Сакура

Во время одной из проверок я, не дождавшись обхода и переклички провалился в спасительный дрём из которого меня вывел раздражённый крик надзирателя-Вани и тормошение за плечо Виктором. Я плохо соображая вскочил и промямлил, что-то нераздельное. На меня написали бумагу о нарушении режима содержания, которая грозила наказанием в виде заключения в карцер-однако его не последовало, выписали лишь предупреждение на первый раз. Но Ваня от меня не отстал-наоборот, начал провоцировать, увидев во мне жертву для своих садистских забав.

Так, когда я остался в камере один во время своего дежурства, когда все остальные пошли на прогулку-тот заскочил в камеру и без повода избил меня. Оказать ему достойное сопротивление в моём состоянии я просто не мог, да это и не имело бы смысла, а только лишь ухудшило моё положение. Обида, унижение и ярость от бессилия терзали меня. Преследования и притеснения со стороны Вани не остались незамечены окружающими-тот старался каким-либо образом унизить или спровоцировать меня на ответные и необдуманные действия. Сокамерники сочувствовали, но помочь и защитить каким-либо образом не могли.

Поведение этого надзирателя неоднократно замечалось и его коллегами и те не раз делали ему замечания, однако он проявлял своё истинное лицо, когда никого не было рядом, упиваясь своей властью. Как я упоминал уже ранее-было два таких надзирателя: Ваня и Гусь, и попасть в поле их зрения считалось почти что самоубийством. Ходили слухи, что они вдвоём забили до смерти не одного заключённого в карцере. Иногда среди ночи в тишине слышны были громкие крики, доносящиеся из глубин тёмного подвала, вселяющие ужас в души заключённых.

После краткосрочного свидания с матерью и бабкой, меня попросила женщина-надзиратель помочь ей принести коробки с передачами для заключённых, отказать ей я разумеется не мог. Я взял указанную ею коробку в руки и впервые за полгода заключения имел возможность держать руки не за спиной, а перед собой и смотреть не только под ноги. Уже забытые ощущения напомнили немного, что я всё же оставался человеком, а не скотом.

Впереди шла та женщина, открывая решётчатые двери, а за мной шествовал Ваня, явно замышляя какую-то очередную свою подлую провокацию. Однако повода для недовольства он не получил, чем расдосадовал —я не споткнулся и не упал на лестницах, хотя он пару раз и пытался сделать мне подножки. Остановившись перед камерой, женщина сказала мне, чтобы я поставил довольно тяжёлую коробку возле стены-я подчинился и выполнив её просьбу выпрямился, заведя рука за спину. Ваня с противной ухмылкой смотрел на меня сбоку, немного покачивая своей дубинкой и хлопая ею по своей ноге-очевидно ему нетерпелось пустить её в ход. Заметив это женщина громко и требовательно окрикнула его:

– Ваня!

Тот, довольно ухмыляясь и нагло глядя на меня, спросил:

– Ну… и за что же мы сидим?

– За убийство! -довольно резко отрезал я, не желая с ним вообще разговаривать. Тот удивлённо переспросил, как-будто не поверив мне:

– И кого же ты убил?

– Вора! -выдохнул я с ненавистью. Женщина удивлённо и с интересом взглянула на меня-удивился и сам дубак.

– И тебя что-посадили за это?..Сколько дали?

– Восемь лет… -тихо ответил я пробуя эти слова на вкус и осмысливая их значение. Удивлённый и явно оторопевший Ваня, озадаченно задумался-вполне очевидно он считал, что перед ним стоит какой-то насильник, хулиган или вор. Его отношение ко мне чуть заметно изменилось, оставался лишь вопрос в какую сторону и надолго-ли. Наконец дверь в мою камеру открыли и я с облегчением избавился от гнетущего общества в его лице. Позднее я слышал, что их обоих нашли и убили бывшие заключённые, не забывшие и не простившие их издевательств. Что ж… жестокость-порождает жестокость и тут удивляться нечему. А умышленное и осознанное издевательство над теми, кто не может достойно ответить и дать сдачи-на мой взгяд заслуживает наказания…

