Ловец Мечей

– Что же такого интересного в ядах?

Меррем заглянул в бутылку и ответил:

– До Раскола маги могли убивать прикосновением, взглядом. Яд – это самое близкое к магии, что сейчас у нас есть. Искусный отравитель может создать яд, который будет убивать много лет, может отравить книгу, так что человек умрет, перелистывая страницы. Я могу отравить зеркало, перчатки, рукоять меча. Кроме того, яд делает нас равными. Матрос, аристократ, король – одна и та же доза убивает всех. – Он наклонил голову набок. – А кого вы хотите отравить?

В шафрановом свете ламп волосы Меррена казались золотыми, как парчовый фрак Монфокона. В другой жизни Кел мог бы учиться в университете вместе с Мерреном. Мог бы даже стать его другом. Но стеклянная стена отделяла Кела от остальных людей, которые не знали, кто он такой на самом деле. И он не мог разрушить эту стену. Он пришел сюда по делу, касающемуся дворца, пусть во дворце об этом никто и не знал.

– Никого, – ответил Кел. – Химики создают не только яды, разве не так? Они могут получить лекарства – и противоядия. – Он откинулся на спинку стула. – На прошлой неделе один из королевских телохранителей, дон Гийон, погиб от яда. Говорят, его отравила любовница, аристократка из Сарта. Не то чтобы меня сильно заботили беспорядочные любовные связи солдат Дворцовой гвардии; но появление нового яда, который находится в распоряжении аристократов Сарта, практически враждебной нам страны, и который может быть использован против принцев – вот это меня заботит.

– Вы опасаетесь за жизнь своего кузена?

Кел наклонил голову. Опасаться за жизнь Конора было его работой. Нет, сохранить жизнь Конору было его работой, а это означало не только выступать перед народом в качестве принца, думая, когда же тебе в грудь вонзится стрела. Это означало предугадывать, кто может причинить вред Конору и каким образом.

В этом смысле они с Джоливетом были коллегами. Но Джоливет, узнав о смерти гвардейца, лишь сказал, мол, с бабами из Сарта связываться нельзя. А Кел не находил себе места от волнения. Мысль о новой опасности не давала ему покоя.

– Ну что же, – ответил Меррен, – это был не новый яд. Напротив, он известен очень давно, им часто пользовались в эпоху Империи. «Кантарелла» – так он называется. Многие считают, что рецепт его приготовления утерян, но… – Химик сделал театральный жест. – Я, разумеется, не отношусь к этим людям.

– Итак, вы знакомы с ядом. А противоядие существует? Если да, я хотел бы его приобрести.

Меррен готов был замурлыкать от удовольствия, как кот.

– Существует. Но я должен спросить – ведь вы живете во дворце, верно? Я считал, что дворцовые хирурги могут получить все, что им понадобится. Яды, противоядия, целебные снадобья…

– Да, у нас есть один доктор, королевский врач, – ответил Кел. – Один из младших отпрысков семьи Гаскетов, владельцев хартии. А еще он идиот.

Келу так и не удалось узнать, где именно Гаскет приобрел свои убогие познания в медицине. Обитатели дворца старались не попадаться в его лапы и обращались к нему только в самых крайних случаях; Гаскет был фанатичным приверженцем кровопусканий и держал в своих личных покоях колонию хищных пиявок.

– Он не только никудышный врач; он ничего не знает о том, что вы называете «противоядиями». Говорит, что лучшее спасение от яда состоит в предотвращении отравления и что Конору следует просто приказать кому-то из слуг пробовать его пищу.

– А принц так поступать не желает?

Кел вспомнил Конора, который сидел с девицей на коленях, увидел алые пятна вина и вишневого сока у него на губах.

– Это непрактично.

– Наверное, вы правы, – кивнул Меррен. – Помимо этого, существует большое количество медленнодействующих ядов. Дегустатор полезен только в том случае, если яд убивает мгновенно.

– Может быть, после завершения учебы вы смените Гаскета? Уверен, вас примут с распростертыми объятиями.

Меррен покачал головой.

– Я против монархии, – бодро произнес он. – Нет, против монархии в целом, – быстро поправился он, – а не конкретно Дома Аврелианов. И вообще, это только философия. Единственный король, который меня устраивает, – это Король Старьевщиков.

Кел невольно улыбнулся.

– Значит, вы против королей, но за преступников?

– Он хороший преступник, – сказал Меррен серьезно, как ребенок, который спрашивает, действительно ли Боги живут на облаках. – Не такой, как Проспер Бек.

Кел слышал о Проспере Беке.

Район, прилегавший к докам, назывался Лабиринтом: это действительно был настоящий лабиринт из ночлежек, ломбардов, дешевых забегаловок и старых складов. По ночам там проходили нелегальные боксерские поединки, дуэли (тоже нелегальные), а также осуществлялась торговля контрабандными товарами. Даже Бдительные не совались туда после наступления темноты. Кел всегда считал, что обитатели Лабиринта подчиняются Королю Старьевщиков, но в последние несколько месяцев все чаще звучало произносимое шепотом имя Проспера Бека; говорили, что новичок оспаривает у бандитского короля контроль над Лабиринтом.

