Пороховой закат

Неразрешимые противоречия
Иван Шам

Страсть, боль и предательства – всё перемешалось в канун революции. Тысячам сердец было суждено разорваться под градом пуль. Однако исход бунта решался не на баррикадах. Между тайными обществами разгорелась настоящая война, началом которой стало загадочное убийство в парке. Пронзив сердце самого влиятельного человека страны, убийца выполнил свой долг перед Таинственным Орденом. Однако тогда он даже не подозревал, на какие ужасающие последствия обречёт не только себя, но и всю страну… Узнай секреты, которые предпочли скрыть от глаз народа! Окунись в страсти Тайных Обществ!

Прежде всего, хочу поблагодарить мою невесту Анастасию, благодаря чьей поддержке я дописал этот роман!

Глава 1. Ночь, когда всё изменилось

Некоторым хотелось почувствовать себя частью истории, остальные же меняли ход событий неосознанно. Кто-то стремился спасти страну от неминуемого краха, а кто-то хотел спасти от этого краха себя. Но все были едины в одном: революция была царицей грез, расплавленным воском, стянувшим разум и сердца здешних обывателей, уже не имевших никаких шансов на исцеление от чар этой пленительной нимфы. Долгое время её смаковали величайшие умы, планомерно втирая в размякшую кору головного мозга народа, словно заветный крем от непереносимой боли в суставах. Этот сладкий нектар высыхал, образовывая нерушимый шлем, бесстрашно защищавший внушённые им мечты. Революция была вирусом. Была эпидемией. А у каждого тотального заражения есть свой источник, который должен был доказать своё право на место в нерушимом потоке истории.

И последнее испытание для него началось довольно внезапно, когда наполненная мрачными красками темноты ночь уже начинала неторопливо обволакивать уставший от молчаливого волнения город, уютно укрывающийся под непроглядной пеленой гордого забвения. В этой расслабляющей тишине столица хотела сделать глубокий вдох, но вокруг её вздутой от натуги шеи были обтянуты стальные оковы прошедших времён. Однако нет ничего вечного, и эти удушающие струны должны были лопнуть. И лопнуть им суждено было в эту самую ночь, про которую будут знать все, но будут бояться говорить, пока знание о ней не растворится где-то на задворках памяти потомков, которые, забыв накопленную за годы мудрость, наступят на те же грабли, что и их предки. Именно в этот далёкий вечер, сидя в своём кабинете, человек, чей стан возвышался над всем миром монументальной сущностью, отложил в сторону полученную записку и поднял взгляд, увидев стоявшую в дверях крепкую фигуру своего кучера.

– Я говорю, экипаж подан, ваше сиятельство, – неуверенно повторил этот молодой человек невысокого роста и крепкого телосложения, поймав на себе строгий взгляд барина.

Однако, так и не дождавшись ответа, он был вынужден запереть за собой дверь и пройти вглубь кабинета, уловив скрытую тревогу в интонации сидящего за столом человека, который, не придав его словам никакого значения, взглянул на лежащие напротив часы и отрешённо произнёс:

– Сегодня призраки прошлого дают о себе знать… Да, Макар?

После этих слов он резко замолчал, дожидаясь ответа, но, услышав лишь растерянное молчание, продолжил:

– Видишь это письмо? – потряс он бумагу в руке. – Это письмо прислал мне Виктор Потапов. Тот самый.

Макар растерянно приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но так ничего и не произнёс.

– Это тот самый Потапов, – повторил барин. – Неужто не помнишь?

Кучер покачал головой.

– Много лет назад я спас троих мальчишек, когда вынул их из могил, где они были закопаны заживо, – попытался освежить ему память барин. – Один из них стоит сейчас прямо передо мной, второй куда-то пропал, а третий прислал мне эту записку. Ну как, вспомнил?

