Сумерки над степью

Ойраты ворвались в Жетысу под именем джунгар. Они не щадили никого, за ними оставалась только опустошенная степь и сгоревшие остатки кочевых юрт. Мужчин они убивали, а женщин и детей увозили в рабство. Хотя в своей военной дисциплине они старались придерживаться стандартов, введенных еще Чингисханом, их армия была скорее бесформенной массой, по сути, руководили ею бесчисленные вожди ойратских родов, которые, конечно же, слушались военачальника хунтайши.

В середине семнадцатого века, на территории Средней Азии сложилась очень сложная политическая ситуация. На земли казахского ханства претендовали бухарские эмиры. Ситуация осложнялась бесконечным противоборством за ханский престол. Ослабленное межродовыми распрями, молодое ханство было застигнуто врасплох внезапным появление джунгар. Пожалуй, именно этим можно было объяснить неспособность отразить первую волну разорительных набегов.

Джунгары быстро продвинулись вглубь южных степей Казахстана. Многочисленные казахские султаны никак не могли прийти к согласию, они с безразличием смотрели на то, как джунгары убивают их соседей, не понимая, что очередь дойдет и до них. Казахское ханство в этот период переживало не лучшие времена, смерть хана Есима повлекла смуту. Султаны, ведомые своими корыстными целями, мечтали сами сесть на ханский престол и отказывались признавать единую власть. Старший сын Есима, Жанибек, пытался провести ряд реформ, но не успел. В 1634 году первый поток джунгар ворвался в Жетысу. Их целью был весь Южный и Восточный Казахстан. Орда продвигалась, не останавливаясь ни перед чем. Это больше походило на нашествие саранчи, которая оставляла после себя лишь пустую землю.

Прирожденный тактик младший сын хана Есима, Жангир, возглавил казахское ополчение. И вновь казахские султаны не пришли к единогласному решению. Собранные войска были столь малочисленны, что битва была обречена на поражение. Но Жангир продумал хитрую тактику, «растянув» армию джунгар. И в 1635 году казахи дали бой первой волне ойратов. По плану Жангира вторая группа казахских воинов должна была ударить в центр джунгарской орды, разбив их армию надвое. К сожалению, так как это всегда бывает в степи, его ждало предательство там, откуда он его меньше всего ждал. Вожди родов не прислали подмогу в самый ответственный момент, и битва была проиграна. Самого Жангира пленили, а выживших казахских сарбазов вырезали.

В этот момент джунгарский хунтайши Баатур встал перед сложной задачей. По его замыслу племена должны были пройти до северных степей. Но битва с казахским ополчением дорого обошлась джунгарам. Из 80 тысяч воинов, вышедших в начале похода, в его армии осталось только 20 тысяч. Конечно, не было и речи о том, чтобы идти дальше. Баатур знал, что казахи уже не смогут собрать армию, разрозненность султанов играла ему на руку, а один из лучших казахских военачальников был у него в плену. И в конце 1635 года ойраты повернули назад. Они возвращались в свою степь с огромной добычей, множеством пленных и награбленным скотом. Хунтайши Баатур не собирался оставлять эти земли, он планировал вернуться сюда вновь, как только соберет соответствующие силы.

Жангир провел у него в плену недолго, через год его выкупили. Но он еще долго не мог претендовать на престол. Вожди казахских родов предпочли обвинить его в поражении, отвергая любую мысль о своей причастности к этой трагедии.

Плен оставил в душе Жангира отпечаток. Будучи свободолюбивым воином, он возненавидел ойратов. За то время, пока он сидел в клетке в ставке ойратского хунтайши, он успел увидеть те унижения, которым подвергали его соплеменников. Именно тогда он поклялся отомстить, и он посвятил этой клятве всю свою жизнь, до последнего вздоха защищал землю своих предков.

Но не он один был такой. Говоря о военачальниках, мы совсем забываем о простых людях. Их судьба в это тяжелое время была полна страданий. Невозможно описать словами всю боль, охватывавшую людей от бессилия, когда орды ойратских грабителей убивали их родных, выжигали их аулы, а пленных угоняли в рабство.

Джунгары держали рабов в огромной яме, выкопанной в земле и закрытой решетчатой клеткой. Там, внутри, не было никаких условий для жизни. Люди умирали в первые же дни рабства, хотя большая часть пленных погибала еще по дороге. Рабов ойраты продавали в Китай и в Бухару. Выживали лишь самые стойкие, но и их дальнейшая судьба была почти неотличима от бессмысленного существования животных.

