Мир без конца

– Ему четырнадцать лет, его посадил на трон Мортимер, – откликнулась настоятельница. – Кто же станет истинным правителем?

– Нобили рады обрести спокойствие.

– Особенно дружки Мортимера.

– Вы хотите сказать – граф Роланд Ширинг?

– Он сегодня выглядел очень довольным.

– Но ведь граф не…

– … связан как-то с «ударом» короля? Разумеется, нет. – Настоятельница доела мясо. – Об этом опасно говорить, даже с друзьями.

– Воистину так.

В дверь постучали, и вошел Савл Белая Голова. Еще один ровесник Годвина. Может, это и есть соперник? Умный, способный, обладавший вдобавок существенным преимуществом – дальним родством с графом Ширингом. Но Годвин сомневался, что Белая Голова настолько честолюбив и желает отправиться в Оксфорд. Савл был набожен и робок, принадлежал к тем, кому смирение не вменяется в добродетель, поскольку подобное поведение для них естественно. Впрочем, как известно, возможно все.

– В госпиталь прибыл раненый рыцарь, – поведал Савл.

– Интересно, – отозвался Антоний, – но вряд ли настолько важно, чтобы позволять себе врываться в зал, где обедают настоятель и настоятельница.

Монах, похоже, испугался.

– Прошу меня простить, отец-настоятель, – пролепетал он. – Но возникли разногласия по поводу того, как его лечить.

– Ладно, гусь все равно кончился. – Приор со вздохом встал.

Сесилия пошла вместе с ним, следом двинулись Годвин и Савл. Они вступили в северный трансепт собора, миновали средокрестие и по южному трансепту добрались до внутреннего дворика, за которым располагался госпиталь. Раненый рыцарь лежал на ближайшей к алтарю кровати, как и полагалось по его знатности.

Антоний невольно издал возглас изумления, и на мгновение в его взгляде промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки, и лицо приняло прежнее бесстрастное выражение.

Однако от Сесилии смятение приора не укрылось.

– Вы его знаете?

– Кажется, это сэр Томас Лэнгли, один из людей графа Монмута[9 - Авторский анахронизм; этот титул появился лишь в XVII в., а само графство Монмут (на территории Уэльса) было образовано веком ранее и объединило несколько регионов так называемой «валлийской марки».].

Раненый, красавец лет двадцати с небольшим, был широк в плечах и длинноног. Его успели раздеть до пояса, и на мускулистом теле виднелись шрамы, полученные во многих схватках. Рыцарь был бледен, черты его лица заострились от изнеможения.

– На него напали на дороге, – объяснил Савл. – Ему удалось отбиться, но затем пришлось идти пешим больше мили до города. Он потерял много крови.

Левая рука рыцаря была вспорота от локтя до кисти – судя по всему, столь чистую рану нанес острый меч.

Возле раненого стоял старший врач монастыря, брат Иосиф, невысокий мужчина за тридцать с большим носом и плохими зубами.

– Рану следует оставить открытой, – сказал он, – и обработать мазью, чтобы появился гной. Тогда скверные гуморы выйдут и рана заживет изнутри.

Антоний кивнул.

– Так в чем же спор?

– Цирюльник Мэтью придерживается иного мнения.

Мэтью, низенький, худой, с ярко-голубыми глазами и очень серьезный, был городским хирургом и цирюльником. До сих пор он почтительно держался позади, но теперь вышел вперед с кожаной сумкой, в которой хранил дорогостоящие острые ножи.

Антоний, невысоко ценивший Мэтью, спросил у Иосифа:

– Что он здесь делает?

– Они знакомы, рыцарь послал за ним.

Антоний обратился к Томасу:

– Если хотите, чтобы вас лечил мясник, почему пришли в госпиталь аббатства?

На белом лице рыцаря мелькнуло подобие улыбки, но сил ответить у него, судя по всему, не было.

Мэтью, очевидно, нисколько не испугали презрительные слова Антония.

– На полях сражений я видел много подобных ран, отец-настоятель, – уверенно произнес цирюльник. – Лучшее лечение самое простое. Рану нужно промыть теплым вином, затем туго перевязать. – Похоже, он только с виду казался почтительным, а на самом деле был готов отстаивать свое мнение.

– Интересно, а что скажут двое наших молодых монахов? – спросила мать Сесилия.

Антоний криво усмехнулся, но Годвин был уверен, что правильно истолковал замечание настоятельницы. Это проверка. Выходит, все-таки его соперник в борьбе за деньги – Савл.

Ответ лежал на поверхности, и Годвин выступил первым:

– Брат Иосиф изучал труды древних и, несомненно, знает больше других. Сдается мне, Мэтью даже не умеет читать.

– Еще как умею, брат Годвин, – возмутился цирюльник. – У меня есть книга!

Антоний рассмеялся. Цирюльник с книгой – все равно что лошадь в шляпе.

– Что за книга?

– «Канон» Авиценны, великого мусульманского врача. Перевод с арабского на латынь. Я ее прочел всю, медленно.

– И твое лекарство предлагает Авиценна?

– Нет, но…

– Так чего же ты хочешь?

– Я многому научился в военных походах, когда лечил раненых, даже больше, чем из книги, – упорствовал Мэтью.

– Савл, а ты что думаешь? – спросила мать Сесилия.

Годвин был уверен, что Белая Голова даст такой же ответ, что и он сам, и спор будет исчерпан. Савл замялся, робея, но все же высказался: