Бесиарий

Бесиарий
Камми Кацейка

«Бесиарий» Камми Кацейка – юмористическое городское фэнтэзи о студентке, которая знакомится с миром реконструкции и танцев Минска и одновременно – с миром потусторонних существ. О том, как дружба и увлечения делают человека сильнее, взрослее и меняют его мировоззрение.

Камми Кацейка

Бесиарий

А ты не знала? Здание ФМО и соседнее называются «ослиные уши».

    (Доминика)

Шёл третий из осознанных, устремлённых и стремительных этапов моей жизни. Первый, под названием «Построение билингвизма в отдельно взятом классе», начался в конце седьмого, когда в нашей школе, в подражание Минску, полным ходом создавался так называемый посольский, позже билингвистический, класс, обещавший всяческие поступленческие льготы (о коих я тогда не задумывалась) и широкие да глубокие познания во французском языке, истории, литературе, экономике и политике Франции (которые меня безумно вдохновляли). Мы усердно и нервно готовились к вступительным в него экзаменам. Часть меня была уверена, что заучка я уж точно поступлю, а другая, более могущественная часть паниковала.

В итоге поступила большая часть нашего класса «А», к ней прибавилась часть класса «Б», и мы заново принялись строить отношения в коммуне. Поначалу нас было 16 человек. После 34, когда не хватало парт и стульев, было радостно просторно – и тревожно, потому что вызывать могли чуть ли не каждый день на каждом уроке. Если же не было хоть нескольких человек, казалось, что нас покосила эпидемия. Впрочем, постепенно к нам стали добавляться люди из оставшихся поначалу за бортом и пришедших из других школ. После 9 класса часть ушла в другую специализацию. Буква нашего класса тоже постоянно менялась.

С этим периодом частично пересекался второй – «Призрак билингвизма бродит по инязу», он же – «Уйти во МГЛУ». Поразительно многие, однако на удивление не все соблазнились радужной перспективой поступления в иняз, я тоже. Ходили к репетиторам, на курсы DELF и DALF, после которых массово сдавали экзамены. Я сдала все ступени в 10 классе и не парилась, а ещё ездила на олимпиады. В 10 классе получила 2 место, в 11 – никакого, потому что ступила.

А потом решила, что слишком много знаю, чтобы метить не выше, чем мои одноклассники, и зимой окончательно надумала поступать на международные отношения. Пролететь было страшно и обидно, но училось медленно и с трудом.

И всё же – просто чудом, с самым низким баллом – я попала-таки на «Факультет восходящего солнца»: на пути к нему по утрам солнце светило мне в глаза. А по утрам туда нужно было но пару раз в неделю, потому что вторая смена сменой, а пары по расписанию начинаются тогда, когда их поставили.

Впрочем, смены меняются каждый год, и предстоящая первая меня очень радовала.

Был конец лета, и я возвращалась в общагу в Лошице, известной с недавних пор как Минский Китай. Даже shit-указатель на китайском у дороги появился. Подумалось, что и впрямь сбудутся факультетские шутки о воцарении Минской династии. Которая правит в Атаманской империи. А всё, что вокруг империи, – это Тьфутаракань. А началось всё, собственно, с моей общаги – нового 16-этажного дома с удобными просторными квартирами, построенного китайской диаспорой для китайских же студентов, которые в обычные общаги уже не помещались. После учёбы некоторые студенты из тех, кто не уехал на родину или ещё куда, расселились по собственным квартирам тут же, в Лошице, и стали основателями, работниками и клиентами роскошного торгового центра, прозванного в народе Лошиным рынком и восточным базаром, куда стали стекаться продавцы (и покупатели) всевозможных национальностей, преимущественно именно что восточных. А также принялись возводить новые высотки, которые, вероятно, должны были занять их соотечественники.

