Кара Булганака. Роман

Когда все немного стихает, в руинах откапываются живые, кому посчастливилось уцелеть… Раненые почти все погибли.

Кагин, еле поднявшись на ноги, качается из стороны в сторону, с потерянным остекленевшим взглядом в одну точку, «висит» как привидение, вероятно контуженный…

Устрицкий ворочается, наполовину заваленный острыми обломками. Елкин выбирается, изворачиваясь, как ящерица, из под огромной рухнувшей плиты, и осматривается… Все трое в ссадинах, рваных шрамах и кровоподтеках, посеченные осколками камней. В белесом слепящем проходе вырастают зловещие нависающие фигуры немцев. Мгновения – автоматные и пулеметные очереди разрезают пыльную взвесь и секут, рикошетя по скалам.

– Комиссар, пригнись! – Елкин отталкивает Кагина в темноту… Прижимается в выемку скалы, и достав из кобуры ТТ, начинает остреливаться… – Боря, ты как там?

– Порядок! – хрипит Устрицкий, – Один момент…

Сержант переваливается, пытается переползти через гряду завала, занимая более менее, удобную позицию, передергивает затвор ППШ-а и открывает огонь… Фашисты останавливаются и укрывшись за валунами, отвечают массированным обстрелом. Огненные трассы пуль проносятся по мраку коридора, как бешенные молнии.

Младший лейтенант Елкин, спрятавшись за угол, снимает с пояса гранату и бросает в сторону противника. Взрыв сотрясает еще раз изрубленные огнем и железом стены…

Елкин, быстро выглянув, и вновь укрывшись, стреляет из пистолета почти наугад.

– Не видно почти ни хрена! – кричит Елкин, – В голове еще все качается, как на море, и круги перед глазами какие-то… В башке как колокол бьет! Все раскалывается… Муть непробиваемая! И тошнит, не блевануть бы… Тьфу, пропасть… Ну скоты, вы сейчас отхватите!

– Я ничего! – откликается Устрицкий, – Только вылезти не могу! Засыпало каменюками… Ближе бы не подошли, а то я как вкопанный. Просто памятник на центральной площади! Осталось еще позу величественную придать… и готово!

– Как с патронами? – бросает между выстрелами младший лейтенант.

– У меня еще диск и «Вальтер» трофейный с одним магазином… – отвечает сержант, – Ну и нож на самый крайний случай!

– Ну ты живешь, брат! – смеется Елкин, – У меня еще одна обойма и все… Автомат взрывом унесло… хер знает куда! Когда второй раз бабахнуло, я думал, все хана, весь потолок вниз пошел… Ничего, выбрались, еще повоюем! Наши скоро…

Несколько взрывов вновь ослепляют и засыпают каменной крошкой… Это летят немецкие гранаты. Но узкий проход и выступ скалы впереди спасают красноармейцев.

– Мать вашу! – выдавливает сквозь зубы из себя Елкин, – Пулемет бы сюда! Наш зенитный… Всех бы смели! За минуты…

– Ничего! – подбадривает Устрицкий, – Мы и так их здесь перещелкаем. Только бы…

Неожиданно сзади появляется Кагин… С чумным полуотсутствующим взором, но крайне свирепым видом. Он приседает за излом утеса и начинает яростно разряжать свой револьвер.

– Коля! – одергивает младший лейтенант, – Ты куда? Ты же еле стоишь! Уходи!

– Не пройдете, мрази! – кричит Кагин, оглушенный, ничего не слыша, – Здесь вам только могила… Кипит наш разум возмущенный! Всех, падла, положу…

Фашистские очереди неистово, с визгом, бьют в глыбу, за которой он укрылся… фонтаном рассекая ракушечник.

– Без передыху сыпят черти, – отмечает Устрицкий, – как молоток лихорадочный! Ну ничего, подойдут ближе, я тоже всыплю! Щедро, от всей души…

– Патроны на исходе, – сообщает Елкин, – стреляем по очереди! И если близко начнут подходить!

– Ясно, – откликается из темноты Устрицкий, – Так даже эффективней будет… Эх, черт, мне бы вылезти отсюда! По-другому бы все пошло!

– Потерпи, чуток! – поддерживает товарища Елкин, – Я сейчас к тебе двину, откопаю тебя из груды этой, только прикрой!

А потом, с последним боезапасом придется отходить, будем их по коридорам кружить и давить поодиночке! Повальсируем в подземном танце. Когда выйдет…

Пулеметная очередь, внезапно, сзади, прямо над ухом, заставляет Елкина чуть не подпрыгнуть. Он резко оборачивается, вскидывая пистолет.

– Что не ждали, ребятушки? – гремит эхом голос Светлосанова, – так рано? Заскучали небось?

– Командир! Ну ты даешь… – выдыхает Елкин, – Я уж думал фрицы обошли! А с пулеметом то кто? Не вижу…

Из темноты в сизой дымке, возникает Гегечкори с немецким ручным пулеметом МГ, наперевес, как какой-то нереальный мифический персонаж…

– Ну и дела! – восклицает Елкин, – Дементий, ты помимо дивизионного телеграфиста, еще и пулеметчиком стал? Где взял то игрушку?