Часы на Ветряной башне пробили одиннадцать, и Меррен нахмурился. Когда он отвернулся, чтобы посмотреть в окно, Кел заметил, что его куртка заштопана в нескольких местах. А вот Монфокон, как говорили, никогда не надевает дважды один и тот же предмет одежды.

– Уже поздно, – заметил Меррен. – Насчет противоядия для кантареллы – я смогу приготовить его ко Дню Моря. Десять крон за четыре дозы – две дозы яда, две противоядия.

Он произнес слова «десять крон» таким тоном, как будто речь шла об огромной сумме, и Кел вынужден был напомнить себе о том, что для большинства людей это действительно большие деньги.

– Согласен, – сказал Кел. – Нужно договориться насчет места встречи. Насколько я понимаю, вы снимаете жилье в Студенческом квартале? Где именно?

– Улица Канцлера, напротив книжной лавки Лафонта, – сказал Меррен и плотно сжал губы, как будто жалел о том, что сообщил эту информацию. – Но нам нельзя там встречаться. Я знаю одну чайную…

В дверь постучали, и в библиотеку заглянула Хадия, подруга донны Алис. Ее курчавые черные волосы были повязаны цветастым шелковым шарфом.

– Сьер Анджуман, – почтительно обратилась она к Келу, – принц ожидает вас на улице.

Кел вскочил со стула. Это не входило в его планы; по его расчетам, Конор должен был провести в обществе девиц еще два-три часа.

– Что-то случилось? Почему он решил уходить?

Хадия покачала головой, и ее золотые серьги зазвенели. У нее была очень смуглая, темно-коричневая кожа.

– К сожалению, не знаю. Я не говорила с ним. Одна из хиндских девушек попросила меня передать сообщение.

Кел нашарил в кармане кошелек и бросил Меррену пять крон.

– Половина сейчас, половина после получения товара. Увидимся через несколько дней.

– Подождите… – начал Меррен, но Кел уже выбежал из библиотеки.

Перепрыгивая через несколько ступеней, он спустился на первый этаж и бросился в салон «Каравеллы». Гобелены, закрывавшие сцену, убрали, и служители расставляли декорации. Видимо, скоро должно было начаться представление. Странно, что Конор решил его пропустить.

Кел ничего не понимал. Стемнело, на улице стало прохладнее. Он перешел улицу, посмотрел направо, налево. На булыжной мостовой плясали квадраты света, группы хохочущих людей прогуливались вдоль канала. К «Каравелле» приближалась какая-то черная карета; стучали колеса, пьяный пассажир горланил песню. Легкий ветер гонял по тротуару разноцветные бумажки.

Ни Конора, ни лошадей видно не было. Кел нахмурился. Может быть, принцу надоело его ждать? Это было похоже на него. Кел уже собрался вернуться в «Каравеллу», когда резкий скрип колес заставил его обернуться.

Пение прекратилось. Карета остановилась напротив входа в бордель.

Ее колеса были выкрашены в алый цвет.

Карета преградила Келу путь, и теперь он не мог скрыться в здании. Окна кареты были занавешены черной тканью, и он не видел, кто находится внутри. Кел решил рискнуть: перебраться через парапет и прыгнуть в канал – но его реакция замедлилась после выпитого вина. Чья-то рука схватила его за шиворот, его дернули назад, затащили в карету и швырнули на сиденье.

Когда дверь захлопнулась, Кел кое-как принял сидячее положение. Он был не один. В карете находился кто-то еще – нет, их было даже двое, – а еще он заметил металлический блеск. Когда глаза Кела привыкли к темноте, он увидел совсем рядом серебристый клинок и почувствовал, как острие коснулось его горла. Он закрыл глаза.

На мгновение воцарилась полная тишина; Кел слышал только свое дыхание и не видел ничего, кроме кинжала, приставленного к горлу. Потом кучер хрипло крикнул, карета тронулась, и «Каравелла» осталась позади.

– «В стародавние времена гнев королей-чародеев испепелил землю, – читала вслух Лин, – ибо они получили такую власть, которой могут обладать только Боги, но не люди. Их ярость уничтожала горы и заставляла моря вскипеть. Там, где на землю обрушивалась магия, почва и камни превращались в Огненное стекло. Все в ужасе бежали – все, кроме Адассы, королевы Арама[8 - Арам – в Библии и ранних клинописных текстах область, включающая современную Сирию и северный Израиль, на территории которой жили племена арамеев. Согласно Библии, предком арамеев был Арам, сын Сима, внук Ноя. Среди древних государств арамеев – Арамейский Дамаск.]. Только она осмелилась выступить против них. Зная, что она не может одолеть их, Адасса уничтожила саму магию и тем самым обезоружила чародеев. Вся магия исчезла из этого мира, кроме той, что Адасса сохранила для своего народа, магии гематри. А Адасса ушла в царство теней, где стала Богиней, светом ашкаров, ее Избранного народа».