Дыши со мной. В плену у зверя

Я не любил Элиссу, даже не испытывал к ней особенной привязанности, (лишь жалость, умиление порой, иногда раздражение).

До этого момента.

То, как она искала у меня защиты от меня же что-то поменяло. Я не мог объяснить, но внутри бушевал уже совсем другой ураган…

Когда всё же отстранился полностью, она даже не пошевелилась. Лежала так, как положил. И продолжала дышать… Лишь руку убрала с моей, наверное, чтобы не мешать её переставить, если захочу…

– Элисса, – позвал зачем-то, уже умирая от осознания ужаса своего поступка, ведь мне нечего было ей сказать.

Она не откликнулась, продолжая смирно лежать, вздрагивать и закрывать свой рот, вжимая ладонь в лицо до белых следов на коже. Не делала попыток прикрыться, попросить прекратить или отползти дальше… Может потому, что не верила, что это поможет? Наверное, она сейчас хотела кричать. Наверное, ей было не только физически больно, но и морально, ведь скорее всего, несмотря на свои предположения она считала, что я не стану причинять вред намеренно… А может надеялась, что буду нежным, если и соглашусь однажды принять то, что предлагала мне прежде…

Не в силах смотреть на неё, бледную, задыхающуюся в тихой истерике, на наливающиеся синяки от моих лап, натянул на неё штаны и вернул на место скомканную на шее майку. За дверью выла и скреблась её собака.

– Прости, – прошептал и ушёл, впустив к ней прихрамывающего пса.

Тот бросился сразу к ней на постель и принялся лизать плотно сомкнутые веки. Я дошёл до кабинета и опустился в кресло, глядя в пустоту перед собой. Что я только что едва не сделал? А что сделал? Она же теперь…

Горло перехватила ледяная рука ужаса. Закашлялся и сполз на пол. Я же её почти…

Вскочил на ноги, намереваясь бежать обратно, гладить её, обнимать, клясться, что больше никогда не поступлю так. И тут снова перед глазами всплыл образ крошечной полураздетой девочки, зажимающей свой рот, чтобы не кричать, когда стану… Схватился за сердце и вновь осел по стене вниз. Вряд ли моё присутствие сейчас её успокоит.

Чувствуя себя опустошённым, будто все силы выпило разом, доковылял до рабочего стола и открыл камеры. Впервые за это время. А что ещё я мог сделать прямо сейчас?

Хотелось удавиться.

Моя пара всё так же лежала на постели, не обращая внимания на собаку, глядя пустым взглядом перед собой в стену. Она больше не рыдала, но по её щекам катились прозрачные капельки, которые она машинально слизывала с губ и иногда шмыгала носом. Моя маленькая… Крошечная… Беззащитная…

Я всё не мог оторвать глаз от экрана, когда она встала и как-то механически, без эмоций отправилась в душ. Собака последовала за ней. Но Элисса не смотрела на неё.

Отсчитывал минуты, пока она была в ванной. Наблюдать за ней там было неправильным. Особенно после того, как я сегодня с ней поступил. Но снова боялся, что она что-то сделает с собой. Вернулась спустя минут пятнадцать, может двадцать, и села на самый край кровати, глядя на дверь. Не сразу сообразил, что ждёт, что я вернусь… И что? Что, она думает, я сделаю дальше?

Вызвал домоправительницу из другого крыла дома и попросил передать Элиссе, что я не собирался её никуда отвозить, а сейчас уехал из дома. Не хотел, чтобы она боялась продолжения. Та выполнила всё в точности. В ответ девочка лишь безразлично кивнула ей и села вновь в своё прежнее положение, продолжая гипнотизировать дверь. Не поверила? Или… Или что?

Она просидела так всю ночь, задремав лишь на несколько часов, и я вместе с ней, только по эту сторону монитора. Её голова мотнулась вниз, и Элисса вскочила на ноги, со страхом глядя на дверь. Я же сказал, что уехал… Почему она…хотя бы не заперлась на ключ тогда, если не поверила?

За окном только-только начало светать, щенок в её ногах скулил, может просил еды? Она погладила его по голове, шепнув что-то в волнистое длинное ухо, потрогала повреждённую лапу, осмотрела, снова погладила и затем несмело, то и дело оглядываясь, отправилась на кухню.

Медленно, как на казнь, пошёл туда же. Сил не было не делать ничего. Хотя и что теперь делать я тоже не знал. Понимал, что не она виновата в том, что все мои мечты рухнули, а уж тем более в том, что привыкла ждать подвоха, но наказал-то в итоге её… Ублюдок. Я-таки стал тем, кем она меня считала.

Когда неслышно вошёл, увидел, как сгорбившись, она стояла у раковины и машинально терла бок уже давно чистой кружки губкой. Один, десять, двадцать раз, и, кажется, не планировала останавливаться. Может была всё ещё в шоке или пыталась так успокоиться. Вроде даже не плакала.

Я подошёл ближе, забыв, что она не услышит приближения, ведь её слух отличается от моего.

– Элисса, – позвал тихонько, но всё равно испугал.

Чашка вылетела и разбилась вдребезги. Девочка начала трястись как перед припадком, и я подскочил ближе.

– Тише, тише, это я, не бойся.

Что я несу? Именно меня она сейчас и боится!

– Прости меня, прости, слышишь? – осторожно держал её за плечи. – Я не причиню вреда! Обещаю, маленькая, я не стану делать ничего плохого.

Девочка начала задыхаться, и я вновь и вновь просил её дышать и смотреть на меня, умолял простить и не бояться, хотя и понимал, что если не верила мне прежде, то теперь не поверит тем более. И всё же она немного успокоилась спустя некоторое время. Тогда-то и попросил:

– Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста.

Меня пугало до чёртиков её молчание. Сейчас все остальные мои проблемы казались неважной мелочью. А вот её трясущееся тельце, с которым я повёл себя так грубо и страшно…

И вдруг:

– Мне не нравилось.

– Что?

– Мне не нравилось, что со мной делали там, – выдавила она, а я побледнел.

В груди снова защемило. Она запомнила мои злые слова. И сейчас говорила это так… Лучше бы боялась меня, обвиняла, ненавидела, но не так…

– Элисса, я знаю и не думал так, сказал это от злости и раздражения, прости…

– Мне не нравилось, – повторила она. – Я не смогу так больше. Если Вы… Если Вы отдадите меня…

– Я НЕ ОТДАМ!

– Если отдадите, я умру.

Она продолжала смотреть мне в грудь, не поднимая свой взгляд, наполненный страхом и отчаянием.

– Элисса… девочка моя… я не отдам тебя. Никогда, понимаешь?

И тут заметил, как из её сжатого кулачка капает кровь. Осколок! Она сжимает осколок!

– Разожми руку! Ну же! Что ты делаешь?!

Элисса подняла всё же на меня огромные, полные боли глаза, и не известно, от чего именно было ей больнее, от раны или нашего разговора.

– …не могу…не получается…

Видимо, очередной спазм.

– Я помогу, не бойся, ладно?

Взял её руку в свою и начал разжимать крошечные пальчики, уже полностью покрытые её кровью. Когда удалось, то сам промыл ладонь под водой и… обработал тем, что было рядом. Своей слюной. Так заживёт быстрее. Она не сопротивлялась, позволив мне водить по её раскрытой теперь ладошке с глубокими порезами влажным пальцем.

– Прости меня, я больше никогда не скажу таких ужасных слов. И не поступлю так, как вчера. Обещаю.

Она кивнула. Хотя не поверила. Как не верила и прежде. Я поднял её лицо, заставляя смотреть в глаза.