Когда пришло время этапирования и были названии наши фамилии с Виктором, я даже вздохнул с облегчением, понимая что своего рода освобождаюсь от опостылевших стен тюрьмы и преследования садиста-надзирателя…

Моим попутчиком, как я упоминул-оказался Телицин Виктор, с которым мы вместе сидели в осужденке, так называлась та камера. Мы с ним подружились, съев уже не одну пайку баланды и во время этапа тоже старались держаться вместе. Погрузив нас в автозек вместе с остальными заключённими, нас привезли на вокзал, где пересадили прямо в поезд из машины, подогнанной вплотную к вагону. Конвоиры сверяли сопроводительные документы с личностью, назвав лишь фамилию-остальное мы называли сами-имя, отчество, статья и срок.

В вагоне нас распределили по своего рода купе-камерам и здесь нам с Виктором повезло оказаться вместе. Публика была нам совершенно незнакома и абсолютно разношерстна-имелись и рецидивисты. Кормить здесь не кормили, так как дорога была не так уж и далека. Ехать нам предстояло в Ижевск, где проходил ещё один этап пересылки. С кипятком здесь тоже было довольно проблематично, однако зеки народ находчивый и снова в ход пошла бумага и тряпки, сжигая которые можно было вскипятить воду в металлических кружках, ручки которых были предусмотрительно обёрнуты тряпками или просто-напросто переплетены толстыми сплетёнными между собой нитками. Довольно скоро по коридору пошёл запах горелого и конвой начал метаться туда-сюда, стращая ударами дубинок по решёткам и требуя прекратить данное пожароопасное безобразие. Однако на них мало кто обращал внимания, прекрасно понимая, что встреча с ними закончится сразу же по прибытию на место.

Спрятавшись на третьем ярусе деревянных нар-заключённые продолжали своё дело и как правило успевали доводить его до конца, всыпав в кипящую воду порцию заварки. Количество осужденных явно превышало количество мест в столыпинских вагонах-поэтому в купе практически невозможно было провернуться, что весьма затрудняло наблюдение конвоиров за нами. Разумеется мы использовали этот фактор в свою пользу. А те, в конце-концов плюнули на нас и приоткрыли форточки в проходах-из камер окон на улицу, разумеется не предусматривалось.

Конвой удалился в свои купе и лишь изредка один из них проходил по вагону наблюдая за нами и стащая ударами дубинки по решёткам. Через 2—3 часа нас понемногу начали водить в туалет-по несколько человек. Когда подошла наша очередь, мы бегом оказались у туалета и по одному посетили его. Войдя внутрь я было попытался закрыть за собой двери по привычке, за что сразу же получил несильный удар дубинки по плечу:

– Не закрывать! -проорал конвоир и в подтверждение своих слов выставил вперёд ногу, подпирая двери в туалет. Я справил свою нужду, опорожняя кишечник и мочевой пузырь, уже готовые лопнуться от их содержимого. Некоторые заключённые не выдерживая наполняли фикалиями целлофановые пакеты, которые затем выносили с собой и выкидывали в туалете. Если такое происходило по малой нужде, то это было ещё более терпимо, но если нужда было более большей, то вонь в камере поднималась такая, что соседи начинали возмущаться и шпынять виновного в отвращении закрывая нос и задыхаясь.

Справляя свою нужду я ещё позлорадствовал про себя, представляя насколько конвоиру приятно лицезреть данное зрелище…

