Кара Булганака. Роман

– Там же, – замирает как статуя Светлосанов, словно кожей впитывая в себя звуки, – судя по направлению звука.

– Зачем они одно и тоже место рвут? – недоумевает Гегечкори, – Там и так уже дыра есть большая…

– На то есть причины… – всматривается во мрак Светлосанов.

– Какие? – спрашивает Елкин.

– Вон Егоркин идет, – словно пробуждается, оживляется Светлосанов, – сейчас все узнаем, чтоб не гадать на кофейной гуще…

– Доброго, дня, товарищи! – выдыхает запыхавшийся Егоркин, – Пришлось крюк сделать, чтоб к вам выйти… Сегодня, все катакомбы сотрясаются, просто конец света! Фашист гад, разошелся…

– Ну что там, Алексей? – торопит Елкин, – Говори уже…

– Вход взорвали, – докладывает сержант, – в смысле, завалили глыбами намертво… Просто монолитная скала ввысь выросла!

– Не понимаю, – восклицает Гегечкори, – то они скалу рушат, то опять заваливают. Где логика?

– Да как раз теперь все предельно ясно… – грустно улыбается Светлосанов.

– Что именно, Михаил? – тяжело дышит Елкин, от окутавшей облаком темной известковой пыли.

– Сначала они пытались вытянуть нас наружу, – объясняет Светлосанов, – под пулеметно-артиллерийский обстрел! А потом вход закупорили… Обвалив породу направленными взрывами. Теперь они хотят нас замуровать. Запечатать, похоронить здесь живьем…

– Шакалы и дети шакалов! – в сердцах восклицает Гегечкори, – Кто ж так воюет? Разве это честный бой?

– Какая у них честь может быть, Дементий? – хромает рядом Устрицкий, – Они и не знают что это такое! Выродки…

– И что будем делать? – вытирает лицо от крови и грязи, Елкин.

– У нас еще два выхода есть, – замечает Светлосанов, – но я думаю, их постигнет таже участь. И весьма скоро. Наблюдатели докладывали об активизации саперов наверху, но мы думали про другое… Не беда! Будем пробивать свои ходы. Работа невыносимо тяжелая в условиях катакомб, но на легкую оборону здесь мы и не рассчитывали…

– Как бы фашист не старался, – горячится Гегечкори, – нас уже ничем не возьмешь! Мы как камни становимся! И мы его все равно обдурим…

– Ну, похоже, где-то, мы гансов уже переиграли, – усмехается Елкин, – и то, что мы здесь и вся наша активная оборона – это хороший, я бы сказал увесистый удар по тылам фашистской армии! То ли еще будет…

– Я думаю, завал входов, – задумчиво произносит Светлосанов, – это только первый этап чего-то большего, в той изуверской тактике, которую избрали фашистские бандиты. Будет и продолжение… Надо быть готовыми!

– А что еще может быть? – удивляется Елкин, – Вроде дальше некуда! Кровлю они только у входов смогли обвалить, дальше по периметру броня каменоломен удар держит! Там десятки метров камня…

– Пока трудно сказать, – оглядывается вокруг Светлосанов, – но нужно быть крайне бдительными и все внимание уделить НП и разведке! Замечать каждую мелочь у противника, не упускать ничего!

– Да мы и так, – расцветает в улыбке Гегечкори, – спим в обнимку с винтовкой, как с любимой женщиной, и от каждого звука ствол вскидываем! Куда еще?

– Этого мало! – коротко бросает Светлосанов, – Надо думать, просчитывать все возможные варианты! Поставить себя на место врага… Смотреть его глазами, соображать его разумом. Делать как он! Тогда сможет вычислить его замыслы. И делать это каждому, помимо штыкового и ножевого боя! Про отдых, даже внутренний придется забыть… Только так мы победим! В этой жестокой схватке!

– Это что, нам, – задорно гремит в гулком зале Елкин, – гроссмейстерами становится, придется?

– Еще какими! – отзывается Светлосанов, – Большими и неуязвимыми… Иначе нельзя. Я говорил, про себя прежних надо забыть… И идти дальше! Кто будет на шаг впереди, тот и выиграет! А ставки у нас высоки…

– Все верно, командир! – подхватывает Устрицкий, – Нужно, чтоб фашист в наши ловушки все глубже проваливался и уходил под землю! Безвозвратно… Это как будто сам в море тонешь, а на самом деле, сцепившись, врага на дно тянешь, и потом резко уходишь наверх, а он исчезает в пучине мрака! Так мы и сделаем!

– Всех их тут похороним! – воодушевленно заявляет, и перекидывает пулемет на плечо Гегечкори, – Будут тут неприкаянными ужасными призраками путников пугать. Для таких кровопийц дома больше нет…

– Чем дальше, – как-то странно-зачарованно глядит в темноту тоннеля Елкин, – тем глубже погружаемся… Что нас еще ждет?

Глава 9. Тренировки в каменной мгле…

По извивающимся, подобно змеям тоннелям, старший лейтенант Светлосанов, младший лейтенант Елкин и сержант Егоркин, проходят недалеко от подземных казарм, осматривая объекты гарнизона.

