Взаперти

Встреча во «вторник утром» была назначена на половину первого.

В записке Лу значилось: «Сегодня твой лучший день».

N выбрал для встречи приличную деловую кофейню, где за чашечкой американо неспешно обсуждают стратегии уничтожения конкурентов. Красивый костюм. Чистые ботинки. Гладко выбритое лицо. На краю стола балансирует визитная карточка. Мой агент сказал, что по одиноко лежащей визитке я смогу распознать среди красивых костюмов, чистых ботинок и гладко выбритых лиц владельца небольшой порностудии, который продюссирует в свободное от основной работы время оригинальный видеоконтент.

– Будете что-нибудь?

– А вы?

– Я пообедаю, если вас это не смутит.

– Тогда я выпью кофе с молоком.

N улыбнулся.

– Вы прекрасно выглядите.

– Благодарю. Итак, делаем заказ?

Изголодавшийся продюсер тире бизнесмен ел долго и основательно. Попутно задавал вопросы, пока я пила кофе и слизывала с губ молочную пенку.

– Вы знакомы с творчеством Дайкичи Амано?

– Это нужно для работы?

– Да.

– Значит, познакомлюсь.

– Это будет сборная солянка сцен. Имитация нарезки самого-самого из разных фильмов. У вас четыре эпизода.

– Специфика?

– Определенно. Подумайте, прежде чем соглашаться.

– Безопасность?

– На уровне. Все актеры пройдут полное медобследование, чтобы работать без презервативов. И у нас будет свой врач на площадке. Оплата хорошая, приглашаем только проверенных людей.

– Рынок?

– Мировой. Через платные интернет-подписки наших сайтов.

Кофе закончился. N доел, извинился и вышел в уборную. Его визитка так и лежала на столе, никем не тронутая.

N

Номер телефона -

Сайт -

E-mail -

Я смеялась, а серьезные мужчины прерывали свои беседы о захвате мира и неодобрительно поглядывали в мою сторону.

Луви

Луви гуляла по городу, останавливаясь то в крошечной кондитерской, то в магазине с милым барахлом для дома.

Последние месяцы она все чаще ощущала импульс, толкающий нормального человека в капкан домашнего хозяйства. Ей хотелось три новые зеленые чашки, стеклянную салатницу, пушистые кухонные полотенца и слушать Delerium. Восемь месяцев назад, переезжая к Лу, она ставила на бесконечный повтор «Blue Fires» и предвкушала упоительную холостяцкую жизнь, поделенную на двоих: одна квартира, один мужчина, одна женщина и безграничное число возможностей. Теперь эта песня ассоциировалась исключительно с полотенцами, уютными вечерам и двумя тесными комнатами, забитыми под завязку совместно нажитым имуществом.

Нужно еще вещей, еще уюта, еще приятных воспоминаний.

И притормозить.

Три недели без съемок. Больше месяца без обязательных мероприятий для рекламодателей. Отбеливание ануса, бразильская эпиляция и прочий никому не нужный в реальной жизни мусор остались только на страничке графика посещений косметолога.

В общественном туалете Луви долго стояла у зеркала. В мягком бесформенном пальто, смешных очках и сером шарфике, повязанном на манер тюрбана, горячую порноцыпочку не узнал бы даже самый преданный фанат.

Без влажного блеска вызывающей ярко-розовой помады её небольшой рот с выпирающей нижней губой – это просто рот. Он не глотает кадр за кадром липкую сперму, не краснеет от вечно хлюпающей в уголках губ слюны, не раскрывается навстречу чьим-то пенисам. Он смеется, капризно изгибается, поглощает запрещенные сладости, нежно целует Лу и тайком выкуривает сигарету-другую. Наблюдая за мигающим светом, что оставлял на её лице грязно-желтые отпечатки, Луви представляла себе, как рот исполняет нечто принципиально новое: прикусывает осьминожье щупальце, облизывает морского угря или перекатывает из стороны в сторону мертвую рыбешку.