А общагу, наряду с китайцами, стали обживать и другие студенты, лишённые места в родных общежитиях, которым посчастливилось про это здание узнать, позвонить и прийти как раз в тот момент, когда там пустовала квартира (или требовались соседи). Администратором и заведующим связями с владельцами была 26-летняя Наташа, она же Ната, истинное сторожило общаги, первая белорусская поселенка, невероятно крутая, восхитительно уверенная в себе, всё знающая, повсюду успевающая и всегда на подъёме.

Ей нравились квартира, район и работа с людьми, поэтому она быстро установила все необходимые контакты и жила тут бесплатно в обмен на административные функции, а ради денег держала принтер-ксерокс, небольшое агентство по написанию рефератов, курсовых, дипломных, кандидатских, статей, выполнению лабораторных, переводов, припрягая задёшево студентов, курсы русского языка, которые проходили тут же, в одном из «конференц-залов», где также проводились вечеринки и другие занятия по заявкам. Ещё Ната курировала мелкие поставки китайских товаров (в основном, еды и других привычных бытовых мелочей) – сначала для общажных китайцев, а потом и для нас. И даже рассказывала, как эту еду готовить. А ко второму семестру прямо в общаге открылся аж магазин с товарами с непереведёнными этикетками. Продавцы, китайские студенты, впрочем, охотно инструктировали.

На последнем курсе Ната начала учить китайский и теперь постоянно совершенствовалась в нём, поражая новоприбывших свободой общения. Её даже принимали за свою из-за небольшого роста, высоких скул и хитрого прищура тёмных глаз. Она всегда была готова подсказать, где что интересного происходит, как решить ту или иную проблему, поругаться или конструктивно побеседовать с кем угодно, одолжить, кажется, какую угодно хозяйственную фигню. Её знал весь квартал, даже солидные китайские начальники порой обращались за помощью и предлагали помощь ей. И, кстати, одолженное всегда возвращали.

Наташа очень любила студенческую среду – кипение, движуху, молодость, оптимизм, веселье, атмосферу, насыщенную знаниями, информацией и её неустанным поглощением. Ей было в кайф расширять кругозор написанием курсачей и даже диссеров – по уже знакомым по предыдущей работе темам. И она помнила кучу фактов из того, о чём писала! Как-то она сказала, что работа помогает держать себя в тонусе и позволяет быть в курсе выставок, вечеринок, концертов, ярмарок, которые, благодаря наличию ассистентов из числа жильцов, есть время посещать, а бурление жизни вокруг наполняет энергией.

В общаге был спортзал, который мы любовно называли Потогонией. Там было несколько тренажёров, шведские стенки и зеркала, там же китайцы постоянно самоорганизовывались на групповые занятия по тайчи. Наташа мудро определила всех остальных в один подъезд, где жила сама, так что мы быстро познакомились и подружились. Нет, общаться с китайцами хотелось, вот только мы практически не знали китайского, а они – не все – не стремились совершенствоваться в русском: зачем, если кругом все свои? Наша Натовская группировка, надо сказать, по мере сил боролась с набегами скинхедов, кои мы окрестили постепенно сходящей на нет националистической кампанией «Не сей ты здесь, матушка, красный гаолян».

Я зашла к Нате поздороваться и взять ключ. Его, в принципе, можно было и не сдавать, но так я была спокойнее за его сохранность.

– Что-то ты рано. Дома надоело?

– Хочу по магазинам походить, пока толпы не налетели.

– Будет конкурс каллиграфии. Хочешь поучаствовать? Работы повесим в конференц-залах, в холле, а если будут хорошие, можно устроить сначала выставку, а потом аукцион.

– Разве что в стиле пьяного фломастера, – отшутилась я. Натовская разведка уже прознала, что соседка-японка учит меня японскому, но не каллиграфии же!

За тот год, что я тут провела, я пришла к выводу, что это не иначе как фэн-шуй диаспоры собрал всех нас в таком прекрасном месте. Все особенные, уникальные, со своими неповторимыми тараканами и странностями – и все мне стали близки и дороги, как никто раньше.

