Дыши со мной. В плену у зверя

Сейчас же Элисса, уже приняв душ и одевшись, что-то готовила на кухне. С выражением полного безразличия и отстранённости. Мне даже показалось, что вижу нечто, похожее на обиду… Но это чувство появилось в ней утром после нашего разговора, а не осталось с ночи, заметил это сразу, но пока не понял, что произошло. Да я вообще ни хрена не понимал Элиссу. Как выяснилось, даже примерно не мог предугадать её действия, и это теперь здорово пугало.

Нет, я не осуждал её, не считал неблагодарной, сам себя винил во многом, но вспоминая занесённый над моей беззащитной шеей нож, покрывался мурашками и холодным потом. Что она сделала бы дальше? Попыталась бы сбежать? Так её бы всё равно поймали, а дальше… Стало ещё страшнее. Моя маленькая пара сохранила сегодня жизнь не только мне, но и себе. А потом смирилась со своей участью. Может вспомнила, как обещала мне что угодно, только бы не оставлял там и приготовилась исполнять обещанное?

Она напоминала мне загнанного в угол раненого зверя, который то мечется и огрызается, то притворяется смирившимся, но уже понимает, что его не ждёт ничего хорошего. Это видно в отчаянии потухших глаз, в дрожи её тела, в упрямой безысходности, в том, как она замирает моментами, глядя в пустоту, а потом словно очнувшись, трясёт головой и всхлипывает, сжимая кулачки. Элисса считает, что рано или поздно я попрошу с неё долг, и уже заранее готовится отдавать, раз не смогла прекратить всё, пока была возможность…

Сердце в моей груди снова болело. Оно не желало верить, что такая долгожданная пара настолько ненавидит и боится нас, что даже к ней, такой маленькой, такой беззащитной, нельзя поворачиваться спиной, потому что в ней может оказаться нож. И казалось бы, я не ждал от неё любви, взаимного притяжения или хоть чего-то, что можно ждать от пары или просто женщины, но эта ночь что-то изменила во мне. Понял, что всё бесполезно, словно стеной бетонной оброс за пару минут. И принял все свои важные решения разом.

Глава 34

Я не прикоснулся к завтраку, который приготовила Элисса, уехал сразу же. Боялся случайно выдать свою осведомлённость о ночном происшествии, да и сложно было смотреть ей в глаза. Больше не хотел видеть в них решительное смирение. Это невыносимо, когда от тебя постоянно ждут подлости, боли, которую не собираешься причинять.

Думал, что выдержу. Не выдержал. Что теперь? Я не кисейная барышня, чтобы сидеть и рыдать по этому поводу. Хватит.

Окончательно осознав, что будущего у меня с ней нет (не из-за ножа, а потому, что сдалась, заставила себя подчиниться моим якобы ужасным желаниям), душа словно в броню облачилась. В ту, которая была у меня прежде. Когда я не жалел, не пытался кого-то понять, был одиночкой. Сам по себе. Никому не нужный, не испытывающий необходимости в ком-то. Попытаться разорвать связь было можно, но я не хотел вредить ей этим, да и со мной что стало бы, тоже не ясно. Поэтому этот вариант даже не рассматривал. А вот усмирить свои желания и мысли следовало бы.

В центре потребовал Эррин помочь мне найти что-то, что усмирит во мне проявление горячей натуры зверя на какой-то срок. Вчерашние мысли о её соблазнительной фигуре, потом о желании ласки от собственной пары стали постыдными воспоминаниями, которые навсегда закрою внутри.

Оборотница пыталась отговорить, объясняя, что даже если изготовит специально для меня подобные инъекции, то не может ручаться за последствия, а без близости с парой мне останется и жить-то не так долго. Но я настоял на своём, ведь больше не был намерен оставаться заложником инстинктов. Не хотел, случайно поддавшись однажды, действительно стать тем монстром, которого так боялась Элисса. А ведь такое случалось с нами нередко.

Наша звериная натура очень горячая, и то, что я собирался делать с собой, шло не только вопреки природе, но и характеру снежного барса. Вот только я не желал больше быть животным. Не хотел смотреть на кого-то с желанием только потому, что не могу обладать собственной парой. А она… Сердце снова сжалось. Она бы не стала противиться, если не сдержался бы, но я возненавижу же себя, когда вопреки здравому смыслу получу от неё желаемое. Потому что знаю её настоящее отношение ко всему и к себе…

С сегодняшнего дня я запретил себе следить за Элиссой по камерам, проверять её по ночам (вроде её щенок неплохо справляется), заходить к ней в комнату, называть её мысленно так, как называл, пытаться поговорить, понять. Ей не нужно моё присутствие в жизни. Я просто обеспечу её всем необходимым, но не стану больше пытаться пролезть в душу. Мне там места нет. А если она и сделала бы хоть когда-то шаг мне навстречу, то только лишь от страха, что верну обратно в лабораторию или сделаю с ней что-то ужасное. Так пусть живёт своей жизнью. А я буду жить своей.

