Дитеркюнхель

К концу страницы странные слова начали бренчать в голове как кривые гвозди в жестяной банке Ганса, «пробебло» цеплялся за «фертинато» «леккортус» за «кратерус». На следующей наш герой заметил, что «спентреттос» он прочитал как встретившееся чуть раньше «спентиро» – и одного этого было достаточно, чтобы остановиться и начать сначала. Тётушка терпеливо выслушала несколько его попыток тронуться с места в преодолении заклинания, после чего предупредила Дитера, что ему пора выпить на ночь козьего молока и укладываться спать, потому что завтрашних школьных занятий тоже никто не отменял.

Уснуть мешало слово «квазилис». Оно то и дело занимало место во рту, заставляя нижнюю губу задевать верхние зубы. Слово прыгало зелёной лягушкой у Дитера в голове вместе с множеством вопросов, которые хотелось задать тётушке прямо сейчас.

***

Вечера стали длиннее, и всё чаще надоедливый продолжительный дождь разгоняет жителей Линсена по домам. В саду мокро. Облака бегут с запада на восток. Речка поднялась почти к самому краю обрыва, её шумный поток призывает энергичнее двигаться жерновам водяной мельницы. Золушка появляется редко. Но и в школе, как оказалось, её тоже не встретишь – девочки учатся в северном, а мальчики в южном крыле здания. Только после занятий по пути домой можно услышать её звонкий смех, удивительный и чудесный. У старших уроков больше, поэтому Дитер терпеливо ждёт у тяжёлых дверей северного крыла, заходить внутрь мальчикам строго запрещёно.

Одна за другой появляются одноклассницы, заметив ставшую привычной фигуру худенького подростка, прыскают смехом в ладошку: «Вы только посмотрите, какой ухажёр! Не сам ли это принц за нашей Золушкой заехал?! Где же карета, Ваше Высочество?» Дитер каждый раз терпеливо объясняет, что он не принц, а паж. Золушку такие шутки тоже ничуть не смущают, она хватает своего и нашего приятеля за руку, и они вместе бегут в сторону дома. На площади обязательная остановка около фонтана. Золушка любит здесь танцевать. Её движения никогда не повторяются, и Дитер, обвешанный школьными сумками, с восторгом наблюдает за очередной волшебной фантазией. Иногда рядом оказываются прохожие, они тоже начинают подбадривать и одобрительно хлопают в такт. Особенно всем нравится, когда в танце девочка легко запрыгивает на высокую каменную площадку, с которой обычно читают указы, и кружится там на одной ноге.

На Тополиной улице приятно шуршать опавшими желтыми листьями, подкидывать их носком ботинка. Можно сократить путь, если протиснуться через заросший кустарником проход между Фисташковым и Бергамотовым домами (эти названия дала им сама Золушка), тогда сразу оказываешься в своём Вишнёвом переулке, в том месте, где он изгибается, словно согнутый прутик.

В классе у Дитера тоже появились приятели. Один из них, белобрысый Ансельм, лучший ученик в классе, второй, чёрный, кудрявый Франческо, умеет энергично двигать ушами, а кончиком языка почти достаёт до подбородка. По приглашению тётушки Геральдины оба мальчика со своими мамами дважды приходили в гости в Совиное поместье, но игры их не складывались, потому что оба раза гости были озабочены только тем, чтобы не пропустить ничего из кондитерских достопримечательностей, и, в результате, совсем не отходили от стола. Дитера тоже однажды пригласили на день рождения одного из друзей – черноволосого Франческо Бассо. Там мама и папа Франческо, сеньор и сеньора Бассо, целый вечер восторгались тем, насколько у них талантливый и послушный ребёнок. Дитя краснело и тихонько ненавидело родителей за то, что они выставляют его перед мальчишками в таком невыгодном свете. Играли в скучные и глупые игры: «найди шарик», «развяжи верёвку», «плюнь в горшок» и во что-то ещё, заранее подготовленное сеньорой Бассо. В результате Дитер всё больше скучал на этом празднике и не понимал зачем он здесь, когда дома ждёт книга, которая шаг за шагом приближает его к тому, чтобы однажды он стал настоящим волшебником.

Обратив на себя внимание звяканьем ложки по фужеру, взяла слово сеньора Бассо. Она даже приподняла своё тело над столом. Очередной раз воздав похвалы небесам, что они наградили её с сеньором Бассо таким замечательным наследником, хозяйка перешла на пониженный и очень слащавый тон, намекнула, что среди друзей её сына есть сиротка, и несмотря на то, что сегодня день рождения Франческо, они считают долгом совести сделать подарок и несчастному мальчику, лишённому материнской и отцовской любви, который сейчас сидит за столом.

