Безысходность

Безысходность
K. Okner

Он – вышедший из-под контроля эксперимент и бывший представитель одной из самых влиятельных каст. Она – член гильдии ученых, что поколениями проливают кровь ради бессмертия. Он создан, чтобы умирать. Она рождена, чтобы пытать. Два изгоя. Две заблудшие души. Два непохожих друг на друга человека, которые всю жизнь шли по разные стороны баррикад, и у которых отняли все, встретились в точке безысходности, где пересекаются судьбы.Игра начинается. Вот только будет ли эта история только об игре?И стоят ли все принесенные жертвы бессмертию, что уже давно свело с ума их мир?

K. Okner

Безысходность

ПРОЛОГ.

Серое туманное утро. Промозглый влажный воздух наполняет уставшие от бега легкие, обжигая изнутри. Порывистый ветер треплет пепельные волосы девушки, остановившейся посреди пустой улицы заброшенного города. Тяжелый взгляд пронзительных желтых глаз устремлен вдаль. Тишина. Но долго ли она продлится?

На крыше опустевшего здания, сидит молодой человек. На его бледное лицо сыплется морось, и он, откинув голову назад, будто на встречу мятежной стихии, вдыхает холодный осенний воздух. Его взгляд устремлен вдаль. Но видит ли он что-либо на горизонте?

Ее зовут Амелия – представитель касты ученых и единственный человек в этом некогда заброшенном городе, который точно знает, что происходит вокруг. Его зовут Адремалех – бывший член касты солдат, попавший хотя и против воли в игру, но осознающий причины, по которым оказался здесь.

Совсем скоро улицы наполнятся толпами людей, которым нечего терять и некуда идти. Приговоренные к смерти преступники, получившие шанс прожить чуть дольше. Представители различных каст, снедаемых ненавистью друг к другу. Игра начинается. Вот только будет ли эта история только об игре?

В мире Адремалеха и Амелии, разделенном на касты, сложно найти свое место. Можно либо удачно родиться в подходящей, либо быть обреченным скитаться по свету без возможности стать частью общества внутри государства, стать изгоем или смириться со своим положением. Самые важные в политическом и социальном устройстве, конечно, каста солдат, что защищают страну и завоевывают новые территории (завоевывают ли?), и каста ученых, что совместно с воителями, стоя у руля, определяют спектр движения и правила, которым обязаны подчиняться граждане. Кроме них, существует еще множество мелких, таких, как касты строителей, лекарей, служащих, фермеров, представителей искусства и других. Однако призванием этих каст, по большей части, является только обслуживание и материальное обеспечение первых двух, а иными словами, как указано в трактатах о праве – служение на благо общества.

Смешно.

Тем не менее, жизнь есть жизнь, и можно либо подстроиться под существующие законы, либо, в конечном итоге, оказаться в сырой земле. Выбор за каждым.

Но эта история не о политике. Она о людях и их желаниях, о потерях и страданиях, об алчности и ее последствиях, о власти и том, что она порождает. Эта история о двух людях, потерявших смысл существования, и о последствиях, к которым привело насилие, направленное против Бога.

ГЛАВА 1.

Пустые улицы серого провинциального города, напоминающего скорее безжизненную оболочку одного из районов давно отработанного округа, некогда полного жителей с их амбициозными стремлениями, медленно набивались стекавшимися к его центру людьми. Заброшенные строения повсюду навевали тоску и, словно отголосками эха, шептали его новым обитателям о судьбе прежних.

Куда сгинули все те люди, что жили здесь раньше? Что с ними стало?

Определенно, ничего хорошего.

Покинутые дома, целые жилые районы пустовали не один год и даже не один десяток. Полное отсутствие следов добровольности убытия жильцов навевало тревожные мысли на итак брошенных в омут неопределенности пробуждающихся людей. Сквозь мутные стекла витрин магазинов различались продукты питания, лишь частично незатронутые временем, манекены, одетые в обветшалые одежды, оставленные на прилавках пожелтевшие газеты, неубранные кружки, канцелярские принадлежности на офисных столах. Ни следов поспешных сборов при внезапном или, напротив, ожидаемом возникновении чрезвычайной ситуации, ни кровавого отпечатка массовой резни, никаких признаков, что граждане по собственной воле собрали вещи и уехали обживать новые горизонты, строить лучшие жизни, будто в один день они просто исчезли, а город зачистили от любого напоминания о совершенном преступлении.

