Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Зря он так перепугался предупреждения своего коня. Эта встреча была настоящим подарком судьбы. С таким спутником юноше можно было не бояться ни погони, ни незнакомой местности.

Последний раз Олег видел витязя на победном пиру в Менске. Который и захвачен-то был главным образом благодаря воинской сметке и доблести Шебарши. Ведь это именно он, разведывая городские окрестности, обнаружил водяную мельницу. Именно ему в голову пришла идея – по-тихому засесть там с отрядом, пока главные силы выдвигаются в долину, а потом ударить по воротам, когда их некому будет защитить. И именно он со своими кметями и претворил этот план в жизнь.

Соответственно на пиру его больше всех и славословили. В его честь поднимали кубки и звучали заздравные речи. А местный бард уже плёл вирши, в которых возносил ему хвалу. Что сильно задевало Ярополка – старшего сына великого князя, который считал себя главным героем недавней битвы. В итоге, изрядно угостившись ставлеными медами, княжич не сдержался и после очередного комплимента в адрес Шебарши громогласно заявил, что невелика доблесть – залезть под прикрытием тумана в веже, прятаться там всё сражение, а потом разогнать горстку криворуких горожан.

Многоголосье на время утихло. Все ожидали, что Пустельга вспылит и наговорит Жеребцу дерзостей, после которого дело неминуемо закончится поединком.

Но всё вышло иначе. В отличие от Большого меча, воевода первой отцовой дружины на хмельное не налегал. Видимо поэтому дело до кровопролития доводить не стал. Но и урона чести потерпеть не мог. Шебарша встал, и, не глядя на Ярополка, торжественно поклялся, что не проведёт в Менске ни одного часа, пока город не будет освобождён от осады. После чего вышел из пиршественного зала.

С тех пор он ревностно выполнял свой обет, в одиночку рыская по окрестным холмам. И то, что он сейчас наткнулся на Олега, было сродни чуду.

Княжич сбивчиво рассказал витязю о последних событиях, в которых ему довелось участвовать. Тот присвистнул и почесал нос.

– Да-а-а! княжич, нашебаршил ты себе приключений полон рот!

Юноша с надеждой посмотрел на Пустельгу.

– Не боись, – успокоил тот. – Отведу я тебя обратно. Это мне в Менск нельзя. А тебе-то можно. – Он усмехнулся. – Только боярину Колюте на глаза лучше не попадаться…

И Шебарша заразительно захохотал, обнажив белые зубы.

Прежде чем тронуться в путь они остановились на привал. Витязь достал из под седла размягчённые куски мяса добытой им козули. Олег в ответ угостил его припасёнными сухими лепёшками, луком и сытой из кожаной фляги.

Козлятина была немного жёсткой, но вполне съедобной. Лепёшки оказались куда твёрже. Чтобы разжевать, их пришлось размачивать в медовой воде. Вот она-то была хороша! Что-что, а сыту беззаконные менчане делать умели.

Подкреплялись основательно – дорога предстояла неблизкая. Обратно до Менска ехать было не меньше суток. Главное было, как объяснил Шебарша, после того как они перекусили – следовать точно на закат и держаться полуденных склонов.

Двигаться в указанном направлении оказалось несложно – в этой местности гряды холмов тянулись как раз с заката на восход. А вот если бы богам, когда они их творили, вздумалось бы расположить возвышенности немного по-другому, то сейчас Олег и Шебарша замучились бы объезжать каждую преграду.

Полдня пути прошли в спокойствии. И это было удивительно, учитывая, что княжича, как он думал, сейчас должны были разыскивать, по крайней мере, несколько десятков полочан. Однако за всё это время двух всадников потревожила только дюжина рябчиков, выпорхнувших из под снега и пронёсшиеся перед самыми конскими мордами. Шебарша ловко изогнулся в седле и поймал за крыло одну из птиц. Тут же на ходу он сноровисто оторвал ей голову, слил кровь и бросил тушку в перемётную суму – изжарить на следующем привале.

Спокойная жизнь закончилась, когда они выехали к излучине небольшой речки. На его гладкой поверхности творилось недоброе – четверо кметей, рассыпавшись веером, гнали загоном одного. Причём тот явно им уступал. Вой шатался в седле, словно находился на последнем издыхании. Его лошадь была вся в мыле, а заводной то ли не было вовсе, то ли её отбили во время погони. Лёд за всадником пятнали бурые пятна крови.

Скакуны же загонщиков выглядели довольно свежими, как и они сами, хотя заводных при них тоже не было. Преследователи явно принадлежали к вражескому стану. На это указывал сине-циановый цвет конских попон. Возможно, это даже были люди Волха – знаменитого княжича-оборотня. Те самые легендарные кмети, которые, как пелось в виршах Баяна, волками рыскают по тайным лесным тропам, и рысями падают на спину врагам. Это значило, что обессиленный вой на усталом коне, кто бы он ни был – волей или неволей союзник полуденных князей. И надо было его выручать.

Шебарша начал действовать прежде, чем Олег успел даже хоть что-то подумать по этому поводу. Он пустил своего каурку в намёт, на ходу перехватив короткое копьё, висевшее у седла, в боевую позицию.

Чтобы сильно от него не отстать, княжич принялся шенкелями подгонять своего вороного. Шпорить его он не рискнул, чтобы тот не заржал и раньше времени не привлёк внимание противника. Правая рука юноши потянулась к налучу, в котором таилась боевая снасть. Её он, правда, натянул почти сутки назад, и тетива, скорее всего, ослабла. Но на короткой дистанции могла сгодиться и она.

Пустельга вырос за спиной полочан подобно птице, которая дала ему своё прозвище – так же неумолимо и грозно. В его руке мелькнуло копьё.