– Франческо, сыночек, на, милый мой, подари сиротке Дитерчику этот шарфик, пусть он его всегда греет.

Красный от стыда Франческо отводя глаза пробурчал: «На, это тебе» и сунул шарф Дитеру. Бледный как мел, наш герой молча мотнул головой и рванулся к дверям, чтобы никто не видел его слёз. Он бежал по улице, утирая щёки ненавистным шарфом, всю дорогу слыша голос сеньоры Бассо за спиной: «Видите, как мальчик рад! Ах, какой он чувствительный! Понимаю, потерять маму и папу в таком возрасте. Вот, Франчестик, цени, что мы у тебя есть. Мамочка и папочка тебя лю-ю-юбят».

***

Книга давалась с трудом. Первый рисунок со звёздами назывался Орионисом, и до него нужно было прочитать без запинки семь первых страниц текста. Однажды Дитеру показалось, что ему удалось. он старательно водил пальцем по точечкам звёзд и даже почти уверил себя, что чувствует какие-то лёгкие покалывания. Может, они и должны быть именно такими, и надо читать дальше? Перед тем как сесть за вторую главу, он всё же поделился сомнениями с тётушкой Геральдиной. Та рассмеялась и сообщила, что множество людей именно так себя и обманывают. Потом они и других уверяют, что чего-то достигли, но добиться большего помешали обстоятельства.

– Когда ты дождёшься результата, мой Кюнхель, ты это поймёшь и сам. Возможно, ты не ошибся в тексте, тогда тебе стоит поработать с дикцией. Произносить нужно негромко, но хорошо проговаривая каждое слово.

И он снова и снова со взрослым упорством садился вечерами за новый стол, открывал потёртый томик и твердил своё «Умо кворум бенто столипас». После очередного прочтения он коснулся пояса Ориониса и в самом деле сразу почувствовал, как Три Волхва кольнули его пальцы, ну а когда подушечки дошли до Бетельгейзе и Ригеля, то почувствовали такой жар этих маленьких точечек, словно раскалённые искры костра полетели со страниц. Дитер на мгновение ощутил себя в пустоте, и это совсем его не испугало – в руках была книга, а вокруг звёздное небо. А потом снова появилась комната и догорающие свечи на столе.

Желание даёт путь – успех даёт силы. На следующий день он поспешил вернуться к книге, тронул Ориониса и вновь почувствовал себя на звёздном пути. Шаг за шагом шёл наш герой по страницам, словно путешественник по пустыне, и редкие приветы звёзд были ему наградой. Вот коснулись его пальцев Кастор и Поллукс, и он уже летит по ниточке связывающей их в бесконечном тёмном пространстве. Звёзд было много, и все они казались Дитеру старыми знакомыми, где-то уже встречавшимися раньше. Хотя это были очень странные звёзды, они не были закреплены на «небесной границе сущего», как, высоко подняв указательный палец, величаво излагал отец Сальватор, преподаватель астрономии. Они были всюду, а при приближении становились бесконечно огромными и беспредельно горячими светилами, а ведь в речах отца Сальватора звёзды подчинялись строгому божественному умыслу и, вращаясь вокруг мира земного, призваны служить постоянным напоминанием о конечности универсума. Но нет тут никакого противоречия, ведь падре говорил про обычные, а тут звёзды магические.

Жаль, никому нельзя рассказать о своих ощущениях, даже Золушке. Тётушка не устаёт напоминать об этом при каждом удобном случае. Она твердит: «Дитер, всё это очень серьёзно, и не заставляй меня накладывать на тебя заклятие молчания, иначе ты никогда не станешь волшебником». И Дитер терпеливо носил всё в себе и не допускал ни единого намёка. Едва появлялось немного свободного времени – и он снова открывал заклинание: твердил очередные слова, запинался, начинал главу с начала. Некоторые фразы почему-то особенно нравились ему и он повторял их с удовольствием снова «… кверибо сантипо сантетос олипери…». Произнося их, он ощущал необычное торжественное волнение, старался запоминать их, какими бы сложными они ни казались.

