Город скорби

Давать ей свежую кровь, можно брать свиную. И побольше читать листочки особые (она их дала), ещё эти свечки часто жечь (хорошо). В тот день она вырезала и выжигала на теле моей Юли разные знаки (не разбираюсь). Юля не шумела, всё понимала. Мы все понимали. Настоящая гармония.

– Теперь девка твоя не помрёт. Не боись, милочка. Но монета бабушке нужна. Это без вопросов.

Так всё и было. Юля не стала умирать. Она чуть-чуть изменилась. Теперь в её теле проходят другие процессы. Она ест другую еду, по-другому видит, слышит, поёт. Ох! Как же она необыкновенно поёт.

Я вызвала на дом врача, что говорил про Юлю всякие гадости.

– Где больная?

– Вон там (показываю на дверь в комнату Юли, у неё особенная комната).

Врач идёт. Врач заходит.

АААА

Ура-ура! Юля точно останется довольна, она начнёт с его мозгов. А закончит сердцем.

***

На меня снова напал сонный паралич. Пока моё тело лежит в кровати, я начинаю спускаться по лестнице этого старого общежития. Делать тут особо нечего. Живут старухи и старики. НО. Всегда есть какой-нибудь прикол. Ништячок. Вот и сейчас такой имеется. Сегодня переночевать у подруги приехала одна красивая девчонка. В квартиру 39. И знаете, а? Её ещё никогда не трахал призрак.

Этой ночью тут точно станет жарк…

***

Моя рука отлетела в сторону.

– ЧТО?! КАК?! Бл… Блин! Твою ж мать! Как понимать всё это?

Листки из папки закружились по комнате, врача бил припадок, было похоже, что ему самому нужна медицинская помощь.

– Так и понимать. Это Астрахань. Это кунсткамера.

Всё было просто и непринуждённо

Всё всегда было просто и непринуждённо. Помню, как один раз случился следующий диалог:

– Ты похож на парня, который бьёт женщин.

Я рассмеялся. И смущённо ответил – «Бро, я даже не разговаривал с ними ни разу».

И так было всегда. Мой образ, моё поведение, мои поступки – всё это наводило на мысль о том, что я лишний человек в этом мире. Что у меня никогда – вообще – не будет отношений. И что мне не удастся урвать свой кусок счастья. Меня считали посмешищем, но общались со мной. Я слышал в свою сторону шутки про инцелов, но лишь улыбался. Мне не было никакого дела до этого. Скажу больше – всё шло так, как должно было идти. Может?

… может я?

***

Одни думали, что я мягкий и пушистый. Другие думали, что у меня необычное чувство юмора. «Интеллект». «Выдержка». «Христианские корни». Я всегда вращался в каких-то компаниях: меня интересовала наука, литература, философия, настольные игры. Ох! сколько всего происходило на этих встречах. Но я всегда копал глубже – ещё глубже. Пока одни думали штанами и причинными местами, я думал мозгом. И моя мозговая активность всегда опережала всех вокруг.

Серийные убийцы? Что это за феномен? Считают, что частенько он связан с психопатией. У человека нет эмоций, чувств, повышенная агрессивность. Он удовлетворяет свои желания, но по-особому. Для него не существует табу. Он просто делает, делает то, что ему нравится.

А другие так не могут. И этот разрыв – gap – привлекает их. Девочки сохнут по серийным убийцам, мальчики восхищаются ими.

– Кого-то снова похитили?!

– Ей типа вспороли брюхо?!

– Слыхали? она перед смертью мучилась несколько часов!

В этих словах слышится не только страх, воняет не только им, пахнет ещё и восхищением. Никто в этой толпе не сможет убить человека, никто не сможет довести дело до конца. Взять, например, этого дурачка – Игоря. Что он такое? Неудачник.

Неудавшийся насильник.

Хотел силой взять какую-то пьяную девку на вписке, но у него ничего не получилось. Скажу больше: она отбила ему яйца, а ещё накатала заявление в полицию. Игорю повезло, отделался легко. Ведь это был первый (и последний, гляньте на его безвольное тело) раз. Странно, что он вообще тусуется здесь.

Может нет? Да.

Он пытается как-то заполнить дыру внутри. Пока кто-то восхищается убийцей, Игорь стоит в стороне. Тянет водку из стакана.

Стакан уже не первый и не второй. Игорь, Игорь, что же ты за идиот? Его сестру зверски убили.

И изнасиловали.

Вот и восхищайтесь маньяками. До тех пор, пока они вам не засадят. И не просто же так, а со вкусом. Так-так. Они будут насиловать вас на сухую, практиковать анальный секс (вашего согласия никто не спрашивает), во время полового акта он будет отрезать ваши пальцы ножницами по металлу. Вам будет страшно, больно, но ему – ему будет прикольно. Вырвать волосы, прижечь раскалённым металлом глаза, проворачивать нож в носу, ломать рёбра куском арматуры. Насиловать как живое, так и мёртвое тело. Восхищение? Но как?

Он ведь заставлял её пить мочу, слизывать грязь с его ботинок, кричать – «ещё-ещё, папочка!».

Мерзко как-то. Да, мерзко. Странное чувство это. Вроде иду к Игорю, рассказываю вам об этом происшествии, а чувства во мне так и бурлят. Что же это за чувства? В нас точно живёт какая-то тьма, раз мы делаем такие вещи. Раз мы желаем убивать, раз мы желаем походить на убийц.

Раз мы готовы поддаться искушению, оправдать их, создать фанатский сайт, коллекционировать всю информацию об убийце. Я видел всё это, я смотрел на фотографии, на файлы смерти. Смотрел на то, как кто-то снимал изуродованное тело сестры Игоря. Он не вызвал сразу полицию – нет – он снимал. Снимал, чтобы создать «шокирующий» контент. Девушку убили, над ней надругались, а теперь это видит весь интернет.

Мерзость это или нет?

– Как ты, Игорь?

– Да так, пью вот (он закручивает водку в стакане).

– Очень жаль, что так вышло. Держись, бро (кладу ему руку на плечо, искренне улыбаюсь).

Меня это, блин, реально волнует. Вдруг это была бы моя девушка, а не сестра Игоря? Да, у меня нет девушки, но и у Игоря больше нет сестры. К чему вообще вся эта игра слов? Игорь утратил частичку себя, пережил кошмар, он теперь не будет прежним. Начнёт пить, колоться, так и умрёт, это произойдёт в одной из астраханских подворотен. Потом найдут и тело Игоря, снимут его, подпишут – «торчок сдох, цените». И люди будут смотреть – комментировать – лайкать. В этом мире его нет.

… нет сострадания. Ничего уже не осталось. Осталась только у меня жалость к себе, жалость к этому миру.

– Она семью хотела – говорит Игорь.

– Дааа? – тяну слово, так как эта информация мне уже известна. Но нужно же делать вид!

– Все они хотят семью, – Игорь обводит рукой просторный зал, – это всё несчастливое детство (он отпивает из стакана), они стремятся заполнить пустоту внутри семьёй. У них нет ничего (он снова отпивает), вот они и бросаются на мужиков. Но мужики…