Многоликий странник

– Да, но только по той версии, которую передают из уст в уста и которая теперь красуется на видном месте в хранилище замка. А на самом деле его младшая сестра умерла в детстве, о чем мы узнаем, когда сегодня читаем про то, как Дули оплакивает ни с того ни с сего попавшую под копыта его Руари маленькую девочку. Переписывая историю по заданию Гера и Ракли, Скелли поступил хитро, сохранив основной ход событий, но изменив их порядок или суть. Так родная сестра гибнет по его вине, но в облике никому не известной девочки-простушки, а законная жена превращается в не менее законную сестру и тем самым ее потомки уже не считаются потомками Дули.

– А если они живы? – Хейзит пытался осознать то, о чем говорил старик.

– Кто живы?

– Ну, ее потомки. Разве тогда у Ракли не появятся противники, которые имели бы право оспорить его главенство над вабонами?

– Мне нравится, что ты все схватываешь на лету, – рассмеялся Харлин, хотя ничего веселого в их разговоре Хейзит не видел. – Попал в самую точку!

– Что вы имеете в виду?

– Потомки Лиадран живы и по сей день. Только сами они об этом не догадываются. Потому что их родословная изменена той же рукой, что переписала нашу историю, и повторяет лишь изустные предания, никогда не соответствовавшие действительности.

– Но кто они?

– Я не знаю.

– То есть? – опешил Хейзит.

– Очень просто. Вот Фейли уже понимает, к чему я клоню. С одной стороны, существуют потомки Лиадран как сестры Дули. Ведь по легенде, как мы знаем, она незадолго до своей безвременной кончины сочеталась браком с Рилохом, приставленным Дули охранять его малых детей в замке на время ставшего роковым похода. От него, как считается, берет свое начало род Тивана, командующего мергами.

– Норлан? – поразился Хейзит.

– Что? Ну да, его сын, он самый. Странно, что ты с ним знаком.

– Просто виделись тут как-то в таверне. А кто еще?

– Так получилось, что маленькой девочке, затоптанной конем Дули, молва приписывает брата, а это уже само по себе наводит на размышления: с чего совершенно незначительной фигуре повествования, прославившейся лишь тем, что омрачила расставание Дули с семьей, уделять столько внимания, чтобы придумывать какого-то брата. Удалившись на покой и получив незаслуженную возможность более подробно изучать переписанные мною свитки, я пришел к выводу, что в роли ее брата в Сид’э выступает еще один герой наших сказаний – тот самый Оган, благодаря усилиям которого в Пограничье была построена первая застава.

– И предок Эдлоха, руководившего возведением замковых стен? – догадался Хейзит.

– Не сомневаюсь, что отец рассказывал тебе про него, – кивнул Харлин. – Да, именно он. Таким образом, в Вайла’туне живет два семейства эделей, одно из которых ничуть не менее родовито, чем семейство Ракли.

Собеседники смотрели на него так, будто впервые увидели и теперь пытаются понять, кто этот ехидно улыбчивый старичок, раскачивающийся на табурете.

– А кто-нибудь, кроме вас, вита Харлин, об этом догадывается? – Фейли почувствовал себя обиженным тем, что услышал столь вопиющие подробности только сейчас, вместе с подмастерьем, даже не посвященным в долгую предысторию их с писарем тайных отношений.

– Не просто догадывается, а знает наверняка. Знает Ракли. Возможно, и Локлан. Разумеется, Скелли.

– А Тиван? А Эдлох? – начал было Хейзит.

– Не смеши меня, маго! При том мастерстве, с которым в наши дни многочисленные смерти маскируются под несчастные случаи, любой из них был бы уже покойником. На свое счастье, они никогда не видели оригинала Сид’э и честно верят тому, что говорят не менее узколобые проповедники культов Рилоха и Огана. А я буду последним человеком, который их в этом разубедит. Надеюсь, что и вы умеете держать языки за зубами. И тот и другой живы, пока пребывают в неведении. Но и Ракли может не опасаться их праведного негодования за чудовищный обман и претензий на замок. Представь, что начнется, если написанное в этих безобидных свитках, оригиналы которых давно сгорели в руках того, кто был призван их беречь, станет известно в Вайла’туне.