В одной из таких холодных и вонючих ям, в самом углу сидел молодой юноша 11—12 лет. В зиндане было темно, но мы можем сказать точно, что на нем были лишь рваные штаны, которые грязными кусками свисали вниз. Его тело было покрыто шрамами и на коже были заметны следы от многочисленных побоев. Он сидел молча и о чем-то думал. В другом конце клетки кто-то стонал, мальчик же был полностью погружен в свои мысли.

Он помнил тот день, когда по степи разнесся топот чужих копыт. Мать готовила баурсаки, он даже сейчас помнил, какой чудесный аромат хлеба разнесся по всей округе. Он любил смотреть за процессом приготовления, иногда он тихо подкрадывался к очагу и пытался утащить из чашки готовые баурсаки. Мать всегда ловила его на этом, но делала вид, что не замечала его ловких проделок. Всю добычу он делил с Сункаром, белым псом породы тазы. Тот с радостью разделял с хозяином трапезу, а потом тыкался своим влажным носом в его ладони.

В тот день все было как обычно, когда послышался далекий топот копыт.

– Кто-то едет? – он посмотрел на мать.

Она была встревожена. Еще бы, отец должен был приехать вместе с другими всадниками только к вечеру. Он было подумал, что это случайный путник, коих было много в степи, но потом понял, что судя по приближающемуся топоту, всадников было много. Он хотел выбежать навстречу, но мать остановила его. Она подхватила его и спрятала в юрте за сундуком, под лежащими одеялами. Сама же она выскочила на улицу.

Он помнил свои чувства и даже мысли, которые проносились в его голове, когда он лежал там. Он не мог представить, что это кто-то чужой. Но, кто? Он помнил, что несколько месяцев назад, к отцу приезжали аксакалы из других родов, они говорили что-то об ойратах. Значит, это были они?

Но вот топот стал ближе и отчетливее. Ему захотелось вылезти наружу, посмотреть, кто же это. А тем более, если это ойраты, то дать им отпор. Негоже казахскому сарбазу, сыну батыра прятаться. Он должен был защищать свою мать и других женщин аула. И он вылез, открыл сундук и вытащил со дна маленький кинжал. Кинжал был его личным, подаренным ему отцом. Отец учил его боевым приемам с мечом и с кинжалом. Теперь он готов был их применить.

Он вздохнул и выбежал наружу. Там он увидел своего отца и других воинов аула. Значит, они вернулись раньше. Он побежал к отцу, и только тут заметил, что лица были у всех взволнованы. Он услышал только край разговора:

– Надо оставить все! У нас нет времени, мы должны успеть укрыться в низовьях реки, – говорил отец.

– Но мы не доберемся туда без продуктов, надо… – в этот момент мать заметила его, – Еламан!

Отец перевел взгляд на него и на руку, сдерживающую кинжал.

– Он поступил правильно, ведь на нашем месте могли оказаться джунгары. Надо собираться.

И они начали собираться. Очень быстро, взяли лишь самое необходимое. Он совсем не понимал, что происходит, но чувствовал, что случилось что-то ужасное. Ему достался Буран, большой, черный жеребец. Собрался весь аул и они стали в спешке уходить. Он изредка поглядывал назад, пытаясь увидеть вдали то, что так взволновало его родителей. Но пока его отец был рядом, он чувствовал себя в безопасности.

Все остальное он помнил как в тумане. Сейчас он понимал, что такого не могло быть, но тогда, ему показалось, что мир поблек, как будто тьма заволокла небо. А вместе с тьмой пришли и они. Один из джунгарских отрядов нагнал их, когда они пересекали реку.

Крики… наверняка были крики, но в тот миг для него исчезли все звуки. Он упал на землю, где на его глазах люди с его аула падали, пронзенные стрелами. Он пытался подняться, найти глазами родителей. Он видел, как его мать бежит к нему, что-то крича, но он ничего не слышал. А потом тьма поглотила и ее.

Он кричал, но его никто не слышал. Он хотел встать и побежать, но не мог. Его тело стало ватным и перестало его слушаться.

Стрелы падали с неба как капли дождя, казалось, не было ни одного места, куда бы они не попали. Люди падали оземь и бились в судорогах. А он лежал под брюхом умирающего Бурана, весь мокрый от его крови.

Несколько всадников окружили его отца. Что-то сверкало в воздухе, поднялась страшная пыль.

Он делал какие-то попытки встать. Чья-то огромная рука схватила его, и подняла в воздух. Тогда-то он впервые и увидел Дракона. Позже лицо этого человека снилось ему по ночам, он всегда приходил за ним, держа в руке огромную саблю. Он всегда был в крови, в перепачканной одежде, и с огненно-красными глазами.

Дракон был человеком, но никто не видел в нем никого, кроме чудовища. Он был огромен, так, что казалось, будто перед вами не один воин, а десяток. У него были ярко выраженные надбровные дуги, которые выдавались вперед. А сросшиеся брови придавали его лицу звериный облик.