Отдельной.

Это не было обидой или истерическим необдуманным поступком, наоборот, мой мозг размышлял как никогда здраво и холодно. Я больше ничего не ждал, ни на что не надеялся, не верил ни в какие чудеса. Мы с ней чужие. И да, я могу её заставить, принудить и жить долго, хоть и не счастливо, но уже не хочу. Лучше проведу остаток своей жизни так, чтобы не чувствовать себя обдолбанным звериными гормонами и кидающимся на ближайшую юбку придурком.

Я контролировал своего зверя отлично до того, как встретил её. А теперь внутри меня мучает постоянно эта тяга, новые мысли, неконтролируемые желания. Ну уж нет. Лучше я сам возьму ответственность за свою жизнь. И просто буду делать то, что должен.

В этот же день исключил из прайда всех недовольных мной как новым главой, оставив их наедине с остальным миром. Тем самым заставил оставшихся уважать и считаться с моим мнением. Прайд притих разом. Даже косых взглядов больше не было. При мне говорить-то теперь старались шёпотом. И пусть. Зато, когда я объявлю своего преемника, тоже примут смиренно. Это главное – не допустить волнений, сохранить дисциплину, чтобы сумели противостоять людям.

Эрдану пришлось не сладко, но и он не маленький мальчик, чтобы его жалеть. Поставил племянника перед фактом, что через год прайд примет он, с моей поддержкой, но всё же. Дал ему право подписи, передал даже свой (то есть бывшего главы прайда) кабинет в офисе. Он мне всё равно никогда не нравился. Теперь у меня был другой, самый обычный, отличающийся от остальных рабочих помещений только более крепкой мебелью, соответствующей моей комплекции. Основные решения мы пока принимали вместе, и в ближайшее время так и будет, но я потихоньку приучал всех к мысли, что скоро отойду от дел.

Хотелось уехать глубоко в лес и просто жить, не думая об ответственности перед прайдом, не переживая, что однажды не совладаю с собой и ворвусь в комнату к беззащитной чужой девочке… Только у меня нет права на слабость. Плевать. Я и так справлюсь.

Собрав в кулак всю волю, всё же съездил к волкам поговорить с альфой. Это было необходимо, потому что после случившегося с Эмином мы оба взяли паузу. И вот сегодня я понял, что нашему перемирию конец. Старый альфа отказался работать со мной дальше, погрузившись в своё горе, обвиняя и меня в том, что произошло. И хотя я мог понять его чувства, уговаривать, пытаться вразумить ни сил, ни желания не нашёл. Это его путь. Наш прайд сильнее, а серых волков гораздо меньше. Если хочет потерять стаю – зачем мне пытаться удержать его от ошибки? И всё же ради приличия и в память о помощи волчонка, я сделал попытку. Одну. Меня не услышали. Ладно.

Пообещав откликнуться на просьбу о помощи и последний раз попрощавшись с Эмином (а точнее с тем, во что он превратился), мысленно извинился перед ним и уехал, приняв это как факт.

В нашем центре после появления Эррин удалось помочь почти всем людям, а с оборотнями была беда. Вернуть им прежний вид или хотя бы разум не получалось. Но теперь мы обязательно продолжим исследования и постараемся найти это противоядие. В случае успеха, я обязательно вернусь и помогу волчонку. А если нет…

Сколько в его голове сохранятся воспоминания о нём прежнем? Год, два? А потом он озвереет окончательно. Я предполагал, что даже если в последствии вернуть его в себя, мы получим совершенного другую личность. А значит, единственного, кого мог назвать если не другом, то приятелем, я потерял тоже. Что ж. Переживём и это.

Вечером я сообщил Элиссе, что ей больше не обязательно мне готовить или приходить вечером в гостиную. Но она всё равно намеревалась продолжать. Боялась, что если не станет делать этого, то попрошу другое. Пусть. Тогда я перестану приходить сам, надеясь, что однажды она отвыкнет и поймёт, что бесполезно.