Рюудзаки Рэйко (????), на курс старше меня, к китайцам относилась хорошо, но они её ненавидели не меньше, чем всех других японцев, хотя ничего плохого ей не делали, так что территория Натовской группировки была самым безопасным и спокойным для неё местом. Я заняла место её предыдущей соседки, которая перебралась к парню, и мы с Рэйко подружились. Она была потрясающая – смелая и влюблённая в учёбу. Решила получить второе образование, философское, в дополнение к историческому, а у нас и дешевле, и поближе к европейской философской мысли, и язык занимательный, и страна интересная, со свободными в повседневных мелочах нравами, как оказалось. Со мной она постепенно оценила анекдоты про Штирлица (и посмотрела фильм), что не замедлило сказаться на её знаниях в области русского языка. А чем больше знаешь, тем больше пытаешься усложнить себе жизнь, поэтому ошибаешься, зато и совершенствуешься.

– Миклухо-Маклай – это известный первопроходимец, – начала она репетировать доклад.

– Первопройдоха, – поправила я. Заподозрив неладное, которое я, впрочем, не скрывала, Рэйко полезла в словарь и через некоторое время выдала придуманное ею уже сознательно словечко «прохиндеец». Ну, наши неиностранные студенты могут изобрести медицинские термины «наследственный принц», «гинекологическое древо», евгенические «контрацепционные лагеря» и охочие до празднований «масленичные культуры».

Когда я приехала сюда в первый раз, с родителями (они помогли привезти вещи и, в конечном итоге, разговаривали с Натой, хотя все переговоры об аренде комнаты я вела по телефону сама; сначала мне было неловко, но Ната мне сочувственно улыбнулась – мол, не переживай, родители всегда так), я, конечно, всего боялась – заблудиться, спросить, не понять, испортить что-нибудь, сделать глупость. Это моя главная черта характера, от которой меня, походя и не заморачиваясь, избавляли все, с кем я подружилась.

Особенно меня дисциплинировала мысль о том, что Рэйко гораздо сложнее – одной в незнакомой стране с неизвестным вначале и труднопонятным и теперь языком и без надписей хотя бы на английском, другим климатом, едой, людьми с одинаковыми лицами. Китайцы, даже если не знают, что и как делать, могут пойти это делать толпой, поэтому им не страшно. Даже после года учёбы Рэйко во многих ситуациях чувствовала себя неуверенно, и я, сама боясь и стесняясь, рвалась помочь ей (ведь мне это в сотни раз легче) и чувствовала себя обязанной добиться результата. И, к собственному восторгу, стеснялась и косячила всё меньше.

А она меня учила японскому, рассказывала про Японию и показывала Минск, который успела узнать, водила по библиотекам и кафешкам, разрешала и учила пользоваться компьютером и Интернетом. И характерами сошлись. Она начала учить русский ещё дома, потом очень усердно занималась здесь, очень скоро стала понимать, говорить и даже читать, пусть медленно, а темы лекций отыскивала в японских источниках, которые привезла с собой, и английских, которые находила в библиотеках.

Она и Аска, девчонка из соседней квартиры, заселившаяся одновременно со мной, с которой мы вместе учились у Рэйко, открыли мне тайну существования анимэ (виденные прежде полнометражки, для меня были английскими или немецкими мультиками – вероятно, потому что их переводили уже с этих языков) и анимешников как особого типа людей. И нет, японский я стала учить не для того, чтобы смотреть мультики, хотя это оказалось намного приятнее, чем с озвучкой.

Не сразу, но враждебность и холодность в отношениях Рэйко с китайцами и немногочисленными корейцами сменились приятельским взаимным подшучиванием или нейтральной вежливостью. А одна из китаянок даже призналась, что ходит на курсы японского, что её ник – Саяка, и что она очень любит анимэ и дорамы (и японские, и корейские тоже). Правда, такой уникум был, насколько я знала, один на всю общагу.

