– Против вашего. Нельзя жениться ни слишком рано, ни слишком поздно. Одинаково скверно, а вам и подавно. Вы еще не перегорели.
– Вы преувеличиваете опасность. Во-первых, никто нас не остановит, если…
– Если вы друг друга достаточно измучаете?
– А во-вторых, я люблю свою невесту.
– Любите? Вам кажется, что вы любите!
Нина Сергеевна говорила с участием, точно мать с сыном. Этот тон раздражал Николая.
– Вы не верите?
Она тихо покачала головой.
– «То кровь кипит, то сил избыток…» [72 - «То кровь кипит, то сил избыток…» – из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Не верь себе» (1839).] Еще сколько раз вам будет казаться!
Николай стал говорить о Леночке, о том, как он Леночку любит. Он рассказывал, какая Леночка замечательная девушка, сколько в ней ума, энергии, оригинальности, самоотвержения, и, увлекаясь искренним образом, не жалел красок для ее возвеличения. Ему как будто хотелось уверить и себя и Нину Сергеевну, как он любит Леночку, и, когда он говорил о Леночке, слова его звучали такой страстью, такой нежностью! Нина Сергеевна жадно слушала. Казалось, эти горячие слова любви подействовали и на нее. Она как-то притихла, не спуская глаз с возбужденного лица Николая.
– Теперь вы убедились? – воскликнул Николай, оканчивая свою горячую исповедь.
– Нет!.. И знаете ли что? Я готова пари держать, что вашу свадьбу легко расстроить.
– Уж не вы ли? – насмешливо спросил он, весь вспыхивая.
Она подняла на него серьезное лицо, только глаза ее странно улыбались.
– Да хоть бы и я!
– Попробуйте!
– Вы уж забыли деревню?..
– Что прошло, то не повторится! – резко сказал Николай.
Нина Сергеевна усмехнулась.
– Будьте спокойны, я пошутила. Я с вами больше не сделаю опыта! – тихо проронила Нина. – Довольно и прежних.
– А их было много?
– Бывало.
– И все удавались?
– Иногда! – задумчиво протянула Нина.
Николай вспомнил слова отца об одном молодом человеке, который застрелился из-за этой женщины, и ему хотелось спросить об этом опыте, но, взглянув на Нину, он не решился. Грустным выражением светились теперь эти насмешливые глаза.
– Странная вы, Нина Сергеевна! – прошептал Николай.
– Странная? Говорят! И не то еще говорят!.. Пусть говорят! – прибавила она равнодушно. – Не все ли равно?.. Так вы женитесь, Николай Иванович? Что ж, с богом! Не вы первый, не вы последний…
– Уж докончите: делаете эту глупость?
– Пожалуй, что и так!
– А я все-таки попробую!
Она тихо усмехнулась.
– Да вы не сердитесь! Пожалуйста, не сердитесь и не примите моих слов за кокетство! – прибавила она, дотрогиваясь рукой до его руки. – Этого бы еще недоставало! Я в самом деле за вас боюсь. Вы, сколько я вас знаю, впечатлительны, легко увлекаетесь и к тому же… Говорить ли?
– Говорите.
– Самолюбивы, очень самолюбивы. Вас гложет червь. Вы ждете от жизни чего-то особенного. Вам хочется славы, вам хочется известности. Не так ли?
– Положим, и так.
– Вот в том и беда! Вам показалось, что вы любите, и вы, недолго думая, руку и сердце.
– Что же дальше?
– А дальше вот что. Если бы будущая ваша жена была похожа… ну, положим, на меня, такая же скучающая натура, тогда ничего, не беда. Мы бы скоро надоели друг другу и разошлись в разные стороны; но ваша невеста, сколько я знаю, не такая. Она лучше нас с вами! Она любит, верно, вас так, как мы с вами не умеем, так, как, говорят, можно и должно любить.
– Говорят, – подчеркнул Николай.
– Да, говорят! Ну, и что ж тогда? Вы сделаете одним несчастным человеком больше. Вот и все!
– Какая мрачная картина! Разве можно знать, что случится? Я люблю, а что будет вперед… будь что будет!
– Будь что будет. Вот Лаврентьев ваш так бы не сказал. Он любит, а кто любит, тот так не говорит!..
– А как же?
– Иначе…
– Вы слышали, как?
– Полно шутить! А впрочем, не верьте мне… право… Я сегодня мрачно настроена и, быть может, слова мои слишком жестки… Согрейте их в вашем любящем сердце, и дай бог вам славы, хорошеньких детей и согласия!.. – сказала она как-то задушевно.
– Вы нынче в особенном настроении.
– Так, стих такой напал, желать всем счастья! – улыбнулась она.
– А самой не давать ни другим, ни себе?
– Кому как… Однако давайте лучше чай пить…