Стерильно чистые убийства

– Кто такой Энди?

– Другой дежурный, в самом здании.

Я поставил автомобиль перед корпусом, и, когда подошел, второй ночной охранник успел открыть дверь. Он объяснил, где найти мисс Спек, и я зашагал бесконечными коридорами, добравшись в конце концов до стеклянной двери. Аккуратно выписанная табличка гласила:

"Исследовательская лаборатория (мисс Спек). Служащим, не имеющим допуска, вход воспрещен”. Я подумал, что это относится и ко мне, так что вежливо постучал по стеклянной панели.

– Входите, Энди, – донеслось изнутри контральто. – Надеюсь, вы принесли с собой кофе.

Шагнув в лабораторию, я услыхал слабый щебет и писк, а потом разглядел огороженные клетки у дальней стены, битком набитые мириадами существ, смахивающих на мышей разных форм, цветов и размеров. Все же прочее в лаборатории напоминало остатки декораций после съемок фильма ужасов, откуда уже вынесли генератор “лучей смерти”, ушел Борис Карлофф[1 - Карлофф Борис (1887 – 1969) – английский киноактер, работавший в Голливуде и снимавшийся в известных триллерах.], но еще стояли обыденные пробирки для анализов и всякий хлам.

Эллен Спек была в том же белом комбинезоне, в котором я видел ее днем, и глаза ее, так старательно скрытые очками в тяжелой черной оправе, выражали сдержанное удивление.

– Лейтенант Уилер? Что привело вас сюда в столь поздний час?

– Невероятная преданность правосудию, а превыше всего – чувство долга, – отрапортовал я. – Кроме того, мне больше нечем заняться.

– Я сразу и не соображу, день сейчас или ночь, – медленно улыбнулась она. – Думала, дежурный несет кофе.

– Я просматривал график за прошлую ночь вместе с охранником на проходной. – Я сразу перешел к делу. – Вы ушли в 22.22.

– Сэм должен был записать точно, – беззаботно сказала она. – Это имеет какое-то серьезное значение, лейтенант?

– Я надеюсь, вы мне поможете прояснить небольшой вопрос. Эверард с миссис О'Хара вышли в 20.57. Вейл вернулся в 22.04 и через десять минут снова ушел. Он сказал, будто слышал, как Эверард расхаживал у себя в лаборатории. Но, согласно графику, в это время тут были лишь два человека, за исключением самого Вейла. Вы и Демарест. Я подумал, не вы ли, случайно, оказались в тот момент в лаборатории Эверарда?

– Нет, меня там не было. – Она на пару секунд слегка прикусила нижнюю губу. – Я не вхожу в другие лаборатории и подняла бы ужасный скандал, если б застала кого-нибудь здесь, у себя. Знаю, Майлсу Браунингу нравится считать нас одной командой, только химики-экспериментаторы так не считают. По крайней мере, до тех пор, пока не получат существенных результатов.

– Если там были не вы, то, наверное, Демарест.

– Или Энди, ночной охранник.

– Я забыл про него, – спохватился я. – Выясню на обратном пути.

– Лейтенант! – Она снова на миг прикусила нижнюю губу. – Можно вас попросить об одолжении?

– Разумеется, – сказал я.

– Думаю, нам с вами надо поговорить, но не здесь. Может, поедем ко мне и чего-нибудь выпьем?

– Отлично. А где вы живете?

– На Морган-стрит. Дом номер 28, квартира 7-А. – Карие глаза бесстрастно взглянули на меня. – Я уйду первой. Дайте мне пять минут форы, чтобы поставить машину и наколоть лед.

Она вежливо выставила меня из лаборатории, заперла за нами дверь и ушла быстрым шагом. Упруго подрагивавшие ягодицы определенно свидетельствовали о спортивной форме, а ноги полностью лишили меня способности здраво мыслить. Я дал ей пару минут, после чего отыскал дорогу на пропускной пункт у центрального входа. Энди стоял там, заложив руки за спину, стараясь обрадовать меня бравым, деловым видом.

– Вы ни разу не заходили вчера вечером в лабораторию Эверарда? – спросил я.

– Нет, сэр. – Казалось, подобное предположение слегка шокировало его. – Это три сверхсекретные лаборатории. Я только проверяю, заперты ли двери.

– А служебные ключи от них у вас имеются?

– Конечно, но они просто лежат у меня в заднем кармане.

– Мистер Вейл вчера вечером около десяти слышал чьи-то шаги в лаборатории Эверарда. Это не мог быть сам Эверард, потому что к тому времени он уже уехал.

