Перехитрить лисицу

Ручьёв ценил дружбу с Григорьевым не только ради информационного обмена. Хотя, что греха таить, именно информационный обмен и являлся той почвой, на которой сошлись двое столь несхожих людей, как сын дипломата, в прошлом офицер внешной разведки Ручьёв – денди, умница, светский лев;

и офицер МВД Григорьев – не меньший умница, но далеко не красавец, а о светскости умолчим вообще – Григорьев (внешне, по крайней мере) производил впечатление затюканного жизнью и замордованного бытом отца семейства.

К слову, большая доля истины в этом имелась.

Однако, тянулись они друг к другу – владелец охранно-сыскного агентства и капитан милиции, опер по особо важным делам. Хоть повторимся – их дружба, как и любая дружба, не была лишена корысти. Правда, специфической. Информация являлась тем товаром, которым они взаимовыгодно обменивались.

…– Итак? – повторил Ручьёв, также садясь за свой рабочий стол, – В чем проблема?

Григорьев сделал пару глотков ледяной минералки из идеально чистого стакана и сказал абсолютно скучающим тоном:

– Я тут вспомнил на досуге… на досуге, "Ржевский",– бросил на Ручьёва острый взгляд и опять скромно опустил глаза, с видом, словно бы говорящим: "Я-то что? Я человек маленький…"

– И о чем же ты вспомнил? – мягко, почти вкрадчиво поинтересовался Ручьёв.

Григорьев коротко вздохнул.

– О пареньке одном. Который, вроде, когда-то на тебя работал,– еще один взгляд, словно бы спрашивающий: "Улавливаешь, к чему клоню?"

Ручьёв хмыкнул. Что могло означать как утверждение, так и отрицание.

– Фамилия еще у него такая простая, что очень сложно запомнить, – Григорьев даже лоб наморщил, делая вид, что усиленно вспоминает (нехорошее предчувствие Ручьёва, возникшее при упоминании о работавшем на него пареньке, усилилось), – То ли Сидоров, то ли Семенов, то ли Степанов…

– Смирнов, – негромко подсказал Ручьёв.

– Может, и Смирнов, – согласился Григорьев, – Даже скорее всего. Вот внешность у него запоминающаяся – высокий, темноглазый… слегка цыганистый, на мой взгляд, но… красивый парнишка, чего уж там. От девочек, думаю, отбою нет.

Ручьёв кривовато улыбнулся.

– Так. И к чему ты о нем вспомнил, Петя? Дочку не за кого сосватать? Так огорчу тебя, Григорьев, при всех внешних достоинствах у парня за душой – ни гроша. Гол как сокол.

Правда, трудолюбивый… вроде, – несколько рассеянно добавил Ручьёв, закуривая излюбленный "Данхилл" (предварительно, конечно, предложив сигарету Григорьеву. Тот не отказался, как никогда не отказывался и от хорошего коньяка).

– Трудолюбивый? – Григорьев чуть сощурился, – А на каком поприще трудится? Коноплю, может, выращивает? Или крэк усиленно толкает на дискотеках?

– Что? -от неожиданности Ручьёв затушил только что раскуренный "Данхилл", – Хочешь сказать, парень в наркодилеры подался? Ты уверен?

– Нет, – Григорьев прямо и твердо посмотрел Ручьёву в глаза (этот умный взгляд не мог принадлежать "затюканному подкаблучнику"), – Лично я совсем не уверен. Во всяком случае, при первом знакомстве с этим мальчишкой у меня сложилось о нем хорошее впечатление – взгляд ясный, лицо открытое… Согласись, не слишком походит на наркошу, верно? Да если еще учесть тот его геройский поступок в отношении подруги… Кстати, как они? Сложилось что у них или…

– Или, – буркнул Ручьёв, – Впрочем, откуда мне знать? …А вот ты как узнал насчет дури?

