Тайна Моники Джонс

– В любом случае получается, что «французы» увидели нечто такое, из-за чего от испуга разбились. Вопрос: кого или что? Судя по описанию шока Лили, она сама была на грани, и неизвестно, ей повезло остаться в живых или так было спланировано с самого начала.

– Вайолет знает больше, чем говорит. Она видела причину гибели ребят. Но молчит. Почему?..

– Мы тоже много чего знаем. И после всего случившегося… все равно молчим.

Окно задрожало от оглушительного раската грома. Погода обозленно давала последнее предупреждение спрятаться по домам от приближающегося разгула стихии. Кэтрин осталась у Анны, собираясь уехать, как только миссис Сандерс освободится со смены. Мы с мамой забрали Монику, пообещав миссис Ньютон приехать завтра в середине дня.

В машине я пустым взглядом смотрела на Эмброуз и думала о Времени. После знакового разговора с «французами» я нашла у себя одну из книг мистера Ньютона. Там говорилось, что наша планета постоянно вращается, поэтому человек может попасть в прошлое, путешествуя не только во времени, но и в пространстве, иначе он умрет в вакууме. Как же, черт подери, «Красный маяк» путешествовал во времени, применяя химию? Мы ведь живем не в Средиземье с орками, где все можно объяснить магией.

Вскоре мы притормозили у нашего дома. Монике захотелось прогуляться к себе пешком, без музыки в наушниках и суетливой болтовни, наслаждаясь, как казалось, последними минутами перед проливным дождем. Пустынные улицы города, где неоновые вывески окрасят лужи в красные цвета, будут только рады девушке в желтом дождевике.

Мама ставила машину в гараж, я отошла попрощаться с Моникой. Ее черные длинные волосы трепал ветер, она то и дело убирала их со смуглого лица.

– Странный выдался день, да? Он еще не закончился даже, а впечатление, будто все, что с нами сегодня происходило, было уже давно.

Я неоднозначно кивнула, пытаясь прислушаться к своим невнятным ощущениям.

– Что ж, может, завтра мы поймем больше? Надеюсь…

Пожав плечами, Моника ласково щелкнула меня по носу, улыбнулась маме, закрывающей гараж, и, поцеловав меня в лоб, пошла домой, уверенно шагая по серой улице. Мне казалось до боли важным запечатлеть образ Моники в своем сердце. Я зачарованно помахала ей вслед, а обернувшись, увидела, что мама провожает Монику грустным взглядом. Растерянность и печаль сквозили в ее темных глазах.

– Мам, все в порядке?

Крепко обняв меня за плечи, она тепло улыбнулась.

– Конечно. Ты дрожишь. Замерзла? Пошли, я сделаю лучший чай в твоей жизни.

– Подожди, мама, я же вижу, что-то не так. Ты вообще сама не своя последнее время.

Мама неохотно убрала руки с моего плеча и полезла в сумочку за ключами.

– Я банально за тебя переживаю. За всех вас. Вы же видите, что творится в Эмброузе.

Хоть ответ вышел самым что ни есть искренним, на душе у меня заскребли кошки в предчувствии, что мама что-то недоговаривает. Давить на нее я поостерегалась, зная, какой она становится раздражительной, если продолжать расспрашивать.

Бросив через плечо еще один взгляд на удаляющийся силуэт Моники, я закрыла за собой двери дома.

Вскоре начался дождь, белой пеленой скрыв город. Такая погода служила хорошим глотком снотворного, но я лишь тревожно дремала в кровати, границы сна только дразнили уставшее сознание. Сдавшись, я весь остаток дня прослонялась по комнате, после чего сидела у окна, глядя, как ночной Эмброуз топит ливень. И думая, думая, думая… об Эмбер, «французах», Анне, о том, где мы сегодня с девочками были, что видели и как с этим быть…

Неужели происходящее не сон?

