В поисках случайностей

Одна из комнат в его доме, и определенно место в его жизни – точно было для Риты. Встреча прошла одновременно невероятно и буднично. Было ощущение невероятной неправильности от того, что они встретились только сейчас, но одновременно казалось, что они знают друг друга с детства.

Ян прошелся до своей поляны и немного вокруг, проверил несколько вновь посаженных на днях деревьев. Эмоции от встречи немного успокоились, но он отчетливо понимал, что с нетерпением ждет завтрашнего дня.

Глава 5

МАРК.

Я потерял счет времени. С недавнего времени я понимал, что нахожусь в больнице. Если быть точным, то с момента, как увидел ее в палате. Она была моим ориентиром. Большую же часть времени я спал.

Всю жизнь мы к снам относимся как к промежутку между днями, как вынужденную паузу, продиктованную нашей физиологией. Пытаемся логически трактовать то, что увидим в снах: собака во сне – к добру, выпал зуб – к беде. Не абсурд ли?

Так относился и я. Вернее, вообще никак. До недавнего времени. Мои “приступы” сна, когда я не мог контролировать, когда и где засну начались с того вечера в баре, после которого я проспал три дня.

Тогда и еще несколько раз потом, когда я засыпал на ходу, у меня было ощущение, что меня как в воронку затягивает в никуда. В эти моменты я не помнил ничего: ни снов, ни образов. Просто пустота. А потом я просыпался. Были и обычные ночи с обычными снами, как и раньше. Тут ничего не изменилось, только я стал лучше запоминать события сновидений.

Мне снились берег реки, люди, с которыми я давно не виделся, моя школа, двор, где мы жили с родителями. Часто снился аэропорт и самолеты, хотя летал я редко. Работа мне не снилась. Я стал помнить не один и не два, а все сны, что я видел в обычные дни, до мельчайших подробностей. Каждый раз в моем сне было какое-то высотное здание: небоскреб, телевышка, водонапорная башня или что-то подобное. И каждый раз я знал, что если залезть и прыгнуть с высоты, то проснусь. Так было последние несколько лет, только вот частота снов которые я помнил утром стала увеличиваться лишь в последнее время.

И еще. Под утро, мне снилось одно и то же место. Я никогда не был в пустыне, но видел именно ее. Песок, редкие высохшие растения, кактусы, душный ветер и снова песок. И посреди все этого песочного многообразия был перекресток двух перпендикулярных дорог с расположенными на нем старой автомобильной заправкой и кафе, с названием которого хозяева решили не выдумывать: «Перекресток». Больше всего меня радовала вывеска, чуть ниже названия: «Кафе у дороги», как говориться – для тех, кто в танке.

В «Перекрестке» была одна особенность, которую я заметил только несколько дней назад. Во снах практически никогда не бывает двух одинаковых картинок, двух одинаковых зданий. Если вчера и сегодня мне снилась моя квартира, то обстановка, детали всегда отличаются. Так вот, кафе у дороги, всегда было одинаковым, до мелочей. От слетевшей и высохшей краски колонки с бензином, до фартука официантки.

Менялись только люди. Дальнобойщики, с одинаковыми уставшими лицами и усами, не менее уставшие и побитые жизнью женщины с выцветшими юбками, бродяги – я их называл «серыми». Они были скорее декорациями. Когда к ним обращаешься, то они почти никогда не отзываются. Иногда некоторые из них смотрят на тебя, как будто пытаясь вспомнить, но потом снова занимаются своим делом – едят, разговаривают по телефону или просто сидят.

Меня гораздо больше интересовали другие, их было в разы меньше. Они выглядели так, как будто у телевизора включили яркость, но только на них. Казалось, что они «подсвечиваются» изнутри, я называл их – «цветные». Они появлялись ниоткуда. Только что никого не было, стоило отвернуться на секунду и они здесь. Логики в их появлении не было никакой. Я часто видел девочку лет десяти со скакалкой, которая всегда просила молочный коктейль. Мужчину, закутанного в плащ и сидевшего в углу. Была еще цветная собака или волк, которая не заходила в кафе, но разглядывала нас из окна. «Цветных» могло быть всего пара, а могло быть больше десяти. Почти все они вели себя громко, не стандартно и обращали на себя внимание. Если к «серым» бывало вообще не подходили официанты, то как только появлялся «цветной», к нему или к ней немедленно подходили.