По прибытию к месту назначения нас таким же образом погрузили в автозеки и повезли. Уже была поздняя ночь. Видеть куда нас везут мы, разумеется, не могли. Дорога была довольно долгой и иногда на ухабах нас подбрасывало и кидало из стороны в сторону, как-будто утрамбовывая человеческую массу-и здесь нас впихали под самую завязку так, что ступить и продохнуть было невозможно. Наконец мы прибыли к месту, это было понятно по грохоту открывающихся и закрывающихся многочисленных металлических ворот, и после некоторого ожидания черёд дошёл и до нашего транспорта. Вываливаясь из автозека на улицу мы с радостью вдыхали свежий ночной воздух, однако радость эта длилась недолго-сразу же оказавшись на улице нас прогоняли через коридор конвоя с автоматами, нацеленными на нас и с собаками на привязи. Тем, кто мешкался или, не дай бог, уронил свои вещи, либо падал-можно было не завидовать, ибо на него тут же обрушивался шквал ударов дубинок и собаки озверело щёлкали зубами у самого носа или тела в непосредственной близости, лишь чудом удерживаемые конвоирами. Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы мы оказывались в мрачных и бетонных стенах Ижевской тюрьмы.

Немного прогнав по коридорам нас заперли в довольно большой камере, однако и здесь количества свободного места было недостаточно-даже присесть было невозможно. Через некоторое время вновь распространился запах горелого, а табачный дым появился почти сразу и заполнил камеру так, что дышать стало невозможно. Сквозь туман еле-еле виднелись тусклые лампочки на потолке в решётчатом абажуре и капли влаги с обшарпанного и мокрого потолка то и дело срывались вниз, падая на нас.

Где-то через час-полтора нас начали вызывать по фамилиям и выводить из камеры небольшими группами-началась толчея и сумбурное движение. Постепенно становилось более свободно, но и это продлилось недолго. Вскоре в числе названных прозвучала моя фамилия. Ответив, как того требовали конвоиры я начал пробиваться к выходу, таща за собой свои пожитки. В коридоре также находились конвоиры, однако собак было уже значительно меньше. Как правило в таких целях использовались немецкие овчарки и лишь иногда можно было увидеть какую-либо другую породу, сродни волкодавам. Мне приказали встать лицом к стене рядом с остальными вызванными, красноречиво указав дубинкой на отведённое место. К нам присоединилось ещё несколько человек, включая и Виктора, к нашей общей радости, которую можно было увидеть в его глазах, да и в моих, я думаю-тоже.

Укомплектовав группу, нас повели куда-то, то и дело останавливая, чтобы открыть или закрыть бесчисленные решётчатые двери. Коридоры здесь были более просторны, чем в Глазовской тюрьме, но потолок более низкий. Вскоре нас ввели в камеру и захлопнули за нами двери. Камера было большой, но количество людей, содержащихся в ней не подавалось описанию. Более пронырливые из нас бросились к свободным местам, занимая ещё не занятые нары, расталкивая друг-друга. Мы с Викторм не сообразили вовремя и остались на месте. Небольшой пятачок возле двери освободился и я, оглядевшись по сторонам, нашёл более-менее свободное место на полу, рядом с какой-то группкой сбившихся в кучку людей.

Поставив на пол свои сумки я с облегчением присел на них-ноги уже дрожали от напряжения, тем более, что толком передвигаться у нас не было возможности за 9 месяцев содержания в тюрьме-моё следствие и судебный процее, включая ожидание на ответ кассационной жалобы, заняли именно этот период времени. Некоторые ожидали решения своей участи и того дольше-сколько же сидел Виктор я не помню, но по-моему больше меня. Я жестом пригласил Виктора присоединиться ко мне, указав на свободное место рядом. Однако ко мне подошёл уже пожилой человек и как бы невзначай спросил:

– Ты что-обиженный?

Я отрицательно и в ужасе затряс головой-обиженными называли тех, кого опустили в тюрьме или тех, кто являлся гомосексуалистом по свободе.

– Здесь же обиженные сидят, -предупредил он меня и я тут же вскочил с места и шарахнулся от них, как от чумы, схватив свои вещи. Подойдя к Виктору я задумался, где бы нам расположиться, оглядываясь по сторонам. На наше счастье нас окликнул какой-то довольно симпатичный мужчина с усами:

– Эй, идите сюда! -он указал место возле нар, на которых сидел сам и ещё несколько человек. Мы подошли к нему и расположились прямо на полу, усевшись на наши сумки. Наконец-то мы имели возможность немного передохнуть и переревести дух.

– Глазовские? -спросил нас тот, с усами, который подозвал нас к себе.

