше никто не пасёт их невзрачный домик, старший агент отправился назад к своей крутой шпионской каше.

В дамки

Часовой колокол один за другим обрушил на город десять одинаковых ударов. С равной длительностью, через равные промежутки – как и в предыдущий час, и за час до него, и весь день напролёт с первого дня до седьмого. Неудивительно, что на старости лет звонарь брат Оскар почти совсем оглох, но прежде слух, похоже, только мешал ему безупречно выполнять обет.

Вместе с глухим считателем часов по постелям разбредались напрочь порядочные люди. Все хоть сколько-то не порядочные – стеклись в Грушевый Сад, распрощаться с человеческим обликом, чтобы следующий день воскресный оправывал название. Ни тем, ни этим на западной оконечности Кальвара, близ Арсенала, ловить нечего. Ну а о том, чтобы ночной ловлей сегодня и стража не баловалась, обещал позаботиться капитан Лодберт.

Ночь обещала быть ветреной и тёмной; убывающий месяц то и дело застилали клочья изодранных облаков. В самый раз для контрабанды. Отец сказывал, что его отец и дядька на каждое дело ставили Святому Венцелю по толстой свечке, чтоб тот пустил крупную рябь по морю, тяжёлые облака по небу и мелкий дождик или туман между ними. Иногда Святой даже снисходил.

В остальные дни, должно быть, покровитель герцогской таможни оказывался в большей силе. Правда, дедуля не унывал и просто в помощь свечке так же регулярно выставлял подарки морскому дозору.

В сей неурочный час Готфрид с несколькими людьми быстро двигался вниз по Серебряному Пути, от одного тускло светящего столба к другому. Чёрная громада кальварского Арсенала возвышалась над Рёйстером у места его выхода из города. Одним боком небольшая крепость опиралась на городскую стену, другим – на причал, а с двух других сторон её отделяло от купеческих домиков пространство в половину перелёта стрелы.

Держать здесь оборону – одно удовольствие, а влезть незамеченным – вообще едва ли возможно… Поэтому хваткие мужи вроде капитана Треф и не пытались ничего спереть тайком, а просто давным-давно позаботились завести с интендантом дружбу.

Понятное дело, герр Георг фон Штюрлих – человек благородный, хоть и не слишком, и добросовестный, особенно для интенданта, и в известной мере даже честный. Тому, кто не показал бы хоть одно качество из трёх, Манцигены доверили бы ключи разве что от арсенального нужника.

Но когда тебе поручают стеречь такую кучу добра за такую скромную мзду, никто и не ждёт, что ты не позволишь себе отщипнуть кусочек. От тебя ждут, чтобы независимо от сырости, ржавчины, крыс, дуралеев-подчинённых и ворья ты снарядил гвардию и цеховое ополчение, когда война начнётся. И не снарядил слишком много буйных хамов, пока войны нет, чтобы они кавардак в городе не устроили.

Сегодня, конечно, всё… По-другому. На памяти Готфрида ещё не случалось, чтобы выносить казённое оружие дозволял сам капитан. Сие означало куда больший размах и дела в целом, и ухмылки на сытом лице интенданта – в частности:

– Тебе, я гляжу, надоело со мной дружбу водить?

Начальник Арсенала стоял у распахнутой боковой дверцы, поигрывая хитро закрученным ключиком. Отпереть «калитку» без оного смогла бы разве что средних размеров пушка.

– Решил пробить дозволение свыше?

– Мы про тебя не забыли, – подмигнул Носатый.

Мешочек с серебром ласково звякнул, переходя из ладони в ладонь.

– По воде подгонят две лодки. Управимся побыстрее, чем ваши грузилы с возами от холемских оружейников.

– Если б нашим грузилам петля светила, они б столько не ковырялись! – хохотнул интендант, повернулся к мальчонке рядом и махнул в сторону арсенального причала.

Гёц проводил помощника внимательным взглядом. Коснувшись колумова локтя, он кивнул на жёлто-зелёную спину, скрывшуюся в коридоре. Что казённый дублет с гербом у него с плеч маленько свисает – это-то как раз нормально; внимание привлекало другое.