– Да-да, я помню, как вы спасли нас, – закивал тот. – Эти сектанты пытались принести нас в жертву, и если бы не вы…

– Вольно! – перебил его барин, взяв лежавшие на столе часы. – У нас есть проблема и нет времени на разговоры. Виктор написал, что готовится покушение, и меня попытаются убить этой ночью. Он хочет встретиться подальше от посторонних ушей, в парке, чтобы передать какие-то важные сведения.

– Думаете, это ловушка? – уткнулся взглядом в пол кучер.

Человек, сидящий за большим столом, убрал часы в ящик, после чего вновь взял полученную записку в руки и принялся неспешно её рвать, что помогло ему сосредоточиться в попытке предугадать исход этого вечера.

– Ловушка сие предупреждение или нет, но просто оставить это мы не можем, – сквозь пелену раздумий произнёс он, после чего поднял свой уверенный и несокрушимый взгляд, которым обычно и смотрел поверх опустившегося перед ним на колени мира.

Застывший в тревожном ожидании вечер подходил к концу, когда человек, ещё недавно задумчиво вглядывавшийся в нежданное письмо, распахнул тяжёлую дверь и погрузился в разгуливающий по заснеженной улице поток ледяного ветра, гонявший тяжёлый снег между сжавшимися от холода городскими стенами. Мороз уже успел сдавить стальными оковами каменные лёгкие столицы, которые, потеряв последние силы в борьбе с ним, задержали своё невидимое глазу дыхание, отчего напряжение, некогда царившее здесь, скрылось за хрупкой белой пеленой, но от этого наступившая тишина ощущалась куда более зловещей и ненадёжной, чем в моменты уже ставшей привычной всеобщей злости. В такой немой пустоте невозможно было найти подсказки, указывающие на скрывающиеся в ней тайны. Она не давала возможности уцепиться за спасательные выступы на краю бездны.

Оглядев тревожно переминающихся с ноги на ногу четырёх охранников, дожидавшихся его возле покрывшейся слоем льда кареты, монументальный человек медленно перевёл взор в сторону видневшегося вдали парка и вновь затерялся в раздумьях под недовольные взгляды своих защитников, которые с дрожью в посиневших ногах ждали приказа, что мог бы избавить их от необходимости и дальше бесцельно дрейфовать на морозе. Но существо, стоявшее перед ними на лестнице у входа в массивное здание, казалось, просто не замечало разбушевавшегося в предсмертной агонии холода. Казалось, что оно было просто неприкосновенно для его жгущих объятий, которым оставалось лишь покорно вожделеть тепло его кожи.

Этот недостижимый для природной стихии человек вынул из кармана своего плаща белые перчатки и всё так же неспешно облачил в них руки, молча вглядываясь в деревья, между которыми должна была состояться назначенная встреча. Он до сих пор пытался просчитать исход уходящего вечера. Понять, что можно ожидать от его коварной тишины. Но, вернувшись мыслями ту ночь, когда его армия ворвалась в логово врага, он вновь увидел те самые взгляды троих ребят, которых только вынули из могил, где их изможденные тела уже начала обволакивать смерть, впиваясь в поддавшуюся окоченению кожу. Тогда они смотрели на него снизу вверх, лёжа на пропитанной кровью земле. Благодарность и счастье от того, что закончился ужас, который они не должны были пережить, застыли в их уже почти потерявших способность видеть свет глазах. Именно в тот миг человек в плаще и почувствовал непоколебимую уверенность в своих действиях и целях. Именно тогда он и приобрёл свой твёрдый и несокрушимый взгляд. Именно это и придавало ему сил.

– Я знаю, что Виктор помнит, кто спас его, – проговорил он. – Остаётся надеяться, что его благодарность всё так же при нём. Думаю, что ему можно верить, но всё же, – он указал на своих охранников, – будьте начеку! И, главное, не высовывайтесь.

