Оцепенение

Может, хотел так мотивировать меня на учебу, но школу я все равно бросил. Не видел в ней никакого смысла.

Краем глаза замечаю движение. В клетке на полу прыгает птенец дрозда – уже совсем большой. Тычет клювом в зернышки на полу, замирает, кладет голову набок и смотрит на меня темными глазами-пуговками с золотым кантом.

Черный дрозд. Turdus merula.

Есть еще одна вещь, помимо математики, которая мне легко дается. Это птицы. В детстве я с ума сходил по птицам, но теперь успокоился.

Я же не ботан какой-нибудь.

Только вот когда я нашел этого птенца в контейнере, я не мог не спасти его.

Снова смотрю на птицу. Любуюсь блестящими черными перышками, ярко-желтым клювом, умело подбирающим зерна с пола.

Я кормлю дрозда семечками и жиром. Я даже научил его есть у меня с руки, хотя это самый сложно поддающийся дрессировке питомец.

Достаю мобильный, открываю «Снэпчат».

Лиам выложил ролик со взрывающейся пивной банкой. Выглядит так, словно в банку выстрелили. Может, из пневматики Лиама. Александра прислала фото себя в кровати. Одеяло натянуто по самый нос, но я вижу по глазам, что она улыбается. Вокруг пульсируют маленькие ядовито-розовые сердечки, которыми она украсила фотку.

Открываю «Ватсап»: от Игоря никаких новостей.

По большому счету, мне хотелось бы, чтобы он забыл о моем существовании. Но к сожалению, я облажался и теперь должен платить.

Десять дней.

Столько хватило на то, чтобы запутаться в липкой паутине Игоря. Столько же, сколько уходит на поездки на метро за год.

Если честно, все началось намного раньше. Мамаша считает, что у меня голова без мозгов и что я ни на чем не могу сконцентрироваться дольше пары минут. Прямо она этого не говорила, но ясно дала понять, что, по ее мнению, я весь в папашу. А поскольку я его никогда не видел, то и возразить мне нечего.

У мамы, разумеется, таких проблем нет.

Во всяком случае, когда она за мной следит. Она не теряет концентрации и не сдается.

Идет по следу, как гончая.

Школьный психолог отправил меня к психиатру. Психиатр послал меня к тетке-психологу с потными руками, крупными серебряными украшениями и такими коричневыми зубами, словно она питалась говном.

Я ее терпеть не мог.

Особенно когда она начала трындеть про неврологическо-поведенческие расстройства, сниженные нейропсихические функции. Сказала, что хоть и не может поставить мне диагноз, но явно констатирует плохо управляемую импульсивность и проблемы с концентрацией. Именно в этот момент я перестал ее слушать. Мамаша тоже, поскольку не могла поверить, что у меня проблемы посерьезнее нехватки мозгов.

Несколькими месяцами позже я прочитал в бульварной газете о каком-то знаменитом чуваке, который был счастлив наконец получить диагноз, потому что это типа все объяснило. Словно он хотел быть психом, словно диагноз был модной косухой или клевой татушкой, которую можно демонстрировать всему миру.

Как я оказался в такой жопе?

Мы с Лиамом подворовывали в центре. Сперва смеха ради. Крали по мелочи – духи, одежду. Но быстро сообразили, что электронику – флешки, наушники, динамики – можно загнать за хорошие бабки. Лиам купил у Янне из качалки booster bag – выложенный алюминиевой фольгой изнутри рюкзак – и после этого достаточно было присесть, чтобы не попасть на камеру наблюдения, смести товары с полки, закинуть в рюкзак, спокойно выйти из магаза, сесть в метро и через девятнадцать минут выйти на станции «Фруэнген».

Проще простого.

Мы так наловчились, что ни разу не попались, и скоро в чулане мамаши Лиама не осталось свободного места. На то, чтобы продать барахло на «Блокет», уходило много сил и времени. Еще и мамаша начала интересоваться, почему у меня несколько мобильников и почему я ухожу в свою комнату, чтобы ответить на звонок.

Тогда мы начали продавать краденное чеченцу по имени Аслан, мерзкому типу с татуировками на лице, который никогда не улыбался.

Аслан платил паршиво. Мы получали только четвертую часть того, что могли бы получить на «Блокет», но зато он брал все и не задавал лишних вопросов.

На заработанные бабки мы покупали бухло, кеды, травку и иногда пару грамм кокса. Однажды мы поехали на «Стуреплан» и поужинали морепродуктами в ресторане, как олигархи, но чаще мы просто расслаблялись с травкой и хорошим фильмом.

Днем мы тусили у меня, а ночью у Лиама, поскольку его мамаша работала в ночную смену в больнице Худдинге.

Мы никому не мешали.

Магазы застрахованы, так что деньги им возмещали. И мы никогда не воровали у простых людей, только у крупных богатых компаний – таких как «Медиа Маркт» или «Эльгигантен», которые и так обдирают простой народ как липку.

Травку и кокс мы покупали у одного типа по имени Мальте. Мальте тусовался в бильярдной, был высоким, болезненно худым, с трясущимися руками и чертовски малоприятным для дилера.

Думаю, именно Лиам спросил его, нельзя ли платить электроникой. Мальте только потер свои костлявые руки, поржал, демонстрируя золотые зубы, и отрезал, что таким они не занимаются. Но, продолжил он, если нам охота курнуть на халяву, мы можем помочь ему кое с чем.

И мы согласились. Начали работать на Мальте.

Мы быстро поняли, что он был важным винтиком в машине снабжения стокгольмцев наркотой. И был на короткой ноге с боссом, Игорем. Такой короткой, что Лиам называл его мальчиком на побегушках.

Мы так над этим ржали.

Для Мальте мы делали всякую ерунду, ничего противозаконного.

Забирали и отвозили пакеты в разные места, принимали заказы по «Ватсап». Несмотря на то, что вся переписка в этом приложении защищена криптографией, Мальте со своей бандой разработал безумную систему кодовых имен. Если кто-то звонил и заказывал «пиццу», я должен был спросить, какую. «Каприччиоза» означала травку, «Гавайская» – кокс. Пять «Гавайских» означало, что клиенту нужно пять граммов кокаина.

Цена за грамм первоклассного кокса около восьми сотен, так что пицца недешевая. Но зато доставка в течение получаса, так что высокий уровень сервиса гарантирован.

Мы доставляли олдскульный товар: спиды, кокс, травку и все такое. Никаких лекарств и прочего дерьма. И героином мы, разумеется, тоже не торговали. Этот рынок контролируют гамбийцы из Кунгсан.

Порой Мальте рассказывал, как эта работа выглядела раньше. Парни торговали наркотой, как мороженым, прямо на улице. И регулярно оказывались в кутузке.

Я ржал как конь.

Не представляю, как можно было жить без Интернета и мобильных приложений.

Мне новая работа нравилась, но Лиам нервничал и хотел завязать. Под конец он заставил меня пообещать, что мы больше не будем работать на Мальте, и я пообещал, просто чтобы его успокоить.

Через пару месяцев мы купались и в траве, и в бабках. И ежу было понятно, что на обычной работе такого бабла не срубишь.

Лиам купил подержанный БМВ у чувака из Бредэнга и впервые за долгое время был в хорошем настроении. Сам я не отваживался купить что-нибудь дорогое, потому что мама и так достала меня расспросами, откуда у меня новые шмотки, кеды и прочее.

У нее был нюх, как у гончей.

Однажды меня вызвали к боссу Мальте, Игорю – здоровенному качку с бритой башкой.

Игорь был легендой по трем причинам.