– Я его тоже раньше не видал, – заметил Колум, подходя чуть ближе к Георгу. – Трындеть не будет?

– Он немой.

«То есть не будет?» – хотя очень хотелось, уточнять делец не стал – очень уж серьёзную мину скорчил интендант.

– Ладно, ребятки – пойдём, покажу, что Его милость отсыпал от щедрот городских на ваши заботы, – предложил Георг и первым двинулся следом за пареньком по коридору.

Качающийся свет масляной лампы осветил мудрёно загнутый ход. Несомненно, один из кругов защиты от воров и врагов. Разок свернув не туда, без проводника тут несложно потеряться и угодить в нечто липкое и дурно пахнущее.

В казарму, например. При всех талантах переговорщика, кулачного бойца, а по ситуации и бегуна Гёц совершенно не желал отсалютовать паре дюжин полуголых стражников и опробовать себя в сочинении на ходу объяснений, как он один оказался тут ночью. Тут бы вряд ли сработало как надо даже «Я здесь, чтобы отсчитать по пять гульденов каждому!»

Не говоря уж о том, что такие вещи выговаривать нужно быстро, понятно, односложно и внушительно. Без двух зубов можно здорово обмишуриться.

Когда они зашли на склад, паренёк с помощью ещё одного стража распахивал створки грузовых ворот. Трефы и интендант снова вышли на воздух; Колум забрал у офицера фонарь, поставил его на парапет, выдающийся над причалом, и дважды прикрыл его полой плаща буквально на пару секунд. О точности Глухого Оскара он мог только мечтать. К счастью, контрабанда – не монашесксое служение, тут никому не нужна божественная точность.

В ожидании отклика Гёц с удовольствием вдохнул прохладный влажный воздух. Рёйстер в кальварском течении не слишком широк – не больше тысячи футов. Или «целых тысячу футов» для того, кто в жизни не спускался ниже, а о море только моряцкие басни слыхал. Тем не менее, этого довольно, чтобы в такую ночь не разглядеть совсем ничего, кроме бесовских отблесков кабака на возвышении.

Изредка из мерно гудящего шабаша красильщиков и заречной бедноты вырывался отдельный вскрик: то ли кому-то совсем хорошо, то ли его уже режут. С этого берега разницу тяжело увидеть.

Но вот один за другим посреди речной черноты вспыхнули три огонька. Их зажгли на носах лодок Томас, Курт и куртов помощник в смешном чепчике на плешивой башке – Геммлер, кажется. Необычное имя для ландскнехта, но кто только в пёстрые банды не нанимается.

Огни медленно, но верно поползли вперёд.

– Гёц, зачем тебе столько оружия?

Интендант смотрел в ночь, скрестив руки на груди. Спокойная деловитая глыба, разве что чуть подёрнутая любопытством, как лишайником.

Гёц не спешил с ответом. Повернув голову, фон Штюрлих усмехнулся:

– Потом сам узнаю, да?

– Точно, – охотно подтвердил делец.

На площадке они остались вдвоём – остальные спустились вниз по каменным ступеням, чтобы помочь пришвартовать лодки. Сходни глухо застучали по бортам. Послышалось недовольное гудение Курта. «Ох, только не это», – вздохнул Шульц, поглядывая вниз.

– Ума не приложу, зачем ты припёр это ходячее недоразумение, – заметил Георг с холодком. – Но дело твоё, конечно. Я внутри подожду.

Он стиснул пальцами на груди края плаща, резко повернулся на каблуках и скрылся внутри склада.

Готфрид же обратил лицо к топоту дюжины пар башмаков. Меньше, чем через минуту, он медленно кивнул шедшему во главе герру Зельмару. Этот, само собой, ящики с оружием таскать не будет, но его сержант и кнехт – два здоровенных мужика размером по девять десятых Мюнцера каждый. Хозяйскую прогулку они сполна отработают.