Ведун поневоле

Дорогой, мы круто поменяли направления, выйдя во двор, чтобы запутать вероятных противников и провести их по ложному следу в покои Александра.

Мы втроем, не считая несколько проверенных дружинников, выполняющих роль телохранителей, расположившихся за нашей спиной, удобно расселись на полукруглые лавки в красивой, резной беседки, расположенной внутри двора небольшой крепости, где расположилось русское посольство. Об одну сторону невысокой, широкой лестницы деревянного сооружения тихонько бились небольшие волны, которые гнал ветер по рукотворному пруду, по которому неторопливо плавали величественные карпы, беспокоя его гладь своими плавниками.

Место, где расположилось Новгородское посольство, попросту нельзя было назвать иначе – настолько толстыми и высокими казались отсюда стены, окружавшие двор.

Сходство с крепостью довершали две пузатые, крутые башни по богам двора, на вершинах которых, согреваясь пламенем жаровен, дежурили уже монгольские лучники, с удивлением взглянувшие на нас, едва мы показались в поле их зрения в столь поздний час.

Александр Ярославович и здесь повел речь тихо, справедливо опасаясь лишних ушей:

– Вот что, Гамаюн, я тебе скажу. Обычных выскочек я ненавижу и при случае всегда утираю подобным наглецам нос. В другой ситуации человек, ворвавшийся бы в мои покои, без моего разрешения, тут же отправился бы в ледяной поруб на недельку – другую, дабы подумал о своем поведении, но учитывая то, что мы в Каракоруме, и то, что тебя видел во сне Ярополк, я так уж и быть, тебя прощу.

– Благодарю тебя князь!

– Незачем. Судя по тому, что я видел, Гамаюн, ты владеешь многими талантами, недоступными обычному человеку, а поэтому я приму твое предложение о службе в рядах моей дружины. Но ведаешь ли ты, что привело меня сюда, в ставку Батыеву?

В ответ на вопрос Великого Князя я коротко пересказал все свои догадки о необходимости временного смирения перед лицом грозного и могущественного оврага, а поэтому цель визита была очевидна – наладить контакты со знатными ханами.

– Верно, судишь, – молодец! – похвалил меня Невский, – немногие ныне могут понять это. Сейчас меня на родине многие считают чуть ли не предателем, забывшим участь своего родителя, так как всего двумя годами ранее, в этой же крепости, вероломными монголами был подло отравлен мой отец – князь Ярослав. Можешь ли ты вообразить, какого напряжения духовных сил требует у меня простое пребывание в оном месте?

– Нет княже, не могу. Я никогда не возвращался в места, где терял близких людей.

– Но еще пуще этого, моё сердце гложет мысль о поруганной, порабощенной Руси, чьи интересы и страдания стоят над моими. Я приехал сюда не один. Параллельно, своё посольство выслал и мой брат Андрей, чтобы, вопреки моим интересам, выпросить ярлык (разрешение) на великокняжескую власть над Русью. Только вот Андрей больше о своей шкуре печётся и свои цели преследует, а я об общем благе думаю. Я предполагаю ,что дальнейший расклад будет выглядеть так: мой брат, используя всю свою хитрость ум, получит город Владимир и реальную власть над Русью вместе с ним. Я же, очевидно, получу престол Киевский, который, после учиненного монголами погрома, фактически ничего не стоит в политической жизни страны и дает лишь фиктивное старшинство над всеми русскими князьями.

Невский ненадолго замолчал, по своему обыкновению нахмурив брови, отчего по моложавом лицу загуляли глубокие морщины старца. Какое-то время он просто наблюдал за движением рыб в глубине пруда и когда один из карпов сыграл хвостом, взбаламутив и без того ребристую поверхность водоема, он продолжил:

– Грядущие переговоры с Бату-ханом требуют великое множество сил и постоянного присутствия в замках знатных Ордынцев. Ярополк же уже изрядно стар и, хоть всеми силами стремиться показать обратное, но его тело уже достигло столь достопочтенного возраста, что иногда подводит его сердечным недугом в самые неподходящие моменты. В нём я уверен как в себе. И в его способностях тоже, но он уже не может пребывать в роли единоличного телохранителя от магических воздействий. За несколько дней, что я пребываю здесь, ко мне в келью попытались забраться очень странные, краснокожие и рогатые существа, которых местные кличут Гогами и Магогами, а по-нашему чертями. Кто-то очень сильный заставил служить нежить себе, что практически нереально, особенно если учитывать, что подобные духи подпитаны столь большой силой, что могут спокойно присутствовать даже в том помещении, где находиться столь мощный ведун, как Ярополк. Они не несли злобных намерений, да и живого, взрослого человека погубить не в силах, разве что свести с ума, однако для своего невидимого властителя выполняют роль ушей и глаз.

Я оглянулся, стараясь высмотреть любую нежить в пределах видимости, но на данный момент никто не смел, беспокоить наш разговор. Ни живые, ни мертвые.

Александр Ярославович, между тем, продолжал:

– Тебя на службу приму с радостью на срок, пока я буду пребывать в Каракоруме, или пока не смогу самолично убедиться, что мне действительно не желают здесь зла и смерти. Твоя задача неусыпно следить за моей безопасностью, по возможности отгоняя враждебные существа, дабы искусное колдовство не навредило нашей миссии. Когда мы вернёмся на родину, в Новгород, ты, Гамаюн, вправе просить у меня любую награду и только после этого сможешь быть свободным. Ну, так как, по рукам?

– По рукам княже! – с радостью согласился я, – только хочу предупредить, что оплата у меня будет необычная.

– Душу, что ли, затребуешь?

