Но они тоже служат злу. Часть вторая. Лорд десятого горизонта

– Меня ждут? – вполголоса проговорил демон. Служанка кивнула и жестом попросила следовать за собой.

Комнаты Медаго охранялись полусотней эфиальтов, но лорд Аит был уверен – стоит только хозяйке покоев крикнуть, и на подмогу явится не меньше тысячи. Утонченный вкус хозяйки умело сочетался с показным изяществом и роскошной кичливостью обстановки – все массивное, золотое. Алые и черные шелка, перехваченные тяжелой тесьмой, свешивались с высоких балок, скрадывая часть широкого зала и отделяя укромное пространство. Пол парадной залы был выложен яшмой, и яшмовые скалящиеся львы – застывшие в вечности статуи – будто прорастали из него. За львами на невысокой площадке полулежала Медаго – растянувшись на низком диванчике так, что подол ее платья спускался вниз веером. Демоница была одна – верный признак того, что ей что-то понадобилось от Ингенима.

– Процветания и счастья, моя госпожа, – пожелал Медаго лорд Аит, касаясь рукой груди.

– Большая удача застать неуловимого Ингенима во дворце. – Медаго предложила лорду Аиту сесть рядом. Тот принял приглашение и, ничуть не смущаясь, замял прекрасный атлас. Медаго и бровью не повела – разговор должен был быть приватным. – Служба у моего отца бывает обременительной, я знаю. Он строг и суров с теми, кто ему служат.

– Истинно так, моя госпожа, – лорд Аит подхватил тон демоницы.

Изящная рука Медаго извлекла из складок платьев пергаментный свиток, перетянутый золоченым шнурком, который явно предназначался лорду Аиту.

– За верную службу принято хорошо вознаграждать. Здесь сто семнадцать тысяч душ. Скромно, я знаю, – Медаго картинно сжала губы. Но ведь я прошу совсем о крохотной услуге. Несколько слов, не больше.

– И о чем же просит королевская дочь? – лорд Аит приблизился к ней так близко, что со стороны они казались любовниками, и будь здесь свидетели, лорду Аиту пришлось бы оправдываться перед королем.

– Я хочу знать, где скрывается багрянокровая Змену, – томно прошептала Медаго. Ее ладонь уперлась в грудь надвинувшемуся лорду Аиту, а другая сжала свиток душ, будто демоница опасалась, что Аит отнимет его силой.

– Как жаль, – прошелестел одними губами лорд Аит, изображая любовную страсть. Он закатил глаза и тяжко выдохнул, словно ему только что разбили сердце.

Медаго уже поняла, что с ней играют, и ее лицо нахмурилось.

– Как жаль, моя госпожа, что я этого не знаю, – произнес лорд Аит, не открывая глаз. – Но может быть, – его тон стал жестким и насмешливым, – мэтр Кабул вам сможет помочь?

В одно мгновение Медаго поняла, что за представление разыгрывал перед ней лорд Аит. Эта явная издевка, намек на ее тайную страсть, была хуже пощечины.

Медаго зарычала, словно суккуба. Она замахнулась, целясь в лицо лорду Аиту, однако тот отпрянул, смеясь.

– За кого ты меня принимаешь, Медаго? За своего воздыхателя? Я, лорд Аит, Повелитель Легионов, равный среди семидесяти и еще двух. Ты думала меня купить этим? – лорд Аит рассмеялся так громко, что по зале пошел гул. – Знай свое место, демоница. Я знаю много тайн, и твоя тайна мне известна. Не вздумай встать у меня на пути, пожалеешь, моя госпожа! – добавил он издевательски. Все еще смеясь, он отступил в тень и исчез, словно его и не было.

21

Змену зачерпнула ковшом воды из ведра. За водой Таврик ходил в подсобку, где между швабр и тряпок прятался вентиль.

Крохотная каморка, засаленная постель, накрытая шерстяным одеялом, деревянный некрашеный пол, ряд обуви у двери и три вешалки на стенах с одеждой. Таврик обустроился в своем жилище как мог, и содержал его в относительной чистоте.

