Ветер в ивах

– Если он будет так крениться, через минуту вылетит из лодки, – сказал Крыс, снова усевшись.

– Конечно, вылетит, – усмехнулся Выдр. – Я когда-нибудь рассказывал тебе замечательную историю о Жабе и смотрителе шлюза? Значит, дело было так. Жаб…

Майская мушка, вихляя, полетела над рекой, как часто летают недавно появившиеся на свет молодые мушки. Вдруг на реке закрутился водоворот и – бац! – майская муха исчезла.

Исчез и Выдр.

Крот посмотрел туда, где он только что был. Голос Выдра все еще звучал в его ушах, но место, где тот сидел, пустовало. До самого горизонта не видно было ни одной выдры, только на поверхности реки снова появилась полоска пузырьков.

Крыс замурлыкал что-то себе под нос, и Крот вспомнил, что этикет животных запрещает комментировать внезапное исчезновение друзей, по какой бы причине (или вовсе без причины) они ни исчезали.

– Что ж, – сказал Крыс, – думаю, пора возвращаться. Кому из нас лучше упаковать корзинку с завтраком?

По его голосу непохоже было, что он рвется этим заниматься.

– О, пожалуйста, позволь мне, – сказал Крот.

И Крыс, конечно, позволил.

Собирать корзинку не так приятно, как ее разбирать, так уж всегда бывает. Но Крот старался наслаждаться всем, что сегодня происходит, и сумел упаковать ее, не выходя из себя… Хотя увидел в траве тарелку как раз тогда, когда туго затянул ремни корзинки, а когда развязал их и уложил тарелку, Крыс показал ему на забытую вилку, которую не заметил бы только слепой, и на горшочек с горчицей (Крот на нем сидел, сам того не подозревая).

Послеполуденное солнце клонилось к закату, когда Крыс начал мечтательно грести в сторону дома, бормоча под нос стихи и не обращая особого внимания на Крота. Но Крот, сытый, довольный и гордый, уже совсем освоился в лодке – по крайней мере, так ему казалось. Он начал ерзать и вскоре сказал:

– Крысик, пожалуйста, можно мне тоже попробовать грести? Прямо сейчас!

Крыс с улыбкой покачал головой.

– Еще рано, мой юный друг. Подожди, пока я не преподам тебе несколько уроков. Это не так просто, как кажется.

Крот на пару минут притих. Но он все больше и больше завидовал Крысу, который так уверенно и легко орудовал веслами, и его гордость начала нашептывать, что он бы справился ничуть не хуже. И вот он вскочил и схватил весла – так внезапно, что Крыс, смотревший на воду и бормотавший что-то поэтическое, был застигнут врасплох и полетел со скамьи вверх тормашками. Торжествующий Крот занял его место и уверенно взялся за весла.

– Прекрати, идиот! – закричал Крыс со дна лодки. – Ты не умеешь! Ты нас утопишь!

Крот с шиком взмахнул веслами, собираясь с размаху погрузить их в воду, но они едва чиркнули по поверхности. Его ноги вдруг взлетели выше головы, и он обнаружил, что лежит на распростертом Крысе. Перепуганный, он схватился за борт лодки, и в следующее мгновение – шлеп! – лодка перевернулась, и он понял, что барахтается в реке.

Ой, какой холодной была вода, и какой же мокрой! Как она звенела в ушах, когда Крот погружался все глубже и глубже! Каким ярким и желанным показалось солнце, когда он вынырнул на поверхность, кашляя и отплевываясь! Каким черным было его отчаяние, когда он почувствовал, что снова тонет! И тут чья-то крепкая лапа ухватила его за шкирку. Крыс держал его и смеялся – Крот чувствовал, как смех вибрирует в лапе, передаваясь в его, Крота, шею.

Крыс сунул весло под мышку Кроту; затем сунул под его вторую лапу другое весло и, подплыв сзади, подтащил беспомощного зверька к берегу, выволок на сушу и уложил на траву. Теперь это был уже не Крот, а раскисший мягкий мешок страдания.

Крыс немного обтер его, отжал чуть-чуть воды из его шерсти и сказал:

– А теперь, старина, побегай взад-вперед по тропинке, как можно быстрей. Бегай, пока не согреешься и не обсохнешь, а я тем временем нырну за корзинкой.

Печальный Крот, мокрый снаружи и пристыженный внутри, бегал трусцой, пока не обсох, а Крыс тем временем нырнул, перевернул опрокинутую лодку, все в ней поправил, пришвартовал ее, а потом мало-помалу вытащил на берег свое расплывшееся имущество. Под конец он успешно нырнул за корзинкой и вернулся с ней на берег.