– Упаси Господь, князь. Просто разреши мне, среди вольного народа Господина Великого Новгорода, добровольно набрать способных к магии учеников, дабы вывезти их в опустевшие земли Рязанские, где в месте сокровенном обучить всем премудростям моего мастерства.

– А зла им не сделаешь?

– Нет княже. Только пользу принесу. Воспитаю достойных воинов для новой Руси.

– Ну, тогда по рукам! Перенимай немедля у Ярополка Олеговича дела, ибо завтра ты в составе свиты идешь в гости к самому всесильному Бату-хану, грозному внуку Потрясателя Вселенной.

Ярополк с великой радостью делился со мной премудростями охранного дела, предвкушая, что наконец-то сможет, время от времени, вкушать необходимый отдых.

Прекрасно понимая, что я взваливаю на плечи груз очень большой ответственности за успех всей компании, я внимательно слушал несколько часов кряду наставления опытного старца и когда последний, чувствуя полное удовлетворение от сегодняшнего дня, наконец то выдохся, с наслаждением замолчав, я поспешил спросить, пользуясь долгожданной заминкой:

– Уважаемый Ярополк! Не думал ли ты, чем будешь заниматься по возвращению на Родину? Силы в тебе магической еще очень и очень много, но вот тело твое пребывает на последней стадии старения, хоть умирать ты явно не спешишь.

– Еще не думал, если честно, – без утайки поделился со мной достопочтенный деятель столь тонкого, воинского искусства, как боевая и охранная магия, – я с отрочества князей Новгородских опекаю и берегу. Слежу, чтобы никто не обидел, чтобы порчу или с глаз не навели. Теперь вот стар стал. Пора дела передавать, да некому.

– Полно тебе сокрушаться, старче! Я смею предложить тебе дело еще более благое, чем служба у князя. Не хочешь ли ты, в моём зарождающимся Ордене, учителем стать для поколения юного и способного? До конца дней своих будешь, почитаем и любим, как дед родной, причем не только своими внуками родными.

– Да нет у меня ни сыновей, ни внуков. Как то не срослось, – вздохнул старик и тут же заметно приободрился, расправив понурые плечи, – а что, можно и учителем пойти. Только до возвращения очень долго еще. Чует мое сердце мы здесь будем пребывать в статусе гостей – пленников, пока не намозолим ханам глаза. Посольства они любят держать годами, ибо понимают, что заинтересованные гости сделают все, чтобы развлечь или угодить своим будущим благодетелям.

– И то верно…

– Ладно, Гамаюн. На сегодня все. Иди к своей зазнобе восточной и отдыхай до рассвета. Вставать с первыми петухами придется. И так день ото дня.

– Да не зазноба она моя, деда!

– Чудак человек! Врать ты мне можешь, но своему сердцу не ври.

Ох, прав был прозорливый, премудрый старец, который, по всей видимости, имел способность видеть и мой кристалл души, который пылал от давно забытых чувств, бурлящих внутри.

Возвращаясь в небольшую горницу, которую князь выделил мне и Кане на период пребывания здесь, будто для семейно пары, я в нерешительности замер у запертых дверей, волнуясь как неопытный юноша, перед первой ночью в качестве мужа.

Давно такого не было. Женщин, к этому моменту я уже познал изрядно, но вот чтобы так билось сердце, от предстоящего нахождения наедине… так было разве что в Дормисловой Поляне, когда я всей душой любил юную Варвару.

Наконец, отругав себя последними словами, я решился кротко постучаться.

– Кто там? – тут же раздалось за запертой дверью голосом, который звучал для моих ушей так, как самая сладостная мелодия, выводимая искусным музыкантом.

– Это я, Гамаюн! – хрипло ответил я половецкой княжне, которую любил всем своим существом.

– И что тебе нужно, Гамаюн? – рассмеялась из-за створки Кана.

– Не знаю, – расстроено хмыкнул я, понимая, что меня не впустят ни в дверь, ни в женское сердце, от чего испытал острый приступ детской обиды, смешанный с глубоким разочарованием в жизни.

Я тихо пошёл прочь по коридору, как услышал звук открывающегося, внутреннего засова:

– да шучу я, входи Гам! – тепло улыбалась мне в небольшой проем задорная половчанка, – холодно спать без тебя. Уже привыкла. Только если с похабством каким полезешь…

– То ты меня убьешь! – закончил весело я, воспрянув духом, – я согласен Кана, рядом с тобой, погибнуть от твоей же нежной руки!

– Ой, змей лукавый! Даром, что холостяк! Небось, на Руси девок много попортил?

– Об этом история умалчивает и будет, молчат впредь. Может и портил, но такой как ты еще не встречал. Тебя не портить нужно, а оберегать…

Глава 6. Встреча с далеким прошлым

Вопреки оптимистичным предположениям Александра Ярославовича, словно испытывая наше терпение множеством менее значимых встреч, на приём к Бату – хану мы попали лишь спустя месяц, минувший после разговора в беседке.

Важному визиту предшествовали десятки «визитов вежливости», с менее знатными ханами и просто политиками Орды, которых, всех без исключения, непременно следовало одаривать подарками из посольской казны, благо, что предусмотрительный Александр привёз с собой даров изрядно.

Для меня этот месяц послужил отличной практикой не только для моей новой профессии телохранителя, но и позволил развить отличный навык вежливых, политических бесед, в которых я, вольно или невольно, иногда учувствовал, находясь по правую руку князя. Иначе было нельзя. Мне приходилось изображать из себя доброго друга, ибо присутствие личных охранников на встрече, стоящих за спиной, сильно оскорбляло нравы гостеприимных, монгольских хозяев.