Горький аромат фиалок. Роман. Том первый

Вот и сам дом, вот знакомый всеми настенными росписями подъезд, пара лестничных маршей и дверь. Владимир остановился перед ней, переводя дух, и к нему подкрались сомнения. Дома ли Алена, и одна ли она? А вдруг столкнется с Татьяной? В какой-то момент Владимир готов был развернуться и уйти, но взял себя в руки и позвонил.

Дверь неожиданно быстро открылась, как будто там только и ждали звонка. За порогом стоял незнакомый пожилой мужчина с лысой головой и в очках с толстенными линзами, которые сильно увеличивали глаза, так, что они казались глазами какого-то фантастического существа, впервые встретившегося с человеком, отчего так внимательно рассматривают его. Зрелище этих гигантских глаз так заворожило Владимира, что он забыл поздороваться. Незнакомец догадался, кто перед ним, и без расспросов посторонился, давая пройти.

– Здравствуйте, – поздоровался он и представился, – Семен Игнатьевич Марков. А вы, значит, Владимир Михайлович Павлов?

Семен Игнатьевич с ходу не понравился Владимиру, но он пожал его пухлую руку и ответил на приветствие. Затем представился:

– Владимир, просто Владимир.

В прихожую выглянула Татьяна. Она была, как всегда, когда ходила в доме, в халате, но только в новом, более роскошном и дорогом. Весь ее вид отличался от прежнего – сиял лоском, в движениях и осанке появилась степенность. В глазах – высокомерие.

– А-а, ты? Чего надо? – неприязненно справилась она.

– Что, нельзя переступить порог собственной квартиры? – вызывающе взглянул на нее Владимир.

– Она давно уже не твоя, – отрезала Татьяна.

– Давайте не будем ссориться, – покровительственным тоном произнес Семен Игнатьевич и гостеприимно пригласил Владимира в гостиную. Татьяна, поджав губы, уплыла на кухню. Семен Игнатьевич жестом предложил Владимиру расположиться в кресле, усаживаясь сам в другом. Он убрал звук телевизора, и человек в белом халате на экране зашевелил губами беззвучно.

Марков ждал, что скажет гость, пока Владимир с интересом рассматривал изменившуюся обстановку квартиры. Вернулась Татьяна и демонстративно присела на подлокотник, положив руку на плечо своего теперешнего мужа. Владимир усмехнулся.

– Где Алена? – спросил он.

Татьяна презрительно фыркнула и отвела глаза. Ответил Семен Игнатьевич, раздражая своим тоном.

– Вы не беспокойтесь, она сейчас придет. Вы курите? – и он пододвинул к Владимиру пачку дорогих сигарет по столику, стоявшему между креслами.

– Спасибо, у меня свои, – сухо отказался Владимир. Потом задал первый пришедший на ум вопрос:

– Вы работаете?

Татьяна вновь фыркнула над глупым, по ее мнению, вопросом.

– У меня свой магазин, супермаркет «Идиллия», – не без гордости сообщил Семен Игнатьевич, – Наверное, бывали?

– Нет, даже не слыхал о таком, – специально соврал Владимир и посмеялся про себя реакции Татьяны, прошедшейся по нему уничтожающим взглядом.

– Вы не беспокойтесь, я не собираюсь здесь жить, – продолжал Семен Игнатьевич, – У меня своя квартира в центре. Четырехкомнатная. Мы с Татьяной решили оставить эту квартиру Алене.

– Вот как! Очень любезно с вашей стороны, – вложив всю иронию, на какую был способен, весь сарказм в эти слова, Владимир встал и поклонился, – Благодарю за доброту!

– Не паясничай! – подала голос Татьяна, – Благодаря Семену Игнатьевичу нам не придется ютиться в этой квартире. И благодаря ему же твоя дочь будет учиться в университете.

– Татьяна, не надо так, – заскромничал довольный похвалой Марков, – Как я понял, у Владимира Михайловича есть некоторые права на эту квартиру и хочу сказать, что не думаю покушаться на них.

И распорядился, с видом хозяина взглянув на Татьяну:

– Знаешь что! Вскипяти-ка чайку, посидим с гостем и поговорим обо всем спокойно.

Татьяна нехотя встала, чтобы исполнить его просьбу, но Владимир отказался.

– Не нужно беспокойства. Я сыт, только что из кафе. Я не собираюсь предъявлять права на квартиру. Просто зашел повидаться с Аленой, узнать, все ли хорошо у нее.

– У нее все отлично. С отчимом ей повезло больше, чем с отцом, – сказала Татьяна.

– Татьяна, зачем ты так, – Семен Игнатьевич взглянул на нее с деланной укоризной, – Владимир Михайлович не виноват, что ему не повезло в жизни.

Владимира передернуло от этого замечания.

– Зато мне повезло в другом, – возразил Владимир.

– И в чем же? В том, что можешь бесконтрольно жрать водку? – съехидничала Татьяна.

– Во-первых, я избавлен от твоей ехидной мордочки, – бросил ей в лицо Владимир, а потом кивнул в сторону ее нового мужа, – А во-вторых, мне не придется каждый день лицезреть эту самодовольную рожу!

Бывшие супруги обменялись ненавидящими взглядами. Благодушие покинуло оскорбленного Семена Игнатьевича.

– Мало того, что вы неудачник, так еще и хам! – он засверкал своими фантастическими глазами, – И я тоже счастлив, что не имею ничего общего с вами.

И он поднял руку с пультом и добавил звук телевизору, взвывшему голосом певца из какого-то клипа. Владимир встал и, не попрощавшись, покинул квартиру. В подъезде он столкнулся с Аленой.

– Папа! – радостно вскрикнула она, бросаясь на шею, – Здравствуй! Ты от нас? Что, мама не впустила?

– Нет, я сам ушел. Невыносимо находиться в обществе кретинов, упивающихся своим благополучием. Поздравляю с зачислением в университет! Татьяна говорит, что это благодаря твоему новому папе.

Радостное выражение на лице дочери погасло.

– Он мне не папа! – зазвеневшим голосом произнесла она, – Я от него не возьму ни копейки. У мамы своих денег хватает. И вообще, мы не будем теперь жить вместе. Мама перейдет к нему, а квартиру оставят мне. И я хочу, чтобы ты вернулся.

Взгляд Владимира потеплел.

– Спасибо, не надо, – отказался он, – Я уже привык один. К тому же Татьяна так развоняется, что нам обоим будет тошно.

– Мне будет скучно одной…

– Вряд ли тебе придется долго скучать, – улыбнулся Владимир, – Вон какой красавицей стала! И я не хочу быть тебе помехой.

– Ты никому не можешь быть помехой, папа!

– Уже был! Твоей матери, например…

– Прости ее, папа. Может еще пожалеет, что так поступила с тобой, что променяла тебя на дядю Семена. Я лично не выйду за такого, как он.

– Да? А за какого ты выйдешь?

– За такого как ты, папа!

– Ах ты, дочурочка – чурочка моя! – вспомнив, как обзывал ее в детские годы, растроганно пробормотал Владимир, – Спасибо! Оставайся всегда такой и никогда не принимай философию обывателей.