Еще Луви ясно видела свою первую заметную морщинку. Она пролегла, как борозда на пашне, рассекая лоб и переносицу на две части. Словно лицо расходится по швам. Наверное, это инстинктивный страх потерять безусловную силу красоты и молодости, что открывает в этом мире многие двери. Но Лу любит её морщинку. И любит Луви. Быть может, этого достаточно?

Когда они только познакомились, Лу никак не мог задать один вопрос: почему? Её не насиловали родственники. Она не копила деньги на лечение престарелой матери. Луви никогда не выгоняли из университета – диплом филологического факультета валяется где-то в стопке журналов двухлетней давности. И нет, она вовсе не пытается создать многомиллионный капитал. Нравится ли ей? Не больше, чем Лу нравится ковыряться в чужих экскрементах с образовательной целью. Это просто работа, которая подходит. За неё неплохо платят, поэтому Луви и Лу ни в чем не нуждаются.

И уж точно это не будет длиться вечно.

Луви пришла домой за пару часов до ужина, нагруженная пакетами и кульками. Она так и не взяла те зеленые чашки и пушистые полотенца, зато купила три упаковки муки, брусочки сливочного масла, мед, шоколад, молоко и крошечные порционные пакетики ванили.

Лу изобразил что-то среднее между инфарктом и инсультом, получив после тяжелого дня практики медовое печенье в шоколадной глазури и чай с молоком.

– Давай, заканчивай уже с коммерческим сексом, и открывай настоящую семейную кондитерскую. Будешь красивой толстой женщиной с волосами, вечно усыпанными мукой.

Луви смеялась, но где-то глубоко внутри себя отвечала без тени улыбки: в этом есть смысл.

Они выключили весь свет, чтобы смотреть в окно без штор, закидывать голые ноги на кухонный стол и макать пальцы в банку с медом. Прямо напротив их квартиры – окно спальни брата и сестры. Эти двое обожали смотреть на Луви и Лу, на их смазанные тени, двигающиеся все быстрее и быстрее на подоконнике, стуле или хотя бы том же кухонном столе.

Луви пролила мед, уронила на пол банку. Лу ступил на скользкое стекло и упал на Луви. Руки утонули в липкой медовой луже, а в окне напротив зажегся свет – маленькая настольная лампа в красном абажуре. Брат и сестра сидели на постели, поджав ноги, и смотрели, смотрели, смотрели.

Смотрели, как Луви целует плечо Лу, а спустя какую-то долю секунды цепляет зубами его кожу и тут же отпускает, чтобы сделать короткий – такой необходимый – вдох. Смотрели, ка Лу перевернул её на живот, как она осторожно коснулась сосками засахаренной глади холодного пластикового стола, как легла щекой туда же, закинув руки за спину и цепляясь за Лу. Открывая рот, размыкая слипшиеся губы, чтобы снова и снова дышать, или кричать, или говорить что-то вроде «Только быстрее, только быстрее!», она чувствовала горько-сладкий мед и скрип сахара на зубах. Её волосы налипли на шею, её пот тут же застывал медовой коркой на коже, её Лу не останавливался и ни о чем не думал, просто был там – и в ней.

Брат и сестра смотрели, смотрели, смотрели. Если бы в кромешной тьме и тенях не зашторенного окна можно было увидеть хоть что-то, они бы увидели.

Но по-настоящему смотреть могли только Луви и Лу.

Лу

Лу часто шутит, что жизнь похожа на вязание носков. Качественное исполнение и того, и другого требует массы сил и времени. Отвлекаешься по пустякам – теряешь петли. С одной стороны, вязание носка кажется бесконечным делом. С другой стороны, и носки, и жизни когда-нибудь заканчиваются. Как правило, крутым спуском от пятки к кончикам пальцев, а потом куда подальше.