– Вы на меня сердитесь, поэтому?

Девочка смотрела в пол и комкала в ладошках край длинного мешковатого свитера.

– Ты спрашиваешь так, будто сама хочешь со мной общаться.

Она растерянно поправила волосы, подняв на меня свои невозможно грустные глаза.

– Ну вот видишь. Всё в порядке. Я не злюсь на тебя. И в твоей жизни тут ничего не меняется, кроме того, что теперь я больше не заявлюсь к тебе среди ночи.

Элисса вздрогнула.

– Я по-прежнему рядом, и если нужна помощь – только скажи. Но вообще в твоём распоряжении водитель, охрана и горничная. Можешь обращаться к ним. Постараюсь тебя больше не беспокоить своим присутствием.

– Но это же Ваш дом…

– Такой же, как и твой, – отрезал и поморщился.

Моя жена, моя пара… Чужая. Совершенно чужая мне. Непонятная, закрытая, испытывающая неприязнь… Прежде мне ещё хотелось узнать её, а потом я понял, что от неё прошлой ничего и не осталось, передо мной – только оболочка. Элисса просила не спасать её, когда увезли из лаборатории, и видимо тогда настолько хотела умереть, что сделала это пусть не физически, но морально. Она меня никогда не подпустит и не примет. Я не откажусь и буду нести за неё ответственность, но строить мосты до берега, которого нет – не лучшая идея. Бессмысленная.

И с того дня мы почти перестали видеться и общаться.

Потянулись однообразные дни и ночи. Я колол инъекции, разработанные Эррин, пару раз в неделю. Они усмиряли мои инстинкты и позволяли забыть о притяжении к маленькой паре. Раз в месяц позволял себе встречу с какой-нибудь не сильно разборчивой в связях дамой на нейтральной территории, чтобы окончательно не превратиться в импотента, за пару дней до «свидания» прекращая травить свой организм, выпуская звериную суть порезвиться. Мне всё ещё было противно от этого, но ни к чему не обязывающий секс стал единственной возможностью доказать себе, что я не окончательно списан со счетов.

Угрызений совести не испытывал. Не перед кем.

Элиссе я ничего не должен в этом плане, а в котором должен – даю и так. Всё чаще свои редкие просьбы-вопросы она передавала мне через горничную, я просто исполнял. Тогда казалось, что нас обоих всё устраивает. В короткие моменты наших случайных встреч, Элисса отводила глаза и старалась сбежать скорее. Я не удерживал. И держал слово – не смотрел на неё по камерам, хотя так и не решился их отключить вовсе. Просто издали, вслепую надеялся, что с ней всё хорошо. И вроде так оно и было.

Мы жили под одной крышей, но становились друг от друга всё дальше.

Ей так же приносили разные цветы регулярно, как я обещал раньше, привозили коробки листов и необходимого для рисования и её собаки, которая грызла и слюнявила всё подряд. Это немного раздражало меня, но раз принял решение оставить животное в доме, то нёс и этот крест, заставляя себя смириться.

Наконец в моей жизни всё было ясно, чётко, по новому плану. Прежде я бы подумал, что это конец, а сейчас мне было всё равно. Я теперь знал, что живу лишь чтобы выполнить свою роль, передать прайд Эрдану и сойти с дистанции. Мы с Элиссой оба просто доживали отмеренные нам дни, не пытаясь что-то исправить. Да и исправлять было уже нечего.

А потом случилось то, что случилось, кардинально изменив все мои планы и взгляды на жизнь.

Глава 35

К тому времени Элисса жила в моём доме уже около года в общей сложности, последние месяцев пять из которых мы почти не говорили и не виделись. Всё чаще я ощущал, что сила внутри становится менее и менее подконтрольной. Злился, психовал. Мысленно. Не показывая свои чувства ни единой живой душе. Только племянник заметил всё и так.

В тот день он приехал ко мне без предупреждения и вошёл в кабинет без стука.

– Не рано ли ты почувствовал себя хозяином? – рыкнул я, еле сдерживая раздражение.

Хоть и готовил его в преемники, всё равно бесила вот такая непосредственность и полное отсутствие субординации.

– Встретил в коридоре твою крошку и понял, что дальше тянуть некуда. Нужно поговорить.

– Во-первых, не называй её так. Во-вторых, я уже повторял и повторю в последний раз, это не твоё дело.

– А чьё же, если ты решил угробить и себя, и весь прайд?!

– Сомневаешься в своих силах? Думаешь, настолько хреновым главой будешь?