Хейзит представил и не получил ни малейшего удовольствия.

– Вита Харлин, – сказал он, подумав еще некоторое время, будто воцарившееся молчание тому способствовало, – а мой отец? Это тоже не было несчастным случаем?

Писарь грустно посмотрел на застывшего в ожидании ответа юношу и пожал плечами.

– Этого я тебе наверняка сказать не могу. Как ты понимаешь, он погиб уже после того, как меня удалили из замка.

– Но ведь он дружил с вами, общался. Неужели вы не слышали от него ничего такого, что могло бы заставить вас думать, что его убили? Вы рассказывали ему то, что рассказали сейчас нам?

Харлин покачал головой.

– Нет, не рассказывал. И может быть, в этом была моя ошибка. Если бы он знал коварство Ракли и его приспешников, то и вел бы себя осторожнее. А я молчал, не желая ему навредить лишними знаниями.

– Но мы считаем, – снова взял слово Фейли, глядя на писаря, словно спрашивая его разрешения продолжать, – что всех неугодных Ракли людей рано или поздно постигала одна и та же участь. У меня у самого когда-то погиб отец, и я до сих пор не знаю, почему. А первой жертвой, о которой красноречиво умалчивает наша история, был Эриген. И мы…

– Вам не кажется, что кто-то стучит в дверь? – прервал его Харлин.

Все замолчали и прислушались.

Действительно, сверху доносились настойчивые, но не угрожающие удары в дверь.

– Я пойду, посмотрю, – вызвался Фейли.

– Хорошо, только не открывай. Лучше пусть думают, что мы все ушли, чем увидят, где мы находимся.

Фейли осторожно выбрался по лестнице из подвала. Через несколько мгновений в проеме появилась его перевернутая голова.

– Это Велла, твоя сестра. Что будем делать?

– Что ей надо? – вырвалось у Хейзита, меньше всего ожидавшего подобного поворота событий. – Ей что, делать нечего?

– Спроси у нее сам.

– Будет лучше, если мы дадим ей уйти, – заметил Харлин, на всякий случай сворачивая свиток и убирая его обратно в бутыль. – Если только она ни поднимет такой шум, что сбегутся все соседи.

– Хейзит! – услышали они с улицы женский голос. – Я знаю, что ты здесь! Открой!

– Тэвил! – выругался Харлин. – Хейзит, иди открой ей, чтобы она не кричала на всю округу, только постарайся не впускать внутрь, пока мы не закроем подпол.

– Вита Харлин, оставайтесь здесь, – предложил Фейли. – А я сверху прикрою вход сундуком, пока она ни уйдет.

Хейзит уже был на лестнице и карабкался наружу.

– Ну, что стряслось? – спросил он, приоткрывая дверь и загораживая собой вход. – Что расшумелась?

– Приходили люди из замка, – выпалила девушка, понизив голос до шепота. Она раскраснелась и явно нервничала.

– За мной? Что им было надо?

– Нет, они искали Фейли.

Хейзит невольно оглянулся на арбалетчика, который в этот момент задвигал на место сундук. Услышав свое имя, тот выпрямился и недоверчиво посмотрел на свои руки. На лице его возникла рассеянная улыбка. Сделав знак Хейзиту пропустить гостью, он сел на сундук и почесал заросший подбородок. Велла вошла и, не обращая внимания на тяжелый воздух, с порога поведала о том, что в таверну нагрянули какие-то наглые виггеры, чуть было не перевернули все вверх дном, а на вопрос Гверны о том, кого они ищут, сказали, что по их сведениям здесь ночевал беглец из Пограничья.

– И ты решила, что беглец – это я? – невесело усмехнулся Фейли.