Внезапно у дома мелькнула тень, заставив меня прижаться к окну. Через секунду небо с грозовым ревом раскололось на две части от молнии и в ее вспышке я увидела, что то была Моника, смотрящая прямо на мою комнату на втором этаже. Бледное, как у утопленницы, лицо неоновые лампы гостиной окрасили ядовито-розовым и фиолетовым, к правой щеке прилипли мокрые, черные как смоль волосы, челюсти плотно сжаты, а губы посинели от холода. Все это предстало перед моими глазами на краткий миг, но его мне хватило, чтобы от неожиданного испуга свалиться с глухим стуком с подоконника. Даже не пискнув, я тут же сорвалась с пола, снова прильнула к окну, но Моники там уже не было. Сердце отбивало бешеный ритм в районе горла, дыхание сбилось, а когда зазвенел мобильный, я отскочила от окна, крикнув в пустоту. На экране высветилось «Моника», я дрожащими руками схватила телефон.

– Элисон… я ушла из дома…

– О господи, да, я только что тебя видела!

– О чем ты, я только вышла… это ужасно…

Тут связь начала прерываться, насмешливо шипя мне в ухо.

– …услышала… жна успокоиться…

– Стой, ты пропадаешь, – я вцепилась в мобильный до боли в пальцах, чувствуя, что происходит что-то ужасное, – Моника, я тебя не слышу!

– Не переживай… том тебе расскажу… кажется, я все поняла… проверить…

Я громко застонала, боясь, что звонок оборвется, что и произошло.

– Моника? Моника!

Предчувствуя беду, я побежала к маме в комнату, бессвязно что-то лопоча. В комнате ее не оказалось, я молниеносно сбежала по лестнице на первый этаж, где меня встретили только стены. В горле заклокотало, я громко застонала от бессилия, и тут входная дверь открылась и насквозь промокшая мама, без зонта, ввалилась в комнату. Завидев меня, она переменилась в лице, с нарастающим беспокойством спросив:

– Элисон, что случилось?!

В ту ночь я подняла полгорода, но Монику не нашли. Поссорившись с родителями, она убежала в ночь, пропав, как будто ее не существовало. Листовки на каждом столбу, объявления по телевизору, полицейские во главе с шерифом и весь город в качестве добровольцев, круглосуточно ведущих поиски, вертолеты, вызванные из Сиэтла, над Изумрудным лесом, водолазы у Лунного озера. Ничего.

Так нас с Кэтрин осталось двое.

Но я ее найду. Моника не могла исчезнуть бесследно, а значит, рано или поздно я ее найду.

* * *

На следующее утро после исчезновения Моники я сидела в палате Анны, отрешенно глядя на ее бесстрастное лицо в глубоком сне по ту сторону жизни. Этой ночью не спал весь город. Шериф после допроса мистера и миссис Джонс принялся за меня, и казалось, в его планах было вытрясти из меня душу в попытках найти хоть какую-то зацепку. Я бы отдала ее и так, да только, бессильно задыхаясь от слез, подтвердила, что Моника в самом деле поссорилась с родителями и ушла из дому.

– Элисон, за десять лет вашей дружбы Моника не раз, повздорив с родителями, сбегала из дому. И всегда, я подчеркну, всегда, без исключений, приходила к тебе.

Я до боли сжала челюсти в попытке остановить бесконечный поток соленых слез, но только еле слышно заскулила. Отчаянье снопом красных искр засверкало перед глазами, я сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с собой, но все попытки были жалкими и безуспешными. Я рассказала шерифу, как Моника по телефону сказала мне о своем желании успокоиться и проверить что-то. По словам же мистера и миссис Джонс, их дочь стала невольной свидетельницей приватного разговора, поняла все превратно и, устроив скандал, убежала.

Моника на самом деле иногда срывалась и закатывала истерики родителям, но это происходило лишь тогда, когда мистер и миссис Джонс переставали видеть черту между строгостью и пассивной агрессией, что случалось редко, ведь большую часть времени Моники для них просто не существовало. Исключением стала эта ночь, когда она услышала часть разговора о работе Джонсов, поняв все услышанное по-своему. О чем именно шла речь, Джонсы рассказывать отказались, для начала предложив шерифу связаться с мэрией Сиэтла для разрешения дачи показания вопреки их подписке о неразглашении информации. Блуждая в лабиринтах собственного ужаса от исчезновения Моники, я не придала всему этому должного значения. В моей голове четко сложилось мнение о том, что в их семье на самом деле случился обычный раздор, да только в связи со всеми событиями Моника направила негодование в другое русло, решив проверить кое-какие свои теории.

