Грешница, путь во тьму

На камнях было что-то выцарапано. Несколько деревяшек, щепок дерева. Тоже с непонятными рисунками и символами.

От чего-то это вызвало опасение и внутренний трепет.

Маргарита выдохнула и с этим её тело покинула нервозность. Зажгла свечу. Огонек трепыхался, мягко светился. Казался совсем крошечным, будто ему не хватало жизненных сил. Крупная капля расплавленного воска сорвалась с верхушки и быстро потекла по свече. Застыла на сухом и костлявом указательном пальцы Маргариты.

– Погляди сюда, – Маргарита повернула к девушке осколок зеркала.

Рядом с ним она подставила свечу. Девушка нахмурила тонкие, четкие брови, вглядываясь в свое отражение. Из-за света свечи она едва узнавала собственное лицо. На нем играли тени, оно казалось каким-то зловещим, мертвецки бедным.

Сердце испуганно затрепетало. Она видела какую-то тень, черную и крупную за своей спиной. Она стояла в углу комнаты и Эдите казалось, что может ощущать у себя меж лопаток любопытный, насмешливый взгляд.

Вниз по спине побежала дрожь, но она не осмелилась обернуться и посмотреть в темный угол или же сказать Маргарите. Не осмеливалась предпринять хоть что-нибудь.

Лишь когда гувернантка повернула зеркало обратно к себе, девушка смогла с облегчением выдохнуть.

Маргарита внимательно вглядывалась в зеркало, придвинувшись к нему так близко, что едва не утыкалась в него носом. Близко подвела к нему свечу, стараясь осветить темноту, что она видела в гладкой поверхности осколка. Она ощущала на своей щеке жар от свечи.

Молчала. Старалась рассмотреть что-то. Ощущала, как воск накапливается на самом вверх свечи, а после медленно катится расплавленными каплями к её пальцам. Но не отрывала взгляда.

Она не видела в зеркале своего отображения. Она видела лицо Эдиты окруженное темнотой.

Девушка на нем ребячески улыбнулась. Качнула головой от чего распущенные волосы колыхнулись, взлетая.

Она побежала вперед, а чернота начала растворяться. Теперь Маргарита видела – девушка бежала по лесу. Под её босыми ступнями была зеленная, свежая трава. Платье развевалось, как и волосы, а яркое солнце играло своими лучами по ней.

Эдита остановилась и повернулась лицом к смотрящей. Распахнула руки, будто хотела объятий. Продолжала весело улыбаться, глядела в небесную синь.

А после все объяло пламя. Платье тлело в огне, ноги покрывала чернота сажи. Языки огня были настолько яркими, что было больно глазам Фрэмптон.

Её сердце заколотилось в страхе и боли, даже дышать было больно. Меж языков пламени она на секунду смогла увидеть лицо Эдиты – все такая же улыбка. Совсем детская.

А после Маргарита услышала нечеловеческий крик. Он был подобен визгу. Пронзительный, полный нестерпимой боли. Она всегда думала, что так нечеловечески люди могут кричать лишь находясь в Аду.

Крик не останавливался, казалось, раздирал перепонки, забивался в голову.

Зеркало треснуло посредине и два крупных осколка упали на колени Маргариты. Женщина же прижала ладони к ушам, стараясь заглушить вопль. В нем было слишком много боли. Но понимала, что это не возможно. Крик не снаружи её тела, он в её собственной голове.

Эдита потянулась к женщине, будто хотела утешить и обнять. Но замерла испуганно, глядя на два крупных осколка на коленях женщины.

На одном бушевало пламя. Там где зеркало обломилось, сочилось что-то красное. Темно-бардовое, будто это раскаленная кровь.

Девушка перевела взгляд на другой осколок.

Испуганно отшатнулась, едва не упав на пол вместе с табуретом. С того осколка на неё смотрело собственное лицо. Более взрослое, какое-то ожесточенное, но её лицо.

Глаза широко распахнутые, цвет радужки намного темнее цвета, что растекался в радужки девушки сейчас. На потрескавшихся губах жестокая, сухая усмешка. Лицо перепачкано землей, а на голове массивная, казалось бы невыносимо тяжелая корона с крупными красными камнями.

Эдита не могла поверить, что то отображение – это она.

Маргарита резким движением перевернула осколки вверх мутной стороной. Тяжело дышала, лицо было бледно и покрыто испариной, а руки дрожали. Она хмурилась в разочаровании.

