Фашисты

– Метро там.

– А, спасибо.

Больше они ничего друг другу не сказали. Шилкин вылез, закурил и перешёл дорогу. «На хрен я вообще с ней встречался?» – подумал он.

Дома было тоскливо и пусто. Шилкин заварил чай, но понял, что не хочет его пить. Вылил в раковину, вымыл чашку и немного побродил по квартире. Спать не хотелось, но он лёг. Ему вдруг почудилось, что прямо сейчас случится что-то плохое. Например, взорвётся дом. Или кто-то выбьет дверь, забежит в квартиру и изрубит его топором прямо на кровати. Мысли были отстранённые, спокойные. Он незаметно уснул и увидел сон, в котором сидел на диване и смотрел, как Риту трахает её новый хахаль. Тот понемногу ускорял темп и разогнался так, что расплылся.

«Ебёт её со скоростью света, гадина», – подумал Шилкин.

Проснувшись, он увидел, что наступила ночь. Под окнами, гремя музыкой, проехала машина. В форточку сквозил ветерок. Пахло осенью. Шилкин подумал, что отпуск скоро закончится.

Через пару недель позвонила Людмила. Был вечер. Шилкин варил макароны на ужин. Есть ему не хотелось. Но он решил, что голодать из-за бабского предательства так же глупо, как и пьянствовать. И аккуратно съедал завтрак, обед и ужин. В промежутках между приёмом пищи он пытался читать, пытался спать, пытался смотреть кино и порнографию, пытался жить обычной никчёмной жизнью. Людмила была первым человеком, позвонившим ему за последнее время. Шилкин обрадовался ей.

– Простите, что беспокою, – сказала она. – Просто не знаю, кому позвонить.

– Всё нормально, – ответил Шилкин. – Что-то случилось?

– Мне плохо, Антон. Мне невыносимо. Я сижу и смотрю на ножи.

– Какие ещё ножи?

– Японские кухонные ножи. Их купил муж. Он любил готовить, знаете.

– Зачем вы на них смотрите? Не смотрите.

– А вы любите готовить?

Шилкин помешал столовой ложкой плавающие в кипящей воде макароны, белые и толстые, похожие на дождевых червей.

– Я как раз сейчас этим занят.

– А я не могу есть. Сил ни на что нет. Всё идёт прахом.

– Ну, ну, – сказал Шилкин. И одёрнул себя. Но в голову больше ничего не пришло.

– Приезжайте. Мне очень страшно и одиноко. Я закажу вам такси. Побудьте со мной немного. Вам ведь тоже страшно и одиноко, правда?

– Где вы живёте? – спросил Шилкин.

– А вы приедете?

– Да.

– Сейчас?

– Да.

Она назвала адрес.

– Вы не обманете?

– Нет, конечно.

– Я жду вас.

Он погасил огонь, вода перестала кипеть, и макароны медленно опустились на дно кастрюли. Шилкин переоделся и вызвал такси. Спускаясь в лифте, он подумал: «Может, всё это не просто так, а судьба? Предопределение какое-то. Может, вообще всё, что происходит, не зря?»

Такси подъехало минут через пять. Шилкин успел выкурить сигарету. Водитель уточнил адрес и дал по газам. Ехал он очень быстро, перестраиваясь из ряда в ряд, игнорируя предупреждения навигатора о дорожных видеокамерах. Наверное, машина была чужая. Или ему тоже было пофигу.

Когда заехали во двор, Шилкин увидел Людмилу. Она стояла рядом с подъездом.

– Туда, – сказал он.

– Жена встречает? Как хорошо, – ответил таксист.

Шилкин расплатился и вылез. Ему вдруг захотелось обнять эту женщину, но он не решился и просто сказал:

– Не стоило выходить. Я бы не заблудился.

– Решила немного подышать, – ответила она. – Из дома толком не выхожу сейчас.

Она жила в трёхкомнатной квартире на втором этаже.

– Если хотите, можете тут курить, – сказала Людмила. – А вы поели? А то у меня только пакет мандаринов и какой-то старый сельдерей. Кофе хотите? Или чаю?

Людмила заметно нервничала и суетилась.

– А вина? У меня есть пино гриджо, есть кагор. Или вы совсем-совсем не пьёте ничего?

– В винах я ничего не понимаю, – сказал Шилкин. – Но, наверное, можно немного выпить.

Он подумал, что бухать из-за бабского предательства и выпивать в компании милой женщины совсем не одно и то же.

Они устроились на кухне. Людмила принесла бутылку и бокал.

– Вы не будете? – спросил Шилкин.

– Нет-нет. Мне сейчас нельзя. На завтра одно дело наметила, голова должна быть ясная.

Он выдернул штопором пробку и налил половину бокала. Людмила внимательно смотрела, как он пьёт.

– Как вам? Нравится?

– Ну, да, – сказал Шилкин. – Хорошее вино.

– Ага. Его любимое.

– Что? Кого? – спросил он. И тут же догадался. – А.