Властитель груш

– Может быть. Какой твой интерес?

– Значит, оружие тебе всё-таки самому нужно, а не на перепродажу?

Георг усмехнулся, а Готфрид, стиснув оставшиеся зубы, мысленно обложил самого себя по матери.

– Мне ведь придётся восполнить недостачу. Если от тебя ничего не получу, придётся обращаться к холемской гильдии оружейников… Чем раньше, тем лучше.

Делец захлопнул крышку, закрыл две сияющие щеколды и указал пальцем за спину.

– Отнеси на баркас и отдай Томасу… усатому мужику, – на всякий случай он прочертил пальцами в воздухе две черты от носа вдоль верхней губы, изображая усы.

Паренёк мотнул головой и побежал к воротам в обгон Гюнтера. Сержант с молчаливым кнехтом рыцаря тащили наружу тяжеленный ларь с бронёй.

– Может, чего и верну. Подумать нужно.

– Как долго?

Мало власть захватить – нужно её ещё и удержать, а из голых рук она выскользнет быстро. В подвале Палаццо Даголо, правда, тоже небольшой арсенал припрятан, но Гёц понятия не имел ни о его составе, ни о состоянии, ни о том, сколько оружия ему понадобится, чтобы вооружить всех сторонников, когда уляжется пыль. Если, конечно, к тому времени будет кого вооружать.

– Через месяц перетрём, ага?

– Месяц… – интендант поднял взгляд куда-то поверх его головы, потирая ладонью колючий подбородок.

– Ай, не трясись ты так. Я напишу матушке, она напишет в Холемгерд, и оружейники сделают тебе скидку в любом случае. Идёт?

– Другое дело!

Достигнув соглашения, потомок обедневшего рыцаря и отпрыск разбогатевшего контрабандиста пожали руки по купеческому обычаю. Вот это разговор. Не то, что с патрицием засратым, который за каждый топорик хуже последнего лавочника торгуется.

– Что это за хрень такая здесь творится?!

Гневный возглас застал их в самой что ни на есть непристойной позе – на расстоянии вытянутого пальца, взявшись за руки на фоне бодро расхищаемых запасов. Мужчины одновременно повернули головы к выходу во внутренние помещения Арсенала, к четвёрке бдительных ночных стражников.

Трое – просто сконфуженные патрульные, но четвёртый, в гербовой кирасе, одну руку положил на пояс, другую – на позолоченную рукоять меча, а глазами прямо-таки метал молнии во все стороны.

Хотя, конечно, на долю фон Штюрлиха приходилось больше всего.

– Георг фон Штюрлих, глазам своим не верю! – воскликнул офицер, резко оторвал руку от пояса, задев подвешенный к нему медный горн, и обличительно ткнул пальцем. – Ты, я гляжу, остатки совести грушетрясам продал! Теперь тебе точно петля светит!

– Остынь, Ольмер! – Интендант выступил вперёд, примирительно поднимая руки. – Эти ребята тут по приказу капитана. Его милость решил снабдить оружием одну компанию в Грисколе, а Трефы перевозкой занимаются.

– Ну, да, и вытаскивают груз из Арсенала ночью? – фыркнул Ольмер. – Какая нелепая брехня! Может, ещё и приказ с печатью покажешь?

Приказ, конечно, никто не покажет. Патриций не желал оставлять никаких иных следов, кроме чьего-то слова, которое перед Лигой можно решительно и гневно отрицать. И уж точно он не собирался прикладывать печать под мечом, что снимет с плеч седую башку Даголо. Желание вполне понятное. Но бесовски неудобное.

– Ох, – Георг тяжело вздохнул, – ну, нет у меня при себе этого приказа. Мы просто завтра поутру разыщем лейтенанта, и он тебе разъяснит, что и кому я продал, как тебе?

Офицер подозрительно прищурился.

– А сейчас спокойно почивать пойдём?

– Ну, да, – интендант пожал плечами. – Утро вечера мудренее.

– Чтобы ты мне ночью шомпол в ухо забил? Как Клосу?

Штюрлих не шелохнулся, но теперь уж и его взгляд заострился, а кулаки опасно сжались.

– Что это ещё за клевета, мать твою?

Курт и Зельмар подобрались и подошли ближе к месту перепалки. У кровожадных упырей уже шерсть на загривке приподнялась, видать – но ведь и Ольмер не дурак, чтобы драться вчетвером против двадцати. Он просто сорвёт с пояса долбаный рожок, дунет в него, а Готфриду с интендантом придётся на ходу рожать объяснения и умиротворяющие денежные подарки.

Или он не успеет – и придётся делать то же на шикарном кафарском ковре в кабинете капитана. Мёртвые стражники в сделку не входили.

– Капитан, – шепнул Колум, настойчиво дёргая его за рукав, – этого шибздика знаю. По ставкам нам задолжал. Почти на шесть марок серебром.

– Ольмер! – быстро позвал делец, прерывая очередную гневную тираду. – Никто тебя не шлёпнет во сне. У тебя три свидетеля – на всех шомполов не хватит.

Он выступил вперёд, вставая между Ольмером и Георгом. Не бог весть какая преграда, но тут уж дело техники говорить так, чтобы они не смотрели через твою голову друг на друга.

– Ступай к себе, завтра перетрёте с лейтенантом Клаусом. А мы скостим тебе половину долга за скачки. Идёт?

Офицер нахмурился и скрестил руки на груди, словно отгораживаясь от него таким образом. Сильный подбородок будто бы дрогнул, но губы тут же упрямо сжались; наконец он отрывисто произнёс:

– Я знаю, ты – Король Треф, да?

– Он самый, – Шульц коснулся пальцами берета с железным крестом.

– Очень любезное предложение, если я верно разобрал, – сдержанно произнёс Ольмер. – Быть может, я бы даже согласился… Если бы речь шла о паре ножей. Но ты хочешь, чтоб я глаза закрыл, когда вы половину Арсенала выносите?

– Не набивай себе цену, – вкрадчиво проговорил Гёц, придвигаясь чуть ближе.

Не то, чтобы провернуть всё тихо не стоило полного долга, но Ольмер дал слабину – стоило попытаться хотя бы половину спасти.

– Половина – это уже очень неплохо, если учесть, что мы ничего плохого не делаем.

– Это непорядочно, – упрямо ответил должник, стискивая пальцы на эфесе.

– Георг? – делец взглянул через плечо на интенданта, сделав круглые страшные глаза.

– Ладно, – буркнул тот.

Ольмер, хмурясь, переводил взгляд с одного мужчины на другого.

– Какого беса вы у…

Гёц качнулся на месте и резко ударил офицера головой в лицо. Левая рука приобняла шею, пока правая срывала с пояса медный рожок. Горн загромыхал по полу под ноги интенданта, а упрямец согнулся в руках дельца от нескольких тяжёлых ударов под дых – пускай думает о том, как бы глотнуть воздуха, а не закричать.

Стражники дружно отшатнулись и обнажили короткие мечи; контрабандисты надвинулись вперёд, лихорадочно вооружаясь тем, что под руку подвернётся. Фон Штюрлих замахал руками и, перешагнув аккуратно горн, выскочил вперёд. Его массивный корпус изрядно увеличил преграду между готовыми устроить поножовщину.