На вторую неделю изучения Дитер почувствовал, что очень сильно устаёт. Тётушка, которая с самого начала внимательно следила за его состоянием, стала подкармливать племянника виноградом и сладкими сушёными абрикосами. Но теперь книга отнимала всё больше сил. Коснувшись очередного созвездия наш герой чувствовал себя всё более могущественным, он облетал крошечную Землю по зодиакальному кругу, чувствовал, что растёт до гигантского размера, и, как рыбацкая сеть пропускает планктон, так и он пропускал сквозь себя миллионы звёзд. Но каждый раз, закрывая обложку, он становился больным и разбитым. Когда наваливался сон, чудились злобные клыкастые пасти, змеи сдавливали грудь, страшные пауки сплетали путы вокруг тела. Утром приходилось вставать и плестись в школу, а там получать замечания и очередные розги за невнимательность от отца Иоанна и ловить насмешки друзей. В начале ноября Дитер слёг, и тётушка категорически запретила ему продолжать чтение.

– Видимо, это занятие не для тебя, мой мальчик, – пробормотала она, поправляя подушки. – Может, и к лучшему. Счастья наше ремесло прибавляет не всем, жизнь безопаснее тоже не делает. Лишнее знание – лишние печали, об этом и проповедник любит рассуждать на воскресной службе. Уберу я, пожалуй, эту книгу. Может быть, в будущем…

Тётушка Геральдина открыла стоящий у стены ларь, уложив на дно «Baziss», сделала лёгкое движение рукой, и ларь защёлкнулся на невидимые запоры.

– Пойду разогрею тебе козьего молока, дружок, – легонечко щёлкнула она по носу племянника и вышла из комнаты.

Дитер не спорит, он лежит в постели, уставившись в потолок и разглядывает рисунок из мелких трещинок. Раньше не замечалось, что трещинки те складываются в злобные лица, пристально наблюдающие сверху. Свеча около кровати, то горит ровно, то вдруг вздрагивает и начинает суетиться, заставляя тени метаться по стенам. Тётушка Геральдина долго не несёт молоко, и Дитер проваливается в забытье. Свирепая морда чудовища с потолка во сне оживает и начинает приближаться то с одной стороны, то с другой. Нужно бежать, понимает наш герой, пытается рвануть изо всех сил, через боль, сковавшую тело. Дальше он видит, что мчится по дождливым улицам родного Таудена, свирепое чудовище приближается, становится всё яростнее и больше. Единственный шанс от него избавиться – спрятаться в родном доме, но его нигде нет, а знакомые улицы становятся совсем чужими. Потом вдруг в Таудене оказываются Фисташковый и Бергамотовый дома, можно улизнуть через проход между ними. Это будет спасением, потому что чудовище выросло уже до такой степени, что обязательно застрянет, если попробует туда сунуться. Но едва наш герой попадает в узкое пространство, как стены домов начинают угрожающе сдвигаться, сдавливая грудь Дитера так, что когда он пытается прокричать что-то похожее на «Спасите!», из горла выходит лишь слабый хрип.

Очнулся в поту. Долго лежал с сомкнутыми веками, боясь снова обнаружить злобный взгляд среди паутины тревожных трещинок на потолке, но услышал тихое успокаивающее похрюкивание и осторожно открыл один глаз. Оказывается, он спал долго. Был день. На стуле у кровати сидела Золушка и улыбалась больному. Дитер попытался вскочить, но закружилась голова, и пришлось снова опуститься на подушку. Обнаружился и источник хрюканья, им оказался ёжик, чинно разгуливающий по кровати.

– Лежи, – строго прошептала Золушка. – Я тут договорилась с Господином Ёжиком. Он все эти дни будет охранять твой сон. Но когда ты выздоровеешь, мы обязательно отнесём его в сад – нашему другу нужно успеть подготовить норку к зиме.

Господин Ёжик имел независимый и деловитый вид. Он обследовал все складки одеяла и принялся изучать протянутую руку. Мальчику даже удалось почесать пальцем его тёплое шерстяное брюшко, прежде чем новый питомец свернулся в колючий шар. Козье молоко теперь пришлось делить на двоих. Похоже, что ежу оно нравилось больше чем Дитеру. Господин Ёжик оставался в верхней комнате Совиного поместья целую неделю, пока мальчик окончательно не выздоровел. Квартирант бегал ночами по полу, фыркал и стучал коготками. Удивительно, но кошмары, мучившие Дитера подряд несколько ночей, сразу же прекратились, словно и впрямь маленький ёжик смог справиться со страшными чудовищами.