– Да, Глазовские… -ответили мы, надеясь что оказались вместе с нашими земляками. Так оно и было.

– Будем знакомиться, я-Сергей, -представился он и протянул руку для рукопожатия.

Я с готовностью крепко пожал её:

– Костя, -его пожатие оказалось довольно сильным, чего нельзя было сказать о щюплом на вид телосложении.

– Виктор, -представился ему и мой друг по несчастью.

– Тебя за что? -обратился ко мне Сергей.

– 108-я, часть 2-я… -ответил я, фразой которая уже чуть ли не на автомате выскакивала у меня при подобном вопросе. Тот с интересом взглянул на меня.

– Сколько дали?

– Восемь лет, -ответил я упавшим голосом, не представляя себе как можно отбыть такой срок.

– У меня та же самая статья… -промолвил он и, немного помолчав добавил:-Но 5 лет.

Я с некоторой завистью взглянул на него. Сергей поинтересовался у Виктора про статью и срок, но узнав, что тот сидит за грабёж и приговорён к 4,5 годам лишения свободы потерял к нему всякий интерес-чем-то я заинтересовал его и это было заметно сразу. Он начал расспрашивать меня о подробностях моего преступления и немного выслушав то, о чём я рассказал, произнёс:

– Да слышал я про тебя!..Ты тот самый охранник, который завалил вора!

– Угу… -немного удивлённый согласился я, не счёв нужным спорить с ним относительно выводов. Впрочем удивляться особо было и нечему-Глазовская тюрьма не настолько велика, несмотря на то, что общение с соседними камерами было ограниченно и сведено к минимуму, слухи в ней распространялись довольно быстро.

– А ты? -задал я встречный вопрос.

Тот кратко изложил свою историю, о которой мы с Виктором тоже слышали. Рецидивист Рауль, с которым мы вместе сидели с осужденке, как-то поведал нам о том, что бывший десантник, служивший в десантно-штурмовой бригаде, одним ударом разорвал потерпевшему селезёнку. Спор между ними возник относительно карточной игры и долга, который потерпевший проиграл. Мы ещё немного поговорили о наших преступлений, поведав друг другу некоторые подробности и обсудив действия следствия и судебного процесса, как вдруг Виктор, сидевший до этого тихо и молча, о чём-то сосредоточенно задумавшись и глядя невидящими глазами в пол перед собой, громко воскликнул:

– Ба-а-а!..Кого я вижу! -он вскочил с места и бросился с рукопожатиями и обниманиями к парню, лежащему на втором ярусе и до этого тихо наблюдающим за нами сверху. Тот ощерил свой рот рядом редких и гниющих зубов неким подобием улыбки давая понять, что и сам рад этой встрече.

– Вы что-знакомы? -как-бы невзначай спросил Сергей, с пренебрежением и чуть ли не с брезгливостью бросив косой взгляд на них.

– Да это мой подельник! -поделился своей радостью Виктор. Сергей что-то пробубнил про себя неодобрительным тоном. Далее они начали общаться между собой, о чём-то расспрашивая друг-друга и рассказывая некоторые детали. Мы не стали их перебивать, прислушиваясь к их разговору. Я тоже был несколько удивлён отталкивающей внешностью подельника Виктора, но попытался скрыть своё к нему отношение, разделяя мнение Сергея.

– Ну и подельника ты себе нашёл! -высказал своё мнение тот, воспользовавшись возникшей паузой в их разговоре и все невольно рассмеялись. Виктор, казалось бы немного обиделся даже, а его собеседник что-то пробубнил неразборчивое, обиженно взгянув на Сергея и отвернувшись от него. К нам подошёл один из заключённых, осторожно неся перед собой горячую кружку с кипятком и держа её какими-то тряпками. Мы заварили чифир и стали ждать, когда чаинки осядут на дно.

– Будем держаться вместе! -заявил наш новый знакомый Сергей, взявший на себя обязанности лидера в нашей кампании. Возражать никто не стал и все согласились с его выводом, понимая, что так будет лучше и легче всем.