Мы жили вдвоём в двухкомнатной квартире, но в комнате могли жить и двое, а комнат (довольно маленьких) бывало от двух до четырёх. Мне рассказывали, что среди китайцев случается и такая жесть, как восемь человек в четырёхкомнатной квартире. Нет, я понимаю, что в обычных общагах всегда живут по четыре человека в комнате, ванная-туалет на блок из двух комнат, кухня общая на этаж, и что снимать квартиру недёшево, хоть и не так дорого, как в обычном доме, да, я, как большинство студентов, не работаю, деньги мне дают родители, и да, если будет очень надо, я буду жить с кем-то в комнате… Но сейчас мне было очень хорошо.

В принципе, не возбранялось пускать к себе ночевать и чуть ли не жить друзей – но уровень шума был приемлемый, а в поддержании относительного порядка были заинтересованы сами жильцы. Чрезмерное буйствование могло обернуться Натовской зачисткой, обращением в высшие инстанции и изгнанием из элитной, с минимумом ограничений общаги. Незаконных вторжений и тырактов можно было не бояться.

Из уютного холла с зелёными диванчиками и двумя надёжными лифтами я поднялась к себе на 4-й этаж, думая, чего бы поесть. С облегчением сбросила с себя рюкзак и сумку, открыла окна и, не разуваясь, отправилась в магазин. Он у нас почти как «Корона» – до двух ночи и с семи утра, и ассортимент не хуже. Имелась в районе и китайская забегаловка, активно посещаемая китайцами (стало быть, еда аутентичная), пиццерия и кафешка с круассанами, а также вкуснейшим «Кармен-безе». Из чувства справедливости фанаты (в том числе мой друг Арчи) ратовали за открытие ирландского паба с живой музыкой, но пока его не было.

Примерно на одинаковом расстоянии от общаги процветали два ночных клуба – «Лост-Анджелес» и «Ласт-Вегас». Там устраивались концерты и тематические вечеринки (анимэ-пати, Дни святого Патрика, БДСМ-вечеринки, милонги, линди-пати, фольк-вечеринки и много чего ещё – и, конечно же, китайские праздники, вечера самодеятельности, гастроли китайских музыкантов и циркачей). Мы их очень любили и тратили на клубы много – для студентов – денег. Объективно там было недорого, иногда даже на концерт вход бывал не по билетам, а только с условием что-нибудь заказать. А многочисленным музыкантам, танцорам и прочим артистам было где показать себя.

Рэйко ещё не приехала, но комп оставила. Родители обещали купить мне ноутбук в этом или в следующем году, а поскольку я не работала, оставалось только надеяться на то, что это случится как можно скорее. Пока же Рэйко разрешала пользоваться её навороченными компьютером, плеером и фотиком, и благодарность моя была безгранична. Ещё она привезла из Японии отменные острые ножи.

Я включила комп, поставила греться воду на чай и засунула котлеты из кулинарии в микроволновку. Попыталась подключиться к недорогому скоростному и почти бесперебойному Интернету, какого в родном городе ещё просто не существовало, но тот, вроде бы наличествуя, не хотел открывать ни почту, ни сайты. Было тихо, лишь усиливался шум закипающего чайника (меня), беспомощного перед компьютерными глюками.

– Чёрт! – простонала я, когда зависло вообще всё, а на reset комп не среагировал.

Из какого-то порта материализовался маленький чёртик.

– В чём дело? – требовательно спросил он.

– Э…

– Бес системный, – отрекомендовался чёртик. – Ну, так чего поминаем всуе?

– Вот, – капризно протянула я, указывая на монитор. – Не работает.

Бес системный исчез в компе, но через секунду вернулся.

– Перезапусти. Теперь должно заработать.

Я последовала совету.

– Это из-за вас он так глючит?

– А то ж, – самодовольно подтвердил бес.

– А зачем вы это делаете?