Когда я справилась с горьким удушьем и мое дыхание выровнялось, шериф Хоук положил на стол большой желтый конверт.

– Вот это полчаса назад пришло на мое имя в участок. Анонимно.

Я быстро заморгала, пытаясь вернуть красным от недосыпа и слез глазам четкость зрения. Одного взгляда хватило, чтобы узнать в бумагах «Наследие Эмброуза». Карты и флешки рядом не было, а спрашивать об этом я поостереглась, да и не успела – шериф Хоук незамедлительно начал высказываться на сей счет:

– «Красный маяк», да? Путешествия во времени, воздействие на разум человека через туман… таинственные фантомы-убийцы, – у шерифа в голосе звучало злое разочарование, он осуждающе посмотрел на меня, – автор сего… творения – это небезызвестный миру наш земляк мистер Ньютон, отец Анны. Вы… расследовали что-то, да? Господи… Я понимаю мисс Ньютон, тяжело не верить в небылицы, которыми с детства пичкает тебя отец. Та же мисс Сандерс и в НЛО с русалками верит. Мисс Джонс, она никогда бы не осталась в стороне. Но ты, Элисон! Как девушка твоего склада ума, одна из лучших учениц школы Эмброуза может повестись на это? Я благодарен неизвестному отправителю, который открыл мне глаза на то, почему в последнее время ваша дружная компания вела себя крайне подозрительно. Ты думаешь, весь обрушившийся на Эмброуз ужас – вина «Красного маяка»? Спешу тебя разочаровать. Смерть Эмбер Роуз на самом деле убийство. И я, скорее всего, буду гореть в аду за то, что не раскрыл это преступление в таком маленьком городе. Хотя я уже в преисподней, ведь какое-то пьяное чудовище столкнуло красивую молодую девушку с лестницы… а я его не нашел. Любимцев Эмброуза, известных как «французы», сгубила их беспечность. Были кое-какие подозрения касаемо Лили, но они точно пепел на ветру развеялись по воздуху, стоило копнуть глубже. Скот, сбивший Анну, наверняка очередной пьяный студент, вернувшийся на выходные к мамочке. И Моника. Тут вариантов множество. Все мы знаем, какой у нее свободолюбивый характер. Я бы был уверен, что она просто напросто сбежала, но она точно не бросила бы свою лучшую подругу, нет, считай, сестру, Элисон Блэк. Сговор тоже никто не отменял, но я вижу, как ты убиваешься в неведении о том, где Моника сейчас. Но послушай меня сейчас внимательно. Не смей связывать все несчастья с «Красным маяком». Это городская легенда. Точка. Или вместо помощи в поисках подруги ты будешь рассказывать психологу о своей вере в теории заговорах.

Шериф Хоук в досаде сложил губы в тонкую линию, устало покачал головой, в его глазах я видела неподдельное огорчение по поводу того, во что мы с девочками верим. Мне же казалось, что переубедить меня в обратном не смогут даже пытками. Мы с девочками пережили и узнали слишком многое, чтобы скептицизм шерифа Хоука просто передался мне воздушно-капельным путем. Но ни о каких подозрений теперь ни слова. Разберусь сама.

В это воскресное утро собирались напечатать и распространить листовки с информацией о пропаже Моники, по факсу они будут отправлены во все автозаправки и супермаркеты страны. Надеюсь, вознаграждение в сумме двести пятьдесят тысяч долларов вдохновит того, кто что-то видел, связаться с полицией. К обеду создадут специальный центр, он будет организовывать поисковые отряды. А пока нужно проверить шахты.

Я в который раз поправила одеяло Анны. Кэтрин сейчас еще наверняка на допросе, а больше я никому не доверяю. Значит, шахты придется проверить одной. Липкий страх обволок тело и разумом в придачу, но я только зло сжала челюсти. Просить помощи не у кого, шериф Хоук ясно дал понять, что будет в случае хоть одного слова о «Красном маяке». Можно выдумать, что шахты ни при чем, но лес и так разберут по камешку.

Мама помогает мистеру и миссис Джонс чем только может, значит, хватится меня не сразу.

– У тебя бы уже была сто и одна идея, где искать Монику, правда? – Я расчесала Анне волосы и незаметно покинула больницу, отключив телефон.