Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

А потом, тщательнее присмотревшись к стакану:

– И следы зубов… Из него, что, кто-то пил?

Глава 12. Лютый. Свобода от выбора.

Свобода – это осознанная необходимость.

Да вот только нам век такой свободы не видать.

Просветлевший Спиноза

Провалявшись в полудреме еще часа два, Лютый проснулся и долго смотрел в потолок.

Тягучее, мерзкое, липкое чувство страха поднималось откуда-то из подсознания. Маленький этот страшок, совсем крохотный, словно капля камень, точил и точил подсознание, постепенно выходя в сознание – и оказалось, что не такой он и маленький, этот страшок, что это целый айсберг, девять десятых которого скрывалось неизвестно где, и теперь он теперь выползает, затмевает разум, парализуя и блокируя всякую способность действовать и мыслить.

Не страшна была милиция – бегал в свое время Лютый и от милиции. И не так страшно было оказаться под следствием – это было тоже вполне переносимо и понятно. Страшно было другое – а именно то, что все это могло произойти в любой момент – в следующую секунду или никогда.

Или никогда… И тогда Чувачок будет отгребать за всех по полной и получит сполна, сколько там ему полагается по Уголовному Кодексу.

Хотел бы он быть на его месте? Очевидно, нет. Должен ли он был что-то сделать? Очевидно, да. Но, что он должен был делать, было совершенно непонятно.

Информации было крайне мало. Даже всезнающий Бро, к которому Лютый примчался в дежурную смену в отделение травматологии, как только узнал неприятную новость, только пожимал плечами. Местная шпана видела, как у «Радуги» долгое время бродил какой-то тип в штатском. Бродил и бродил… Что-то искал, копался, расспрашивал. Побродил, потом уехал.

Но где-то они прокололись? Иначе как так это получилось? И почему не взяли всех?! Почему именно Чувачок?

А еще, оказывается, существовала такая штука, как совесть… О, совесть. Должно же возникать какое-то чувство после того, как убьешь человека. Пусть даже нечаянно. Это как потеря невинности? Или какое-то другое чувство? Лютый понимал, что, скорее всего, это какое-то другое чувство.

По крайней мере, все его мысли постоянно крутились вокруг одного и того же… Одного и того же. Одного и того же! До темноты в глазах, до тошноты, до одурения.

Первой реакцией было желание пойти сдаться. Все это происходило на глазах у удивленно смотревшего на него Бро с проявлением некоего подобия истерики. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы Бро не ткнул его больно костяшками пальцев под ребра и не прошипел на ухо:

– Тебе что, диазепама вколоть?! Могу устроить…

Это подействовало. Непонятно почему, но подействовало.

Неприятно было осознавать, что по твоей вине умер человек, да еще и отвечает за это другой. Твой друг…

Лютый немного успокоился и в каком-то полузабытьи дошел до дома, где метался, не зная, к чему себя приложить, пока его не сморил тяжелый неприятный сон.

Да и еще…

Лютый смежил веки.

Есть еще один немаловажный момент.

Он вновь забылся недолгим сном.

Папа… он будет очень зол.

Вдруг он почувствовал, как что-то приподнимает его вверх за ухо.

Просто вне себя.

Лютый вскочил с постели, продирая глаза, но тут же мощная оплеуха отправила его обратно.

Папа, как всегда, был легок на помине. Он прошел через комнату, потирая ушибленную кисть и оказался сидящим в кресле.

А Лютый, схватившись за голову, сидел на кровати, и смотрел исподлобья, как Папа беззвучно шевелит губами, кусая время от времени зеленое яблочко с красным боком.

Через минуту звон в ушах прошел и можно было понять, что Папа говорит:

– Знаешь, сын, давно тебе хотел сказать… Хреновый из тебя Джеймс Бонд… Честно скажу – хреновый. Ты почему его не добил?

– Чего?! – Лютый чуть не подскочил.

– Где контрольный в голову?! Почему к рельсам не привязал? – Продолжал Папа – Раз ты крутой, будь крутым уже до конца…

– Так он жив?! – вздох облегчения вырвался у Лютого.

– Живее, чем мы с тобой…

Лютый почувствовал некое подобие счастья. Значит, все не так уж плохо… Значит, все это он себе накрутил. И не надо больше думать об одном и том же – до забытья, до одури. Жизнь налаживается. Осталось только вытащить Валеру. Слеза скромной радости медленно покатилась по его щеке.

Но папа этой радости не разделял, он быстро вернул своего сына на землю:

– Мало того, что он жив, так еще чрезвычайно серьезно настроен засадить вас всех за решетку. Всех… До единого. Знаешь, попытка убийства – серьезная статья.

И он швырнул на стол журнал, который до этого держал в руках… Это был тот самый журнал, что у него вчера взял Бро. Журнал раскрылся, и Лютый успел прочитать лишь заголовок:

ИСТУКАНЫ

(отвечая И.Бродскому)

Из раскрытого окна подул свежий весенний ветер, он перелистнул страницы журнала, и теперь Лютый смотрел на разворот, полностью покрытий мелким кеглем.

– Знаешь, Папа, тут у Валеры проблемы… – вспомнил вдруг Лютый.

– У Валеры?! Значит, ты говоришь, у Валеры проблемы?! – ответил Папа – Нет, нет, дорогой, это не у Валеры проблемы, это у тебя проблемы! С ГОЛОВОЙ!!!

Лютый сидел, опустив глаза. Что верно, то верно.

– На хрена ты его на рельсы потащил?! – продолжал Папа – У тебя, что совсем мозгов нет?! Дегенерат…

– Папа! Так получилось…

– Ах, получилось? Хорошо… Раз получилось, значит так! Шутки кончились. – Папа говорил уже на полном серьезе – Слушай меня внимательно! И запоминай! Иначе будешь сидеть в тюрьме вместе с Валерой. Хотя нет…

Папа поднял вверх указательный палец