Амелия очнулась раньше других в тесном и темном помещении, переполненном грудой тел еще живых людей, бесцеремонно наваленных друг на друга, словно трупы преступников, подлежащих скорой утилизации, хотя это было и недалеко от истины. И без того затхлый воздух полуподвального помещения смешался с тошнотворным запахом грязных тел. Девушка приподнялась на локтях, ощущая сильную слабость в мышцах. Обстановка кружилась перед глазами мутными картинками, сознание не желало фокусироваться на реальности, но она продолжала бороться с последствиями введенной ей ранее инъекции транквилизирующего и усыпляющего препарата.

«Моя голова… Какой сильный побочный эффект. Не думала, что это ощущается Так».

Минуты казались часами, сливаясь в единую нескончаемую временную субстанцию. Не разбирая перед собой, она заползла на ближайшее тело, приняла устойчивое сидячее положение, уперев локти о колени, и опустила голову на руки. Картинка перед глазами постепенно переставала кружиться, а сознанию возвращалась ясность мыслей.

Ей потребовалось еще какое-то время, может минуты, может целые десятки минут, чтобы оправиться от головокружения и подступившей следом тошноты. Времени оставалось не много. Девушка знала, что ее, хотя и сомнительное, но, все же, преимущество в раннем пробуждении, вызванное иной дозировкой препарата, может исчезнуть в любой момент, ведь остальные участники тоже скоро начнут приходить в себя, что, определенно, принесет ей еще больше проблем и сократит шансы на выживание.

Она заставила себя подняться и сделать шаг по направлению к выходу. Уже достаточно привыкшие к темноте глаза быстро нашли очертания двери. Холодная металлическая ручка со скрипом скользнула вниз под легкой женской ладонью, и девушка неуклюже вывалилась наружу, споткнувшись на выходе об очередное тело. Промозглый воздух приятно обжег лицо, а свет даже такого пасмурного дня на пару секунд ослепил ее. Амелия с усилием толкнула дверь ногой, стараясь как можно скорее закрыть ее, чтобы уличная прохлада и солнечный свет не пробудили остальных участников игры раньше, чем она успеет убраться отсюда. Перевернувшись на спину, она позволила себе еще несколько мгновений пролежать на сыром бетоне, делая глубокие, отрезвляющие и одновременно успокаивающие вдохи.

«Бежать. Мне нужно бежать».

Она заставила себя подняться на ноги, окинула местность беглым взглядом. Тихо. Слишком тихо.

«Стоит подыскать непримечательное здание со свободным выходом на крышу».

Мышцы ломило, тело болело, и ей никуда не хотелось идти и, тем более, бежать. Мысль о принятии неизбежного столь заманчиво и настойчиво звучала в голове, но Амелия была не из тех, кто сдается, не из тех, кто умирает, обреченно склонив голову под лезвие топора. Она заставила себя сделать шаг, затем второй, третий, и вот она уже идет, спустя пару минут бежит. Сквозь боль и слабость. Сквозь остаточную тошноту и головокружение.

Амелия двигалась вперед, не зная точно, куда приведет ее выбранный маршрут, ведомая лишь своими интуицией и желанием жить, убраться от места, где очнулась, как можно быстрее. Ее никогда не готовили к особым физическим нагрузкам, тем более в экстремальных ситуациях при истощенных внутренних резервах организма, поэтому ее бег не продлился долго, и она, тяжело дыша, остановилась посреди пустой улицы. Промозглый воздух еще сильнее обжигал разгоряченную кожу, а осенние сырость и прохлада только усиливали внутренние ощущения безысходности и отчаяния. Тихо. Вокруг все еще было мертвенно тихо.

Амелия смотрела вдаль, успокаиваемая легким ветерком, и осознавала без тени сомнения, что это место станет для нее могилой, для них всех. Часть ее души даже радовалась подобному исходу. Вновь пронесшаяся в сознании мысль о приближающемся конце и столь желанном забвении, что последует за ним, ощущалась на удивление приятно. Однако это не означало, что настало время сложить оружие и сдаться. Не сейчас. Никогда.

Но как бы Амелия не старалась ускользнуть от судьбы, бежать больше было некуда: вокруг города – стены, а внутри них – сумасшедшая толпа преступников, начинающих приходить в себя. Напряжение, порожденное страхом неизвестности и непониманием происходящего, витало в воздухе. По крайней мере, ей так казалось. Тишина постепенно сменялась еле уловимыми для слуха шорохами, и этот звук все усиливался, нарастал, принося с собой угрозу.

Девушка не хотела рисковать и вовлекаться в грядущий водоворот кровавой мести. Неопределенность, тесно переплетенная с подвернувшимся шансом прожить на пару дней дольше, накаляла и будоражила нервы осужденных к смертной казни представителей разных каст. Люди, которым нечего терять, некуда бежать, не к чему возвращаться. И здесь – место, в котором дозволено отнимать жизни, город, где убийству эквивалентно собственное выживание.

Амелия продолжала идти вперед, пыталась продумать лучшие варианты дальнейших действий.