– Точно-то и я ничего не знаю, – сказал Григорьев задумчиво, – Ничего ведь, "Ржевский", еще не доказано… и, может, не будет доказано. Может, окажется, что просто оговорили парнишку… напраслину возвели, как выражались в старину. Вот, к примеру, нагрянут к нему домой с обыском – а там чисто… Что тогда? Заново станут трясти того, кто эту пресловутую напраслину возвел… и, может, даже вытрясут что-то существенное.

– Ну, а если найдут? – немного подсевшим голосом спросил Ручьёв.

Григорьев сокрушенно вздохнул.

– В этом случае плохи его дела… Насколько мне известно, влиятельных заступников он не имеет? И хоть "корни" у парнишки, вроде, кавказские, вряд ли у него есть связи хотя бы с рыночной мафией, верно?

– Не думаю, – Ручьёв отошел к окну и рассеянно повторил, – Не думаю…

Потом повернулся к Григорьеву лицом и отрывисто спросил:

– Хорошо. Какова фора?

Григорьев откашлялся.

– По моим сведениям, в конце этой недели все случится. Или начале следующей.

Я ведь случайно обо всем узнал, "Ржевский"… и только сегодня утром. Ты не думаешь, что копают-то под тебя? Как-никак, парень год на тебя отпахал…

– И год, как уволился, – мягко заметил Ручьёв.

– Ну, на безрыбье, сам знаешь…

– По сути ты прав, – Ручьёв вернулся за стол, вскинул на Григорьева потемневшие глаза, – Но в данном случае, думаю, ошибаешься. Не я причина тому, что парня утопить собираются… как кутенка, – еле слышно добавил он.

Григорьев со скучающим видом посмотрел на длинный стобик пепла на своей сигарете и стряхнул его в пепельницу именно в тот момент, когда он был готов свалиться на стол или на пол.

– Ну, это уж не мои проблемы, "Ржевский". Я тебе информацию слил, ты имеешь право ею воспользоваться или, напротив, умыть руки… это уже твои дела. Я к тебе, собственно, совсем по другому вопросу явился.

– Валяй, – вздохнул Ручьёв, и Григорьев наконец раскрыл лежащую перед ним папку.

– Есть один человечек… Настолько мелкая, на первый взгляд, сошка, что начальство категорически отказалось выделить ресурсы, дабы интенсивно его прощупать.

– Конечно, – усмехнулся Ручьёв, – В вашей конторе с ресурсами всегда туговато…

– Вот я и вспомнил о тебе, "Ржевский". Подумал – вдруг по старой памяти, по старой дружбе окажешь содействие? Я в свою очередь тоже в долгу не останусь…

– Лис, – проворчал Ручьёв, – Ну да ладно. Кто у кого в долгу окажется, жизнь рассудит. Валяй, выкладывай без утайки, что ж это за "птица", которая так сильно тебя интересует…

– Если уж совсем быть точным, интересует не столько он, сколько его связи. Контакты. Признаюсь, это очень меня интересует…

Ручьёв взял протянутую Григорьевым папку, опять вскинул на него глаза.

– Сроки?

– Тут я тебя не ограничиваю, зная, что парни твои работают очень оперативно…

– Многовато лести для одного раза, – заметил Ручьёв, – Да Бог с тобой, Григорьев. Сегодня я тебе пригожусь, а завтра… кто знает?

– Ну, а насчет этого парня? Смирнова? – осторожно спросил Григорьев, – Не пригодился я, выходит, тебе?

Ручьёв поморщился.

– Чтобы я имел дело с наркомафией? Марался… об эту мразь? Да и о ком речь-то идет? О "шестерке" мелкой, наркодилере… – слегка сощурился, – К слову, ты уверен, что сведения твои верны? Я вот лично не уверен… Представь – что, если парню уже слили инфу о том, что на него настучал его подельник? И он уже пустился в бега? А нет человека – нет проблемы, так, Григорьев? К сентябрю дело это будет похерено наверняка – у ваших доблестных парней куда более серьезных забот хватает, нежели отлавливать какого-то наркошу…

Григорьев бросил на Ручьёва очередной острый взгляд.