– Что это было? Это было колдовство? – едва слышно шепнула Эдита, резко встав со своего табурета.

Она металась по маленькой комнатушке, как собака на привязи. Её платье шуршала, а грудь поднималась в тяжелых вдохах. Она в испуге и нервозности кусала собственные губы едва ли не до крови и заламывала себе пальцы.

Остановилась у окна и оперлась ладонями об подоконник. Низко опустила голову и тяжело выдохнула.

– Прости меня, дитя мое, – подойдя к Эдите и положив ей руку на плечо, шепнула Маргарита. В её голосе была неподдельная печаль, – наверное, я была эгоистична. Человеку не спроста неведомо его будущее.

– Так что? – резко повернувшись, казалось отбросив страх, как-то игриво, насмешливо, спросила Эдита, улыбнувшись. – Что вы видели? Ждет ли меня счастье?

– Прости меня, – улыбнувшись в облегчении, видя, что беспокойство отпустило девушку, ответила Маргарита, – но я не знаю, как утешить тебя. Твое будущее окутано чем-то, что я в не силах объяснить. То ли Бог тебя оберегает, то ли дьявол присматривается к тебе. Я не видела такого ни разу. От того лишь скажу тебе быть осторожной и осмотрительной.

– Что ж, – уверено кивнув, после минуты раздумий, беззаботно улыбнувшись, – если меня Бог оберегает или же ко мне присматривается дьявол, я буду надеяться на их милость. Не имеет значения чья эта милость будет. Я готова упасть на колени перед тем, кто протянет мне руку.

Маргарита испуганно вдохнула, отшатнувшись. Смотрела испуганно на девушку. Попыталась схватить её за руки, встряхнуть, призывая к тому, чтобы та образумилась. Но понимала, это ни к чему не приведёт. Девушка своевольна. От того она лишь всунула ей в ладонь небольшую бутылочку и сжала её руку на этой склянке.

– Ты не желала ребенка от этого мужчины. Каждый раз после его попытки завести дитя в течении часа после, добавь в стакан воды четыре капли и выпей все.

И ещё, не будь глупа, прошу тебя, не будь глупа. Моя душа обречена, но твоя ещё нет.

Эдита спрятала склянку в складках корсета и отдернула его, поправляя.

– Единственное, что есть у меня в этой жизни – этом моя душ. Это единственное, за что я могу попытаться выторговать плату. Я буду торговаться со всех сил. И не важно с кем.

Глава 3

Было воскресенье. Был день казни нескольких людей.

Толпа, жадная до кровавого зрелища, начала собираться ещё до рассвета. Сейчас на площади уже толпилось множество людей.

Карманники блуждали меж граждан, в надежде стащить у кого-то кошель или же парочку драгоценных украшений с дам, которыми они обвешались.

Многие одевались на казнь, как на праздник.

Эдита была бледна. Рядом стоял Иоханн с каким-то серьезно-одухотворенным лицом. Он крепко, до боли, держал её локоть, не позволяя ей уйти. В его лице девушка видела запрет даже отвести взгляд от зрелища, для которого столпилось столько людей.

Иоханн всегда ходил на казни. Глядел с безразличием на муки грешников, уверенный, что смерть достойное наказание. Будто старался уберечь себя этими зрелищем от прегрешений.

Думал, что наблюдение за казней – лучший способ искоренить из души человека дурные мысли.

От того заявил Эдите, что она должна наблюдать за казнью, а так же, чтобы она не смела отводить взгляда. Его не смутило, не зародило в его сердце жалость лицо его жены. Оно было смертельно бледным, а губы плотно сжаты. Он мог ощутить дрожь, в которой колотилось её тело.

Но вчера она огорчила его. Он думал, что это должно образумить её.

Считал, что это не позволительное поведение для миссис Эшби. Сгорал от злости сидя на лавке в церкви, слушая проповедь и разговоры его соседей по скамье. Знал, что она сидит почти на самой последней скамье, рядом со своими сестрами. Ненавидел её в момент, когда видел, как она пренебрегает словами священника, нашёптывая что-то своей сестре.

Он вернулся разъярённый. И ярости в нем становилось все больше с каждой минутой, как его жена задерживалась. Она пришла к самому вечеру. Когда он уже выпил несколько бокалов алкоголя и сидел у камина, вытянув ноги.