«Бессмысленный бег не поможет найти выход из ситуации. Мне давно пора принять эту незыблемую истину и, наконец, взглянуть своим страхам в лицо. Только где ж тебя найти?».

Вскоре девушка покинула «офисный район». Вереницы высоких, стеклянных зданий сменились однообразными безликими строениями «спального района». Она приметила впереди пятиэтажный дом. Он выглядел также угрюмо, как и все остальное вокруг, и не привлекал особого внимания.

«Кажется, удача на моей стороне».

Амелия без труда открыла подъездную дверь, поднялась по лестнице на крышу. Каждая ступенька давалась с трудом: голова вновь начинала кружиться от спертого воздуха давно непроветриваемого и не отапливаемого сырого строения. Глухие стены лестничной клетки делали помещение без электрического освещения слишком темным для человеческого глаза, из-за чего Амелия ступала осторожно, периодически спотыкаясь и ругаясь в голос на свою неуклюжесть. Она не любила ощущать себя слабой.

Добравшись до последнего этажа, она обнаружила выход на крышу приоткрытым. Амелия окинула пространство вокруг внимательным взглядом и была уже практически уверена, что находится здесь все-таки одна, как у дальнего края заметила плавное движение, и резко, непроизвольно отдернулась в сторону. По ту сторону крыши, откуда открывался лучший обзор на город, сидел молодой парень, на вид лет двадцать пять, не больше. На самом деле он бродил по миру уже двадцать восьмой год. Спиной опираясь о бортик и вытянув одну ногу вперед, другой, согнутой в колене, он отстукивал какой-то ритм, глаза держал закрытыми. Его расслабленное положение свидетельствовало о том, что он тоже не ожидал кого-либо увидеть, ведь вероятность встретить другого игрока на крыше именного этого дома, когда кругом расположен целый жилой комплекс, состоящий из одинаковых, ничем не отличающихся зданий, крайне мала. Но судьба, порой, любит подкидывать неожиданные повороты.

Амелия внимательно рассматривала юношу, пока медленно подходила ближе. Она не могла поверить своим глазам.

Молодой человек обладал довольно привлекательной и запоминающейся внешностью. Особенно его выделяли огненно рыжие волосы – они немного неряшливо свисали до его скул, и ветер слегка разносил их в стороны. Его кожа выглядела бледной, почти белой, но это не становилось изъяном, а, напротив, оттеняло невероятный цвет волос, создавая еще большее ощущение их неестественности.

Он был довольно худощавого, но жилистого телосложения: тонкие кости, изящные запястья и длинные пальцы, и, несмотря на это, крепкие, натренированные мышцы, особенно выделявшиеся на оголенных частях рук. Черты его лица тоже отличались особой изящностью, почти, что присущей женской внешности: аккуратный небольшой нос, большие глаза, хотя сейчас она и не могла различить их цвет и форму, хотя в точности помнила их еще с детства, острые скулы, об которые можно было порезаться.

«Все еще невероятно хорош собой!».

Из одежды на нем были черные кожаные брюки и футболка с коротким рукавом, свободно висящая на истощенном теле, и хотя на улице стояла осень, и воздух уже был промозглым, дискомфорта он не ощущал, по крайне мере, так казалось визуально.

Амелия подошла ближе.

– Не возражаешь, если я разделю с тобой пространство? – ее голос звучал холодно и безразлично.

Юноша опустил голову и открыл глаза. Они были абсолютно белыми, затянутыми пеленой слепоты. Большие пустые глаза смотрели насквозь, но, одновременно, и затягивали в омут своей своеобразной болезненной притягательности. А какими красивыми они были до его слепоты! Она ведь помнила… Как давно это было…

Амелия сразу узнала юношу, но не подала виду.

– Мне безразлично – тихим, ровным голосом произнес юноша.

Амелия искала уединение, ощущение хотя бы временной, но безопасности, а не компанию незнакомого молодого человека, и в другой ситуации покинула бы крышу, долго не раздумывая, ведь зданий в ближайшей доступности множество. Но она знала его, хотя и опосредованно. Юноша не был незнакомцем. Он был лучшим вариантом, если она, наконец, перестанет бежать от прошлого и настоящего в никогда не наступающее будущее. Сильный союзник, хороший альянс для выживания, если удастся его убедить, поэтому она осталась и заняла место около смежного бортика на комфортном расстоянии.

– Ты помнишь, как и почему сюда попал? – решила напустить на себя образ невинности Амелия.

– Нет, – отчасти соврал юноша. Он действительно не помнил сам процесс своего перемещения на территорию города, но знал, где находится и почему. Этот город был слишком знаком ему. До боли. Его ошибка, изменившая многое.