– Кавказский мужчина должен уметь все! – довольно улыбается Гегечкори, – Я и радист, и артист, и артиллерист! У немца реквизировал. Прирезал прыткого штурмовика, как собаку! Вот и приобрел. Занятная штука. Адски убойная. Теперь дежурным оружием в штабе будет. Надо таких еще насобирать у фрицев. Сейчас я им задам горского жару!

– Ну что тут у вас произошло? – Светлосанов занимает позицию, выставляя ствол автомата между камней, – Судя по разрушениям, все серьезно…

– Сильными взрывами разворотили вход, – поясняет Елкин, – так, что наш охранный пост почти весь погиб… Это не дальний артобстрел, работали саперы! Вероятно, закладывали взрывчатку, пытались вскрыть каменоломни. Ума не приложу, как им удалось!

– Разберемся, – вглядывается в проем Светлосанов, – Фрицев отгоним и все обдумаем… Так, слушаем сюда внимательно – 1-е отделение держим цель, как звенья самолетов в воздухе, по моей команде беглым огнем накрываем. 2- отделение, приготовить гранаты, также строго по сигналу, одновременно… Мы им тоже сейчас шквал устроим, не хуже!

– Во время, вы… – выдыхает Елкин, – Спасибо! Еще бы немного и нас бы расстреляли, перевес значительный был…

– Все нормально, – спокойно посмеивается Светлосанов, – мы должны чувствовать каменоломни, как паук, свою сплетенную сеть… Пока получается! Ну что, подземная батарея? 1- е отделение – пли!

Буря пламени окрашивает мрак вспышками и трассами выстрелов, обрушивая на фашистский отряд ливень свинца. Немцы, уже уверенные в своей победе, и продвинувшись по тоннелю, на какое-то время теряются, не ожидая такого неожиданно появившегося отпора. Прицельные выстрелы сбивают нацистских солдат. Но фашисты быстро приходят в себя. И немного отступив, и заняв более удобную позицию, снова неистово простреливают сумрак коридора. Начинается сумасшедшая дуэль из огня и металла. Пули, как осы, настоящим вихрем, визжат, кроша стены в осыпающуюся плотную едкую пыль. Звуки боя в замкнутом гулком проходе давят саднящей безумной какофонией. Ни одна из сторон не уступает. Противостояние достигает той крайней точки, когда кто-нибудь, не выдержит и дрогнет…

У красноармейцев есть преимущество – они в темноте видят значительно лучше, у немцев превосходство в численности и вооружении.

– 2-е отделение, огонь! – раздается в грохоте сражения голос, – Всем залечь!

Страшный грохот сотрясает стены коридора, частично обваливая породу впереди и снося позиции фашистов. Почти единый взрыв как минимум десятка ручных гранат переламывает исход боя… Сквозь мутную взвесь поднявшейся земли и пыли, советские воины усиливают обстрел, превращающийся в огненный поток…

– Заметались фрицы! – радостно кричит Гегечкори, пробивая огненными молниями черное пространство из ревущего пулемета, – Отползают… как каракатицы! Сейчас ленту сменю, побегут как зайцы…

– Немцы и вправду отходят, – радостно восклицает Елкин, – может контратакуем? Выйдем наверх и рассеем как обычно?

– Отставить! – останавливает Светлосанов, – Это не прорыв… Это хитрая игра, они нас заманивают, там наверху, поди уже целый батальон ждет! Чтобы ловушка захлопнулась… Когда фашисты скроются, берем трофеи и быстро отходим! Дальше в глубине соорудим новые заградительные стенки, не хуже прежних! Благо камня здесь вдоволь… И мины поставим. Этот рваный участок придется оставить! Мы их в другом месте встретим и уже на наших условиях! Не на тех попали, тевтонцы, мать их…

– Ты уверен, командир? – поворачивается Елкин, – Может и нет никакой засады наверху? Просто плановый прочес? Разведать и ударить? Разогнать всю эту нечисть… Не прогадаем?

Рядом Гегечкори сечет из пулемета по отступающим штурмовикам, задавая тон бою… Красноармейцы как хор за солистом, бьют из винтовок и автоматов по редеющему подразделению фашистов.

– Более чем… – непреклонно отвечает Светлосанов, – Сегодня что-то не то! Другая логика ведения боя. А немцы существа системные. Если что-то изменилось – значит, схватка будет уже иная, не как прежде. А проверять это кровью наших солдат я не хочу… Отойдем вглубь и оценим все со стороны. Далеко они не полезут. Необходимо понять, что они задумали.

– Ну что, тогда не будем медлить! – соглашается Елкин, – Сейчас Борю откопаем и вперед!

Когда последние очертания немцев растворяются в белесом свете дня, красноармейцы, собирают оружие, подхватывают раненых и тихо, тенями отходят в темноту катакомб… Политрук Кагин идет, опершись на одного из солдат, вертя головой из стороны в сторону, словно пытаясь сбросить с себя навязчивую мутную пелену…

Проходя по запутанным тоннелям, отряд слышит еще несколько больших взрывов…

– Где это? – пытается сообразить Елкин, озираясь по сторонам, уставший и потрепанный боем.