Золушка навещала больного каждый день, приносила лесные орехи, сочные яблоки, сама же делила их между Дитером и его колючим приятелем. Приносила она и новости – о разговоре с сорокой в лесу, о неожиданных встречах с одноклассницами, о том, что происходит в Розовом доме. Хильда, например, ещё весной купила страусиный плюмаж чёрного цвета, но ни разу его не надевала. Утром достали перья из шкафа и – выяснилось, что их поела моль. Золушка в шутку предложила из мохнатых остатков сделать большие накладные брови, и теперь мачеха заходится истериками и каждой фразой намекает Витольду, что украшение могла испортить только его дочь. Слёзы с икотой успокоило только заверение хозяина дома, что такие перья, вероятно, найдутся в Линсене. Если нет – Хильда может хоть завтра отправляться во Флоренцию, чтобы купить себе новые брови, пышнее прежних. «Разве я произнёс «брови»? Конечно же перья, дорогая, ну прости, ну я оговорился. Нет-нет, я вовсе не специально».

Через два дня Дитер уже строил из книг домик для ежа, через четыре спускался обедать вниз, и через неделю наконец-то вернулся к учёбе. Господин Ёжик был отправлен в сад, где тут же скрылся в одному ему известном направлении.

***

Праздник всех святых школа традиционно отмечает на площади перед собором. После проповеди специально на это назначенные ученики восхваляют тех святых, которые помогают его родителям в трудную минуту. Отец Сальватор после каждого выступления выдаёт от себя общее назидание, подытоживая неуверенный лепет школяров.

Моросящий дождь портил настроение, но был слишком мелким, чтобы прогнать учащихся в аудитории. Выступающих совсем не было слышно за общим гомоном выстроенной шеренгами детворы. Ряды мальчиков располагались с южной стороны площадки, ряды девочек с северной. Мальчишки строили девочкам рожи и били незаметно друг друга сзади по плечам. Девочки что-то шептали друг другу на ухо и хихикали. Отец Иоанн бегал вдоль рядов, раздавая розги и подзатыльники южным и суровые окрики северным. Взял слово отец Сальватор и пообещал всем, кто невнимательно слушает выступления, геенну огненную и, что совершенно точно, завтрашнее наказание в классе. Именно в это время из северного крыла появился Диди. Диди служил в школе сторожем, но ещё и уборщиком. Был он всегда удивительно неряшлив и чудаковат, издавал аромат чеснока, мускуса и тухлой рыбы. Учащиеся не без оснований считали его придурком и при любой возможности дразнили. Диди тут же бежал за обидчиком, но был слишком тяжёл, поэтому быстро успокаивался и начинал сосредоточенно ковыряться в носу. Злопамятным он не был. Сейчас сторож сердито тянул за руку Золушку. Он подвёл её к отцу Иоанну и что-то объяснил ему, Золушка тоже хмурилась. Отец Иоанн что-то приказал Диди, и тот, освободив руку девочки, со всех ног бросился в здание. К тому моменту, когда отец Сальватор наконец-то проклял всех этого заслуживающих, сторож вернулся с чёрной козлиной шкурой, которая несколько лет пылилась в его коморке.

Тут слово взял отец Иоанн. Мол, пока мы тут дружно молились, одна мерзавка – кивок в сторону Золушки – вздумала танцевать в пустом классе. Ну, сейчас мы её не только танцевать научим, но и Бога любить.

Школяры притихли, дело начинало приобретать интерес, а отец Иоанн объяснил всем, что сейчас на неё наденут козлиную одежду, и танцевать она будет аллеманду с господином Диди. Вдвоём они напялили на сопротивляющуюся Золушку шкуру. Диди снова схватил девушку за руку и за пояс и стал таскать по площади, плотно прижимая к себе. Козьи рога били несчастной по спине, смердело вонючее дыхание сторожа. Отец Иоанн требовал, чтобы все пели популярный мотив, который на три четверти играл городской оркестр. Ученики действительно начали горланить и дружно хохотали. Им было очень смешно, как Диди тискает ошарашенную Золушку у них на глазах – вот уж наказание, так наказание.

Дитер сначала стоял побледневший и растерянный, он никак не мог поверить, что это не сон и происходит на самом деле, потом бросился вперёд, вцепился в руку Диди и тут же отлетел от тяжёлого толчка. Для весившего больше центнера Диди подросток был чем-то вроде прыгающего кузнечика. Но в этот момент Золушка изловчилась и, пнув сторожа в колено, освободилась от его пальцев. На ходу стаскивая с себя шкуру, она в слезах побежала прочь от улюлюкающих и хохочущих зрителей.

Кто-то из девочек громко выкрикнул, что теперь у Золушки есть не только паж, но и настоящий принц, и все расхохотались ещё громче.

Отец Иоанн криво улыбался – сегодня они все на его стороне.