– А-а-ар-р-рх-х-х! – один из кметей изверг из горла тугую струю крови и мешком повалился на конскую шею.

Жеребец убитого какое-то время по инерции продолжал скачку, но потом, больше не чувствуя понуканий, засбоил и перешёл на шаг.

Оставшиеся полочане тут же заметили потерю товарища. Быстро переглянувшись, они мгновенно приняли решение – как действовать дальше. Один из них продолжил погоню, а двое других повернули коней в сторону Шебарши. Их логика была ясна – с измученным беглецом справиться и один, а против нового противника лучше было использовать численное большинство. А княжич, при всём его воинском умении, на полноценного соперника не тянул.

Изъян в логическом построении был только один – они не знали, КТО им противостоит. Против доблести Пустельги такое преимущество практически ничего не значило. Он обрушился на полочан прежде, чем те успели напасть на него. В руках витязя несколько раз мелькнул топорик-клевец на длинной рукояти.

Олег к тому времени как раз успел наложить стрелу желобком на тетиву и растянуть её до уха, выцеливая участок тела, не прикрытый доспехами.

Ф-фух-х-х! Оперённая снасть унеслась к цели. И вонзилась прямиком в посланное место – под ключицу полочанского кметя. Изо рта у того хлынула кровь. Но произошло это уже после того как оружие Шебарши надрубило тому загривок.

Убийства первого врага не состоялось. Не считать же Олегу таковым зарубленного вожака сиволапых ополченцев-болотников!

На круп коня опрокинулся второй полочанский вой. Не так уж и лихи эти хвалёные волховы кмети!

Пустельга меж тем и не думал останавливаться. Походя изрубив в песи двух матёрых головорезов, он не на миг не замедлил разбега своего коня. Его целью был последний из врагов, продолжавший погоню.

Но тот сообразил, что живым из схватки с этим витязем ему не уйти, и предпочёл остаться живым трусом – развернул коня и нырнул на нём в проход между холмами. Видимо рассчитывая, что муж, за которым он до этого гнался, для его преследователей важнее его скромной фигуры.

Он не ошибся.

Тут же забыв о его существовании, Шебарша поспешил настигнуть шатающегося от усталости воя. Олег за ним едва успевал – его воронок заметно уступал могучему каурке и в силе и в махе.

Попона на коне беглеца была незнакомой юноше оранжево-чёрной расцветки. Он решительно не мог припомнить князя, боярина или витязя из правдивых земель, кому она могла бы принадлежать. Всадник остановился. Но не потому, что увидел в двух незнакомцах своих союзников. Его глаза, похоже, совсем перестали что-либо различать. Когда юноша и витязь подъехали поближе, поняли почему.

Этот муж получил опасную рану. Перевязать которую, видимо, не было возможности. Поэтому он и истёк кровью. Ею был пропитан весь его плащ. Шатаясь, вой сорвал с пояса продолговатый кожаный пенал и протянул его прямо перед собой, прохрипев при этом:

– В Ме-енс-ск… Великому князю-у-у…

Его глаза остекленели, и он мешком рухнул на землю.

Шебарша подъехал, свесился с седла и подхватил пенал.

Оттуда он извлёк на свет тонкий кусок испещрённой резами бересты.

Пробежав по ней глазами, витязь изумлённо присвистнул.

После чего сдвинул шелом на лоб и почесал затылок.

– Да-а-а, княжич, нашебаршили мы с тобой приключений! В Менск то тебе, похоже, одному придётся ехать!

Олег изумлённо выдохнул…

Вот тебе и раз! Почему?

– А того кметя мне придётся догнать! И убить!

Берег реки Неспанки

До чего же боги порой хитро прячут свои истинные замыслы, маскируя под внешней непритязательностью великую красоту! Так мерзкие болота таят в себе железную руду, из которой коваль может справить добрый меч или топор. А в тёмных подземных пещерах, в которых здравомыслящему мужу вроде бы и делать нечего, скрываются драгоценные самоцветы.

А случается наоборот – на вид красиво, а по сути – гадость гадостью. Бывает, глянешь на зелёную лужайку – душа возрадуется – так лепо. А ступишь ногой – угодишь в трясину. Или взять гадкое растение омелу – торчит красивый кустик в ветвях – залюбуешься. А он тем временем соки из дерева сосёт – превращает зелёного исполина в гнилой остов.

Так и с людьми. Может статься, обычай народа покажется непонятным или вовсе глупым, а на деле – таит в себе глубокий смысл и великую пользу. Или напротив – трубит племя повсюду о деяниях своих великих предков, а в нём самом мужи – подлец на подлеце. И оказывается на поверку, что истории эти – вранье. Потому что не могут у славных пращуров быть столь бесталанные потомки.

Взять хоть тех же бобровичей. Может когда-то в древности у них и была война с навьими и ползучими болотными гадами, от которых пришлось укрываться в свайных домах. А возможно, они просто со страху приняли за нечисть очередных находников, которые выгнали их с насиженных земель. В любом случае с тех пор миновала уже немало веков. Леса давно отступили на полуночь, а болота на закат. Всяк знает, что старый обычай хорош до той поры пока не начинает мешать. А если какое-то племя продолжает за него упорно цепляться, то значит, оно наверняка почти сплошь состоит из дремучих дикарей. Народ, который не хочет жить по новому, неминуемо проигрывает другим, которые этого делать не боятся. Поэтому и бобровичей в последние века покоряли все, кому только было не лень забираться в их дебри. Сопротивления они не оказывали почти никакого. Может быть, для самооправдания они и придумали себе древнюю войну с навьими. Неважно, мол, что сейчас нас бьют! Зато наши предки когда-то – ого-го!