Когда все было снова готово к отплытию, Крот, обмякший и подавленный, занял место на корме. Они отчалили, и Крот сказал тихим, прерывающимся от волнения голосом:

– Крысик, мой великодушный друг! Я искренне сожалею о своем глупом и неблагодарном поступке. Как подумаю, что ты мог потерять эту прекрасную корзинку, так просто сердце заходится. Я и вправду был полным идиотом, признаю?. Можешь ли ты на первый раз меня простить, закрыть глаза на случившееся и пусть все станет, как было?

– Да ничего страшного, что ты, в самом деле, – жизнерадостно откликнулся Крыс. – Что такое немного влаги для водяной крысы? Я чаще бываю в воде, чем на суше. Не думай больше об этом… И знаешь что? По-моему, тебе лучше некоторое время погостить у меня. Дом у меня, знаешь ли, простой и без особых удобств, не то что у Жаба (ты еще не видел его особняк), и все-таки я сумею неплохо тебя устроить. И тогда я научу тебя грести и плавать, и скоро ты будешь держаться на воде не хуже любого из нас, речников.

Крот был так тронут любезным приглашением, что не нашелся с ответом, и ему пришлось смахнуть слезинку-другую тыльной стороной лапы. Но Крыс тактично смотрел в другую сторону, и вскоре Крот снова приободрился и даже смог огрызнуться на пару куропаток, которые, хихикая, обсуждали друг с другом его потрепанный вид.

Когда они добрались до дома, Крыс развел в гостиной яркий огонь, усадил Крота в кресло, принес ему халат и шлепанцы и до самого ужина рассказывал речные истории. Какими захватывающими они казались такому сухопутному зверю, как Крот! Крыс рассказывал о плотинах, о внезапных наводнениях, о выпрыгивающих из воды щуках, о твердых бутылках, которыми швыряются пароходы (бутылки всегда появлялись за ними, значит, их швыряли именно пароходы), о цаплях и о том, насколько те разборчивы в знакомствах, о приключениях в дренажных трубах, о ночной рыбалке с Выдром и о прогулках далеко в поле с Барсуком.

Ужин прошел очень весело, но вскоре заботливый хозяин проводил ужасно сонного Крота наверх, в лучшую спальню, где тот с довольным вздохом опустил голову на подушку, зная, что его новый друг Река плещется о подоконник.

Этот день был лишь первым из многих подобных дней Крота, оставившего позади прежнюю жизнь. И чем ближе становилось лето, тем дни становились длиннее и интереснее. Он научился плавать и грести и познал радость бегущей воды; и, повернув ухо к стеблям камыша, время от времени улавливал то, что часто нашептывал им ветер.

Глава вторая. Дорога зовет

– Крысик, – ясным летним утром сказал Крот, – я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Крыс сидел на берегу и напевал песенку. Он только что ее сочинил, поэтому с головой ушел в рифмованные строки и не обращал внимания ни на Крота, ни на все остальное. Ранним утром Крыс купался в реке в компании своих друзей-уток и, когда те внезапно переворачивались головой вниз, как это у них принято, он нырял и щекотал им шеи – там, где у них были бы подбородки, если бы уткам положено было их иметь. Утки поспешно всплывали, брызгаясь, сердясь и тряся перьями, потому что, когда твоя голова под водой, невозможно как следует кого-то обругать. В конце концов они стали умолять Крыса уплыть и заняться своими делами, а им дать заняться своими. Крыс послушался, уселся на берегу и, греясь на солнышке, сочинил песню, которую назвал «Утиная песенка».

В камышовой заводи
Уж такая жизнь:
Утки странно плавают,
Головою вниз.

Лапки их желтеют
Всюду над водой,
Наши утки плавают
Книзу головой.

Среди трав подводных,
Где живет плотва,
Мы себе устроили
Наши погреба.

Пусть живет, как хочет,
Каждый из зверят,
Нам по нраву брызгаться
И в воде нырять.

Высоко над нами
Пусть кричат стрижи,
Мы зато на берегу
Вверх хвостом лежим!

– Не уверен, что эта песенка тебе удалась, Крыс, – осторожно заметил Крот.

Сам он не был поэтом, за поэтической славой не гнался, к тому же всегда говорил напрямик.

– Утки тоже не уверены, – весело ответил Крыс. – Они говорят: «Почему ты не дашь нам делать то, что нам нравится, как нам нравится и тогда, когда нам нравится, вместо того, чтобы сидеть на берегу и все время наблюдать за нами, отпуская ехидные замечания и сочиняя о нас стихи? Что за бессмысленное занятие!» Так они говорят.

– И они правы, – заявил Крот.