Змену спала на кровати, Таврик, завернувшись в спальник, на полу. Места на двоих едва хватало, но они не жаловались – оба были рады встрече. Демоническое прошлое наконец-то их оставило, им позволили жить обычной жизнью. Ходить вместе за молоком, хлебом и прочей снедью в ближайший магазинчик, заваривать кашу на крошечной плитке, мыть тарелки в ведре, гулять вечерами по улицам и скверам.

Змену не опасалась, что Лакра найдет ее – она старательно путала следы. Не боялась она и своего брата – едва ли Лакра отважится все ему рассказать, – ну а отец позабыл о ней давно. Слуги герцога, должно быть, за два года и вовсе потеряли всякую надежду отыскать Змену живой или мертвой.

Для Змену поиски Таврика не были долгими, она нашла его по зову сердца, иначе и не скажешь – ведь она шла наугад, томимая странными предчувствиями, размышляя только о нем, представляя, каким он стал за эти годы и сможет ли она узнать его.

Он сидел в парке, на скамеечке, и крошил хлеб снующим вокруг птицам. С виду совсем взрослый, с короткой бородой и длинными растрепанными волосами, он мало походил на того вихрастого мальчишку, которого когда-то знала Змену. И только светлый, чуть рассеянный взгляд его неизменно добрых глаз подсказал Змену, что она не ошибается.

– Не может быть! Таврик! – вскрикнула она удивленно. Если бы Мотави могла поведать ей о силе слов и имен, для Змену эта встреча не стала бы таким сюрпризом. Но Змену ничего не знала о природе ведьмовских чар. Как и много лет назад, будучи еще девочкой-сироткой, она действовала интуитивно. – Как твои дела, Таврик? – произнесла она вместо приветствия.

Таврик сидел совершенно ошеломленно, хлопал ресницами и щурился, тряс головой, все пытаясь одолеть наваждение. Он узнал ее, но не мог поверить в то, что она так близко.

– Змену? – осторожно спросил он, все еще не веря своим глазам.

Она присела рядом на скамеечку и, улыбаясь, ответила ему:

– Да, это я.

Таврик протянул руку и их ладони соединились.

– Как же давно мы не виделись.

– Четыре года, кажется.

– Наверное, я не считал. – Таврик не мог оторвать глаз от Змену. У их ног суетились голуби, выискивая новые крошки, ветер шумел в кронах деревьев совсем уже по-осеннему, по дорожкам парка прогуливались люди с детьми, колясками и собаками, а высоко в небе оставлял белую полосу самолет. Все это было совсем неважно, незначительно – но существенно, потому как запомнилось ему навсегда. И когда он прогуливался в парке уже один, много позже, он останавливался у скамьи и с мучительной сладостью возрождал все мельчайшие подробности той встречи.

Электрический чайник щелкнул и потух, переполненный кипятком. Змену расставила чашки и выложила в крохотную миску халву – земное лакомство, которого она не встречала на горизонтах.

– Почему ты живешь здесь? – был первый вопрос, который Змену задала Таврику при виде его жилья. Она полагала, что Кабул устроил его дела, нашел дом или поручил его заботам людей, которые смогли бы обеспечить его будущее. Она и представить себе не могла, что ее друг будет брошен из огня да в полымя – один, без друзей, денег, связей и без единого представления о том, как устроен мир. Все, что он видел – Двор лорда Марбаса, единственное, к чему приспособлен – крутить колеса и шестерни на фабрике.

– Так получилось, – застенчиво ответил Таврик, смущаясь своего неприглядного жилища. – Это не совсем мой дом, мне разрешили здесь жить, при театре. Я механик, слышала про таких? Оказалось, я недурно разбираюсь в механизмах. Лебедки, валики, колеса и шестеренки – это все мое. Стоит мне только взглянуть на устройство, и я сразу же понимаю, как оно работает, представляешь? – в словах Таврика было восхищение, он впервые занимался чем-то полезным и получал заслуженную похвалу за свой талант. Змену догадывалась, кому на самом деле Таврик обязан своим мастерством, но вслух обсуждать это не решилась. Она не знала, как много он помнит и насколько темны эти воспоминания, и не желала тревожить глубин его памяти. Она быстро перевела разговор в другое русло, отметив про себя, что крепко разозлилась на своего названного брата.