В этой связи, мне интересно было, кем был я. Сказать сложно, потому что иногда меня игнорировали в принципе, а иногда подходили через несколько минут.

Отдельная тема для разговора – работники кафе. Большая, добрая женщина официантка, бармен или повар, точно сказать сложно, он не выходил из-за стойки. И пожилой мужчина в задней, хозяйственной части кафе, ближе к служебному выходу. Не знаю в чем была его главная задача, но периодически он провожал людей в затененную часть помещения  и возвращался один. Остальное время он спал, ну или делал вид. Была еще старушка в старом выцветшем пончо, которая всегда сидела на скамейке снаружи у крыльца, продавала лотерейные билеты и вязала из шерсти пледы.

Если я оказывался в кафе, это означало, что скоро я проснусь. Потому что, когда кто-то заговаривал со мной, я почти сразу просыпался. Сам я не мог ни перемещаться по кафе, ни разговаривать. Чаще всего, я только наблюдал.

Несколько раз во сне я умирал. Это неприятное ощущение, особенно когда ты действующее лицо. Наверное, у всех бывает, что иногда ты видишь сон от первого лица, а иногда наблюдаешь за собой и событиями со стороны. Когда я по тем или иным причинам погибал, всегда переходил в наблюдение от третьего лица. Это происходило без моей воли, может быть как защитный механизм. Или я просыпался или резко переходил в другой сон – такое тоже бывало.

Когда мне попало мячом в голову, я тоже думал, что все, сейчас проснусь. Уже позже, в больнице, я узнал, что это был не сон, и это был обычный футбольный мяч. Потому что помнил я только резкую боль в голове справа и щелчок, где-то в шее. Затем, уже смутно, крики, разговоры. Четким было только ее лицо. Я увидел ее за несколько секунд до мяча. Потом несколько раз в больнице. Кто она, почему разговаривает со мной?

Однажды, проснувшись в палате, я увидел ее и пытался заговорить. Но при попытке открыть рот, всю правую половину пронзила такая боль, что я мгновенно отключился.

Снова «Перекресток». Только на этот раз я оказался там не вдруг. Я был в трехсот метрах от кафе. На мне были старые джинсы и майка, я шел босиком по горячему песку. В горле пересохло, и не было места на теле, где не было бы песка. Даже глаза. Я бы рад был прикрыть из, но песок не давал. Чем ближе я подходил, тем меньше сил у меня оставалось. Все-таки дошел.

Дверь открывалась с трудом, тяжело скрипя, или у меня совсем не было сил. Оглядевшись, я не увидел ничего необычного, потому что бывал здесь сотни раз. И все же, ощущения отличались. Почувствовав на себе взгляд, я повернулся. За столом слева от меня сидел пожилой мужчина в шляпе, которая закрывала глаза, жестом приглашая меня присесть. Я сел.

– Стакан воды молодому человеку! Пожалуйста, – мягко произнес он. Пока я не выпил воды и чуть-чуть не пришел в себя он не поднимал на меня глаз. Я видел только его бороду и шляпу.

– Спасибо, – я поставил стакан на стол. Тогда он поднял глаза. Где-то я уже видел этого человека, по крайней мере, его круглые дорогие очки были мне смутно знакомы.

Говорить мне было крайне трудно. Я открывал рот, но звуков произнести не мог. Когда мне это порядком надоело, я просто, к своему удивлению, сказал:

– Мы могли с вами раньше встречаться?

В этот момент он улыбнулся, показывая ряд белых зубов и треснул меня тростью по лбу.

Было больно. Когда я коснулся рукой лба, произошло следующее. Во-первых, я понял, что вижу сон. Во-вторых, вспомнил, где видел этого мужчину, этот тот самый старик из метро. Если поставить их рядом, то кроме очков и глаз сходства не было, тем не менее это был он.

– Ну ты и болван! – кряхтя произнес он. Понабирали. И что за спешка такая.

Встав, он направился в темную часть кафе к другому старику, который спал. Разбудив его, он повернулся ко мне:

– Ты идешь или будешь дальше глазеть по сторонам?