Этой ночи было предзнаменовано стать началом революции. Но про неё не напишут в учебниках истории, она не станет достоянием народных легенд, и она не найдёт своего последнего пристанища на холсте беднеющего художника, который изобразил бы любое событие, чтобы продлить хоть на день своё существование. Про неё просто предпочтут забыть. Именно в эту ночь, выглянув из-за кареты, Макар тут же замер, увидев удаляющийся от него силуэт барина, и, отложив в сторону рукавицы, с едва сдерживаемым волнением проводил его взглядом до самой границы тёмного мира деревьев, слившихся в единое полотно небытия, которое, предавшись сладости сна, было лишено возможности стать единственным свидетелем тайной встречи. И в этот пустой морозный вечер, плавно переходящий в роковую ночь, человек в кроваво-чёрном плаще и белых перчатках медленным, но тяжёлым шагом, даже не морщась от обжигающего лицо мороза, вошёл в уснувший парк, в подозрительной тишине которого, казалось, затаилось нечто таинственное и тщательно подготовленное к прибытию важного гостя.

Сделав пару шагов среди обледеневших деревьев, он протёр рукавом застывшие ресницы и провёл тяжёлым взором сквозь переплетения голых ветвей в поисках дожидавшегося здесь его прибытия призрака из прошлого. Но, оглядев весь доступный ему в темноте обзор, заметил лишь скрючившегося дворника, расчищающего аллею от завалившего её снега.

– Ты, старик, не лучшее время выбрал, чтобы лопатой махать, – заметил неспешно подошедший к немощному от великого возраста дворнику человек в плаще.

Внезапно раздавшиеся слова напугали старика, который, по всей видимости, забылся в своих мыслях, уподобившись спящему городу. Он резко выпрямился, показав свои истинные размеры, и обратил испуганный взор вниз, прямо на, только что казалось, высокого человека в плаще, который в свою очередь несколько опешил от такой трансформации немолодого дворника, отчего на мгновение забыл, зачем подошёл к нему.

– Так, я это… Не получится иначе, – промямлил старик.

– Отчего же это?

– У дочки моей сын родился. Не смогу я утром дойти досюдова. И не чистить нельзя – ругать будуть. А ночь морозная, снегу нет. Ветер только его позёмкой гоняет. Вот я и решил, что Бог мне знак-то даёт.

Человек в плаще прокашлялся, не зная, что сказать, затем снова посмотрел на старика и улыбнулся.

– Внуки – это хорошо. Поздравляю!

Тот в ответ кивнул головой.

– Я тут кое-кого ищу, – перешёл к делу человек в плаще. – Своего кучера. Молодой такой парень. Мне сказали, что он шёл в сторону парка. Не видели здесь кого-нибудь?

Нахмурив брови с видом многовекового старца, тот затерялся в раздумьях, после чего покрутил головой и, вглядываясь в темноту, медлительным тоном произнёс:

– А как же! Видел!

И тут же наступила тишина. Человек в плаще ждал продолжения его речи, но вскоре понял, что зря.

– Так кого вы видели? – не выдержал он.

Старик протёр нос рукавом, отвёл взгляд в сторону и отрешенно забормотал:

– Я-то видел тут кого-то, но землю-то у меня отобрали буржуи треклятые. Теперь должен я, старик, в городе снег чистить за копейки. А внуки сами себя не обмоют.

– Да. Держи вот, – невозмутимо произнёс человек в плаще, сунув ему сто рублей в руку, что стало для бедолаги явным шоком, лишившим дара речи. – Я жду! – поторопил он его.

Старик заулыбался настолько, насколько позволял ему его небольшой кривой рот, засунул деньги в карман, приблизился к своему меценату и затараторил:

– Да, батюшка, видел здеся двоих… Нет! Троих. Двое вместе шли, третий – поодаль.

– И куда третий направился? Тот, что один шёл!

– Ну, куда-куда, вот прямо туда.

Старик вытянул руку в сторону, куда уходила извилистая аллея.

– Там, батюшка родный, трактир в подвале. Если кто в том направлении идёт, так, быть стало, точно в трактир-то и хочет попасть.

Богач в плаще кивнул внезапно вновь согнувшемуся перед ним старику.

– В трактир, значит, – прошипел он, развернувшись в том направлении, куда ему указали. – Ну-ну…