Таврику многое пришлось пережить, прежде чем он нашел работу в театре, но он не хотел об этом говорить, замалчивая все былые трудности. Жизнь на четвертом горизонте он помнил с трудом – гребни доньи Кабал оставили ему только смутные воспоминания о дворе Марбаса и галереях Алькасара.

Две чашки на подносе, халва и пакетик сливок. Змену поправила салфетку и залюбовалась. Она подавала самую простую пищу со вкусом и сервировкой – так, как приучилась в доме своей приемной матери, ведь донья Кабал считала любую трапезу развлечением и обставляла все с торжественностью и изяществом.

Конечно, невозможно было отыскать здесь ни серебряных вилок, ни золоченой посуды, ни тонкого фарфора и звонкого хрусталя, но Змену находила, что в мелочах кроется подлинное искусство, и даже простой чай может радовать и глаз, и сердце, если действительно постараться.

Таврик заулыбался, махнул рукой, подзывая Змену, и прижал палец к губам, умоляя сохранять молчание. На сцене под ним шел последний акт. Змену легко пробежала по тонкой доске и оказалась рядом с Тавриком, аккурат над актерами.

Они взяли чашки, прислушиваясь к словам, доносящимся снизу.

– На Гамлета похоже, – прошептала Змену. В ответ Таврик лишь мотнул головой. Он не доучился в школе, едва мог писать и читать, но репертуар театра знал превосходно. Ведь каждый вечер он оказывался за сценой, разворачивая удивительное действо среди декораций, незримый и незаменимый. Он перемещал горы и взращивал леса, порождал бурю и менял день и ночь местами, и был необыкновенно счастлив в такие минуты, внимая каждому слову актеров и наслаждаясь музыкой.

22

Небесная стража постаралась на совесть, они заслужили свои свитки – отметил про себя демон. Они нашли Змену, стоило их попросить. Воистину, от их взоров было не укрыться.

Лорд Аит огляделся, прислушиваясь к дыханию спящих. В комнате было темно, но демон не нуждался в освещении. Змену спала на кровати, разметавшись во сне, и чему-то улыбалась. Ее смертный друг лежал рядом, у кровати, завернувшись с головой в спальник. Его сны были мутными и глухими. Аит чуть дотронулся до его волос. Так и есть – следы чар. Донья Кабал умела давать отдохновение от злых мыслей, наверное, этот ее дар был единственной причиной, по которой дон Бунэ еще не отослал свою жену к Праматери.

Крохотный мирок для двоих, в меру уютный и очень хрупкий, он не разрушился только в силу своей незначительности – этим двоим нечего было отдать жестокому хищному миру, все их имущество умещалось в одном чемодане.

Аит пришел с одной целью – увести Змену с собой, но теперь, вслушиваясь в счастье, щедро разлитое повсюду этими двумя детьми, передумал. Жаль только счастье у них разное, это будет короткая сказка с грустным концом.

Он достал кошелек, отсчитал наличные и положил их в карман пиджака. Затем снял его и повесил на дверную ручку, словно тот был забыт кем-то из посетителей театра, и вышел прочь.

– Я становлюсь сентиментальным, Илья, – сказал лорд Аит, садясь в машину. – Какое мне дело до их чувств? – задал он сам себе вопрос, разводя руками. Он теперь очень хорошо подражал людям.

– Это зараза от Мирного пошла, – Илья хитро улыбался. – Все он со своими причудами, дружбой, верностью. Никакого делового подхода!

Его шутка явно понравилась демону.

– Верность, – эхом откликнулся лорд Аит, повторяя интонацию смертного. – Мне нужно было уничтожить Мирного даже за его секундное промедление, ведь он не должен выбирать. Он обязан быть верным мне безраздельно!