Я последовал за ним. Ощущения были необычными. Стоило мне задуматься над тем, что я, к примеру иду или двигаю руками, или о чем-то отвлеченном, все вокруг начинало мутнеть и искажаться. В этот момент я получал тростью по голове, и картинка прояснялась. Трогая лоб руками на ощупь, мне казалось, что там вмятина.

Открыв одну из дверей в темной части кафе, мы попали в лес, или парк, полный людей. Чуть меньше было деревьев. Каждое дерево стояло отдельно. Возле каждого из деревьев были люди. Одни сидели в одиночестве или группами, другие гуляли вокруг. Мне хотелось подойти к одной девушке у маленького куста. Она сидела, а плечи подергивались, наверное плакала. Но удар тростью подсказал мне, что у нас другая задача.

– Посмотри мне в глаза! – властно сказал старик.

Когда я посмотрел, он резко развернул меня на девяносто градусов и велел следовать за ним. Мы шли по темной улице какого-то европейского города. Войдя в подъезд, мы попали в мою школу. Выругавшись, старик пригрозил мне тростью, и мы вышли обратно.

– Прекрати свои штучки! – нервно проворчал мой провожатый.

Я заметил, что он изменился: стал меньше ростом, сутулый, слышно было его шумное дыхание. Неизменными остались глаза с очками и шляпа.

Мы шли по горной тропе, по футбольному полю. Каждый раз, перед тем как менялись декорации, старик заставлял меня смотреть ему в глаза, или завязать шнурки, или в очередной раз ударял меня тростью по лбу, что кажется нравилось ему больше всего.

Впереди виднелся мост. Конца его не было видно. Перед тем, как зайти на него, старик передал мне трость, сказав, что очень устал.

– Что бы ни случилось, не отпускай трость. Не касайся ей земли, держи крепко двумя руками. Постоянно держи меня в поле зрения. Чтобы не случилось не смотри по сторонам и не оглядывайся. От того удержишь ты трость или нет, зависит моя жизнь. Трость понадобится мне после моста.

Мы шли. Он впереди, я за ним. Крепко держа трость двумя руками, я смотрел ему в спину. Если он шел слишком быстро и удалялся, мне становилось не по себе, и я догонял его. Звуки, образы, даже погода – все это менялось на границе зрения. Очень хотелось посмотреть, узнать, что же там происходит, но трость горела в моих руках и напоминала о себе. Глаза закрывались от усталости. Все, о чем я мог мечтать, это присесть на пять минут и закрыть глаза.

Все прекратилось в один момент. Я стоял на краю леса, впереди виднелись горы и небольшой дом. Рядом стоял старик, тяжело дыша. Трость уже была у него, – понял я, когда в очередной раз получил ей по затылку.

– Мало того, что сам я для таких подвигов староват, еще и тебя тащить должен, – кряхтя, произнес он.

Его внешность опять преобразилась.

– Ты смешной! – произнес он, несколько мягче.

– О чем это вы? – переспросил я, потому что в его голосе что-то изменилось.

– Стоило мне сказать, что от того, дотащишь ты трость или нет, зависит моя жизнь, как ты начал делать то, что от тебя требуется. Неужели ты подумал, что я доверю тебе свою! Не верь никому, только себе! Хотя, учитывая какой ты болван, то и себе не верь…

Ну и вот и мы – сказал он предварительно легко толкнув меня пальцем в грудь и указав тростью в сторону дома.

Мы пошли в сторону дома. Он не был старинным, но как будто стоял здесь давно. Метров за десять до дома старик остановился, сел, достал из сумки блокнот и начал писать, не обращая на меня внимания. Я вопросительно смотрел на него, ничего не говоря. Через пару минут он сказал:

– Дальше я пойти не смогу. Иди в дом и запомни все, что сможешь. Ничего не трогай. Открывай только те двери, которые открываются. Как только поймешь, что хочешь спать – позови меня.

Дом казался смутно знакомым. Внутри пространства казалось намного больше, чем можно было предположить. Не было ни одной одинаковой комнаты и все же что-то их объединяло. Сначала я обошел весь первый этаж. Попытался подняться на второй, но не мог одолеть лестницу, она казалось бесконечной. После нескольких попыток я почувствовал усталость и прекратил дальнейшие попытки подняться.