– Это точно. – Он пожал плечами. – Может, мистеру Вейлу почудилось?

– Он сообщил мне об этом с полной уверенностью. Миссис Спек уверяет, что не входила туда, так что остается один Демарест.

– Похоже, – с неудовольствием подтвердил он. – Этот тип держится так, будто лично владеет “Калкон”, а может, и всей растреклятой вселенной!

Глава 4

Дом на Морган-стрит отличался достаточно высоким классом, чтобы убедить меня в дьявольском преимуществе заработков химика-экспериментатора перед жалованьем лейтенанта полиции. Пора бы мне стать капитаном, но когда я в последний раз намекнул на это шерифу Лейверсу, тот от хохота чуть не свалился с кресла. Я нажал кнопку дверного звонка, мысленно приказав неприятным воспоминаниям испариться, и старательно похоронил их в самых темных подвалах памяти.

Эллен Спек отворила парадную дверь и широко улыбнулась, приглашая войти. На ней до сих пор был все тот же белый комбинезон, и я преисполнился разочарования. Надеялся, что она облачится во что-нибудь попросторнее, болтающееся на фигуре на манер ожерелья. Мы прошли в гостиную, обставленную в ярко выраженном восточном стиле, с бамбуковой мебелью и гигантскими вазами цвета бычьей крови.

– Я приготовила целое море мартини, – объявила она, – с капелькой перно.

Я смотрел, как она наливает два бокала невиданной величины, куда были брошены кубики льда, и пришел к прозорливому подозрению, что в ее жизни есть потаенные глубины. Один она подала мне и опустилась в кресло.

– Полагаю, в таких ситуациях, когда речь идет об убийстве, почти все лгут, лейтенант.

– Включая вас? Она кивнула.

– Включая меня. Как по-вашему, я привлекательно выгляжу, лейтенант?

– Да, – честно ответил я.

В ее глазах вспыхнуло изумление.

– Думаю, что должна принять это за комплимент. Когда бы я ни взглянула на себя в зеркало, вижу лишь эти чудовищные очки. Как минимум четырежды пробовала перейти на контактные линзы, но у меня от них только слезы текут. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, и меня растил отец. Он был ученым и ко всем вопросам подходил в высшей степени рационально. “Кем бы ты ни был, в первую очередь будь реалистом”, – таково было его кредо, и я, наверно, лет с четырнадцати тоже стала считать его своим собственным. И вот пару лет назад, в двадцать пятую годовщину со дня рождения, решила провести нечто вроде инвентаризации. Я – химик-экспериментатор, люблю свое дело, говорила я себе. Замужество, мысль о создании семьи абсолютно не занимают меня. С другой стороны, ясно, что у меня есть определенные физические потребности, которые необходимо удовлетворять. Не так уж я привлекательна для мужчин, чтобы чересчур привередничать. Буду искать родственную душу.

– Вы пытаетесь дать мне понять, что спали с Эверардом?

– Благодарю вас, лейтенант, – медленно улыбнулась она. – Вы весьма облегчили мне дело. Джастин был очень серьезно мыслящим человеком, сосредоточенным исключительно на карьере. Вариант для меня идеальный, оставалось надеяться, что он думает обо мне точно так же. В последний раз мы были вместе в его квартире недели две назад. Я провела там всю ночь. Он был сильно взволнован новым поворотом в своей исследовательской работе. “Открытие Эверарда” – так он его называл и определенно считал, будто стоит на грани прорыва.

– Что за открытие? – спросил я. Она пожала плечами.

– Не знаю. Даже то, что мы спали вместе, нисколько не отражалось на основополагающем факте, что мы представляем собой ревностных конкурентов в науке. Джастин скорей отдал бы на отсечение правую руку, чем открылся мне, и я на его месте поступила бы точно так же. Я, разумеется, пробовала что-нибудь из него выкачать, но он только корчил самодовольную мину и держал язык за зубами. Обронил одну вещь, но она прозвучала как плохая шутка. Будто бы его открытие в случае успеха произведет революцию в производстве “микки финна”. Я не увидела тут ни малейшего смысла.

– А дальше? – поднажал я.

– Вчера вечером… – Ее лицо залилось нежно-розовой краской. – Тим Вейл слышал в лаборатории Джастина не мои шаги, но я заходила туда вчера вечером.

– Искали записи? Она кивнула.

– Я, естественно, рационально оценила ситуацию в целом. Я, пожалуй, была ему ближе любого другого в “Калкон” и в определенной степени была посвящена в его исследования. Так что часа через два после окончания рабочего дня пробралась в лабораторию и обнаружила пустой письменный стол. Никаких записей.