***

Дитер нашёл Золушку там, где и ожидал увидеть: на кривой иве в сквере у пруда. Девочка любила сидеть здесь, на причудливом узловатом стволе, когда хотела остаться одна.

Внизу чуть подёрнутая тиной вода Если смотреть налево и немного выше – сквозь прорехи в листве видны украшенные гербами и флагами стены королевского замка. Можно даже разглядеть, как неторопливо вышагивает охрана, вяло покачивая алебардами. Повернешь голову вправо – там острые шоколадного цвета крыши, мост, изогнувший спину над речкой, дорога, тянущаяся блёклой лентой к лесу. Ты видишь всех и остаёшься незаметным, словно тебя и нет. И даже тот, кто прогуливается около самого пруда, не сразу разглядит тебя среди листвы.

Дитер не стал окликать Золушку, он молчаливо вскарабкался по стволу и сел недалеко от неё, чуть ниже. Он ожидал застать её плачущей, но лучше бы она плакала. У Золушки были абсолютно сухие глаза, смотрела она не на замок и не на мост. Взгляд её был направлен вниз, но вряд ли она видела прозрачную до самого дна воду пруда и суетливо ныряющую тут и там крякву. После бесконечных минут затяжной тишины девочка произнесла вяло, чуть приоткрыв губы:

– Я больше не буду танцевать. Никогда не буду…

Дитер не знал, как ей возразить, но он понимал одно: это несправедливо, мир потеряет половину своего смысла без её танца.

– Я думаю, отцу Иоанну это понравится. Выйдет, что он победил, – удалось выдавить с напускным равнодушием, на мальчишек такое «Слабо?» обычно действует.

– Плевать мне на отца Иоанна, – мягко улыбнулась Золушка. – Просто теперь каждый раз, если я начну танцевать, я снова буду чувствовать на себе мерзкую шкуру и капающие на меня слюни, и руку, которая придавила меня, и его жирный живот.

Они долго сидели молча – до тех пор пока Дитер не начал стучать зубами от холода. Тогда Золушка спрыгнула на землю и позвала:

– Пойдём, Дитеркюнхель. Не хватало ещё, чтобы ты снова слёг.

По пути домой девочка смотрела только под ноги перед собой, а Дитер плёлся рядом и думал, что если бы у него в тот момент была волшебная сила, он бы, наверное, разорвал бы на части Диди и Иоанна, а смеющуюся толпу засыпал бы навозом по самые головы. Немного остыв, он просто отрастил бы всем им на пару дней длинные ослиные уши. Похоже, что те правила, которые он старательно записывал за тётушкой, придуманы не зря. «Не колдуй в гневе и ярости». Дитеру ещё сильней захотелось научиться колдовать, чтобы у Золушки было такое красивое платье, которого нет ни у кого в городе – такое, чтобы даже отвратительную шкуру она тут же забыла.

***

– Всё-таки моё терпение и упорство дали свои плоды, – Хильда энергично тряхнула головой, – не зря я потратила столько времени и сил. Прекратилось это постоянное прыганье по дому, эти глупые шутки, наглый смех без всякого повода. Геральдина, дорогуша, налейте мне ещё чашечку горячего шоколада, он у Вас просто изумителен.

– Попробуйте с этими цукатами, Хильда, – тётушка Геральдина пододвинула вазочку, – я тоже заметила, что Золушка изменилась, хотя и не могу сказать, что мне это так уж нравится. По-моему, она стала даже слишком молчалива. Я уж подумала, не заболела ли девочка? Вы не показывали её врачу? Возможно, это связано с возрастом, ведь она становится девушкой. Давно с ней такое?

– Я заметила месяц назад. Примерно тогда же она совсем перестала ходить на учёбу. Витольд вызывал эскулапа, но тот сказал, что Мария определённо здорова, и прописал ей прогулки. Да и ни к чему ей эта учёба, я так думаю. Нам, женщинам, главное что? Устроить свою жизнь. Зато она теперь всё делает по дому, я даже рассчитала одну из служанок за ненадобностью. У меня, конечно, есть некоторые претензии, но особенно не ругаю – всё-таки дочь. Вот выдам сначала Клару с Эмили, а дальше можно и будущим Марии заняться. Я обязательно подыщу ей приличную пару. К моей Кларочке, кстати, уже сватаются. Был даже один барон. Я ещё одну штучку съем, очень вкусно. Староват, правда, зато при деньгах, и земель немало. Мы пока откладываем ответ до весны, – Хильда примолкла, чтобы положить в рот кусочек марципана и сделать глоток шоколада.

– Почему именно до весны?