Дракон смотрел на Еламана, не отрываясь. Он, казалось, изучал, что-то невидимое для глаз обычного человека. К нему подошел еще один налетчик. По сравнению с чудовищем он был совсем маленьким, хотя на самом деле он был самого обычного роста. Еламан не понимал, о чем они говорили, но если бы он знал джунгарский язык, то диалог был бы примерно следующим:

– Я его убью, – проговорил, вернее, прорычал Дракон.

– Не надо, он молод, и у него еще есть силы для работы, – сказал второй убийца.

– Он волчонок, ты посмотри ему в глаза. Он будет мстить.

– Нет, Жаугаш, не думаю, что он выживет к тому времени. Тем более, что я не вижу в нем никакой угрозы.

– Хорошо, – Дракон отпустил руку и Еламан упал вниз, на землю.

– Надо торопиться, пускай загрузят добычу. Мы отстаем.

Дракон ничего не ответил и сел на своего коня. К тому времени ко второму джунгарину, который решал судьбу Еламана, подъехал один его из воинов.

– Мы потеряли четверых.

Но тот, кому предназначались эти слова, не ответил, он смотрел вслед Дракону, задумчивым взглядом. Этого человека звали Бортал, или Кара-Бортал, как его прозвали его воины. Он был дальним родственником хунтайши Баатура. Достаточно дальним, чтобы остаться в живых, так как всем остальным родным хунтайши давно отрубил головы. Род Бортала выступил вместе с остальными родами ойратов в этом походе. Правда, сейчас ему была совсем непонятна позиция хунтайши, казалось бы, после того как они победили казахских ополченцев, они должны были идти дальше, в северные степи. Но этого не произошло. Вместо этого хунтайши приказал отступать назад. Конечно, с победой, но они могли получить гораздо больше. Иногда Бортал жалел о том, что он не мог претендовать на престол.

Драконом, с которым он разговаривал, был его племянник – Жаугаш-бахадур. Это действительно был не человек, а скорее огромное чудовище. Он был гигантского роста, около двух с половиной метров, в ширину же он был настолько велик, что сравним был с тремя воинами. В бою дракон был почти непобедим и сеял страх в сердца своих врагов. Бортал сам видел, как в одном из сражений несколько стрел вонзилось ему в грудь, он же, казалось, не заметил их и продолжил битву. Если бы Бортал был мертв, то, несомненно, его род возглавил бы Жаугаш.

Бортал еще раз осмотрел поле, усеянное трупами, и, пристегнув своего коня, помчался вперед.

Шел конец 1635 года.

Дальнейшая жизнь Еламана превратилась в ад. Их держали в зиндане, изредка кидая им куски хлеба и отпуская ведра с водой. Иногда еду не давали целыми днями. Было очень холодно, вскоре некоторые начали кашлять и впоследствии умерли. Многие, кто был жив, завидовали им, ибо их ждала еще более ужасная участь.

Когда их начали клеймить, Еламан думал что умрет. Он потерял сознание, как раз в тот момент, когда раскаленное железо коснулось его лба. Обычно клеймили руки, но Бортал считал, что раб может потерять конечность, но при этом остаться все еще работоспособным. Поэтому их клеймили в лоб.

После этого у Еламана началась жуткая лихорадка. Он лежал, как труп, на сырой земле своей клетки. Никто не знал, сколько он так пролежал. Все думали, что он уже мертв. Но когда джунгары спустились вниз, чтобы забрать тело, то обнаружили, что мальчик все еще дышал. Через неделю после этого он встал, схватил кусок заплесневевшего хлеба и съел его.

Он выжил.

Чтобы не сойти с ума в той тюрьме, он стал отмечать каждую неделю своего пребывания маленькой зарубкой на куске бревна, что торчал поперек его темницы.

Когда их вывели на свет, то большую часть выживших продали прибывшим людям Баатура. Мальчик остался в числе тех, кого оставили. Многие радовались, кто-то говорил, что это хорошо, так как пленных покупали для строительных работ в Китай, где обычно умирали в первые же недели. Но мальчику было все равно. Он молчал, и вскоре все решили, что он немой. Было ли это истиной, не знал и он сам.

У Кара-Бортала было два сына, Арзар и Менгу. Менгу был примерно одного возраста с Еламаном, Арзар был чуть постарше. Они часто выезжали вместе с остальными воинами поселения на охоту.

Еламан иногда тщательно разглядывал их, пытаясь понять и осознать что-то свое. Его работа была не слишком тяжелой для взрослого мужчины, но довольно трудной для ребенка. Он таскал саксаул на дрова, которые затем рубили другие. Он носил воду, иногда следил за огнем. Кормили его один раз в день остатками еды.