– Что нового? – спрашивает Светлосанов, – Все службы нормально функционируют? Как люди?

– Порядок! Настрой боевой, никто не ноет, – отвечает Елкин, – все рвутся в бой, даже медики….

Укрепляем наши подземные позиции. Два новых поста организовали в западном секторе. Ну и ловушки кое-какие придумали… Забавно будет, когда фриц к нам заявится. Помимо пулеметного огня, на него сверху еще камни посыпятся, весьма приличного размера. Либо вниз в ямы уйдет…

Совершенство инженерно-технической мысли!

Натуральная мышеловка получилась! – добавляет Егоркин, – С виду и не поймешь ничего – обычный коридор, нагромождение валунов. А шагни непрошенный гость и все, амба! Камни, они намного чего способны. В них всегда тайна заключена, если присмотреться, а здесь, особенно.

– Молодцы! – хвалит командир, – Как с отоплением и освещением дела обстоят? А то ведь у нас почти как на полюсе… Раньше у входов было разного хлама навалено, что гореть могло, и мусор промышленный и утварь домашняя, а сейчас фашист нас почти законсервировал! А камни, как известно не горят…

– У нас все заполыхает красным пламенем! – воодушевленно, широким жестом Елкин, описывает пространство, – Вот эти камни вокруг, как не крути, а нас спасают каждый раз – с узкоколейки шпалы берем на дрова и провод оттуда же, протянутый вдоль стен железнодорожной ветки. Его там навалом осталось!

Режем на 30—35 см и получается сносная лучина для передвижения. Не фонари парижского бульвара, конечно, но идти по штольням можно. Медики придумали свои светильники из эфира и спирта чего-то намудрили. У них там свое освещение получилось, более технически прогрессивное! Вообщем подземная мысль горит, как огонь факела! Так что живем, Михаил Викентьевич!

– Замечательно! – бодро отмечает Светлосанов, – Что на внешней линии, Алексей? Как себя враг ведет?

– Как ни удивительно – тишина! – пожимает плечами Егоркин, – Ни одного поползновения в нашу сторону… И в окопах никакого движения! Как будто фриц вымер или совсем ушел. Словно и войны нет! Только птицы щебечут, коровы в поселке мычат, собаки гавкают, сверчки по ночам стрекочут – идиллия! Аж не верится! То каждый день по входам из минометов лупили до полного остервенения, а тут… Просто французская пастораль! Очень странно… Словно забыли про нас. Может, они входы замуровали, и решили, что мы задохнемся и от голода и жажды сами перемрем? Шут их разберет… немцев этих недоделанных! Ум их «арийский» повернутый…

– Значит, затаились, говоришь? – задумывается Светлосанов, – Не к добру это все! Не нравится мне это затишье… Наверняка готовится что-то! Это тишина зверя в засаде. Будьте бдительны до невозможности! Держите резервы в полной боевой готовности, чтоб по тревоге гарнизон сразу встал как один!

– Да мы и так, все отработали до автоматизма, – отзывается Елкин, – на все непредвиденные случаи. Если что, каждый знает свое место.

– Тут что-то другое назревает, – как-то печально произносит Светлосанов, – не могу объяснить, но нутром чувствую… Что-то нехорошо мне, тревожно, какие-то предчувствия плохие! Ты остро понимаешь, что неизбежно что-то произойдет, опасное и фатальное, а не можешь увидеть что это… Словно ослепили тебя, или кто-то за спиной с занесенным клинком уже стоит, а ты ничего разобрать не в состоянии. Препоганейшее чувство какой-то беспомощности.

– Отдохнуть бы Вам, Михаил Викентьевич! – предлагает Егоркин, – А то Вы какие уже сутки на ногах! Может быть, и внутри все прояснится!

– И то дело! – поддерживает Елкин, – Пока фриц не зашевелился, самое время! Неизвестно какой темп будет в ближайшие дни! Лови момент, командир!

– Некогда отдыхать, – отрезает Светлосанов, – вот выйдем отсюда, тогда и устроим небольшой перекур по дороге на Берлин! У нас тут чуть отвернулся – и фашист уже какую-нибудь гадость преподнес на блестящем европейском блюде! И новый комплект всех инквизиторских штучек! Нет, расслабляться нельзя, ни на минуту…

– Мы и так скоро как эти камни, стоять на посту будем, – озирается Егоркин, – Может эти скалы тоже раньше кем-то были? Отчаянными путниками или непреклонными воинами? Природа наша, как ширма из загадок…

– Все может быть в нашем мире, – с легкой тревогой произносит Елкин, – а в этих катакомбах особенно! Тут как печь заброшенная, загружается свежей живой рудой и плавит себе что-то новое…

– Да, тут все другое, и ничего человеческого, – констатирует Светлосанов, – мы словно гости здесь – в этой глубине каменной! Весь вопрос в том, желанные или нет…

Тьма и лабиринт всегда непредсказуемы. Главное выйти куда надо… и не заблудиться во мраке! Так, а вот и наш учебный тренировочный центр, сейчас поглядим, как тут процесс идет…