Гонки на маршрутных такси

– Дипломаты её отмажут, – пробурчал Ефим Ильич.

– Да и пусть, – зевнул Васнецов. – Главное, картины у нас. Так… – начал комментировать он выход Барбары из микроавтобуса. – «Портрет купчихи Нечетовой», и оригинал, и копия, заложены в тайник. Но я должен в этом убедиться…

Камера, носимая следователем, переместилась в салон «Газели», устроилась на сидении и беспристрастно засняла вскрытие обшивки и последующее извлечение оттуда двух полотен.

– Ну, полковник! – восхитился Ефим Ильич. – Генералом будешь! – он взялся за недопитый чай. – Если я на пенсию выйду.

Когда просмотр закончился, Михаэль Шумандер вскочил с места и, взволнованно глядя на полковника и генерала, заговорил по-немецки.

– Он протестует? – с тревогой в глазах спросил у Васнецова Репин.

– Михаил Юрьевич! – потребовал услуг переводчика Васнецов.

– Я не знаю немецкого… – Шахов выглядел, как на похоронах близкого человека.

– Товарищ Шумандер! – не выдержал генерал. – Будьте любезны изъясняться по существу вопроса!

– Вы чё? – посмотрела на генерала и полковника Аннушка. – У мужика баба спалилась, горе реальное, а Вы его ещё и прессуете…

– Ефим Ильич! Там микроавтобус загорелся! – пафосную речь чемпиона мира прервала открывшая дверь в кабинет секретарь. – Пожар! Эвакуироваться надо!

– Вашу мать! – вскочил Васнецов. – Я ж тачку гайцовскую под свою ответственность взял! – он, почти вытолкнув секретаршу из дверного проёма, пулей выскочил наружу.

Секретарша, восстановив равновесие, ринулась к кабинетному окну.

– Да он сейчас взорвётся! – видя происходящее на улице, женщина схватилась за щёки.

– Рванёт! Стопудово рванёт! – Аннушка с выпученными глазами уставилась в окно за спиной секретарши.

Шумандер, Лунц и генерал остались на своих местах. Гонщик – в силу непонимания языка, шеф-редактор – по причине смертельной усталости, а генерал счёл излишнюю суету несоответствующей своему служебному положению.

Только Шахов, несмотря на видимую подавленность, всё-таки поддался профессиональному любопытству и, подойдя к окну, встал рядом с секретаршей и Аннушкой.

Внизу раздался визг резко стартующего автомобиля.

– Успел! Слава Богу, успел! – облегчённо воскликнула секретарь, видя, как Васнецов отгоняет от пылающей «Газели» гаишный «БМВ».

Через мгновение стёкла Прокуратуры сотряслись от взрывной волны, и в кабинете почувствовался запах горящего бензина.

– Рвануло! – почти с ликованием выдохнула Аннушка.

– Взрыв у здания Прокуратуры! – Репин поставил подстаканник на стол и прошагал к окну. – Это же террористический акт!

– А Вы что думаете… – вдруг заговорил Алик.

Его голос прозвучал столь неожиданно, столь зловеще и одновременно убедительно, что все присутствующие моментально отвлеклись от пожара.

– Если они не остановились перед убийством моей жены… – Лунц блеснул очками. – Если они хотели убить меня… Что им стоит пожертвовать каким-то микроавтобусом? Гений и злодейство несовместимы… – Алик провёл рукой по полотнам картин и грустно улыбнулся. – Значит, убийство – это не злодейство? – он воспалёнными глазами обвёл присутствующих, остановив свой взгляд на Михаиле Шахове.

Миша посмотрел на открытую дверь.

– Так не доставайся же ты никому! – процитировал «Бесприданницу» Островского появившийся на пороге кабинета Васнецов.

Он сильно запыхался, но выглядел вполне довольным.

– Видимо, уничтожение маршрутки планировалось у них на случай невозможности вывоза картин, – выдвинул версию взрыва Михаил Викторович.

«А всё-таки перемудрил я с электропроводкой», – подумал он.

– Вот что! – гавкнул Репин. – Закругляйтесь с вашим литературным кружком! Стихи в ссылке сочинять будете! Слово не воробей, а я вам – не кошка! Кто такие «они»? И почему Вы, гражданин Лунц, связываете все эти преступления с убийством Вашей жены?

– Убийством жены?.. – очередь удивляться дошла и до Васнецова.

– Я знал этого человека много лет… – поднял голову Лунц. – Я знал, что он неравнодушен к моей жене… Я знал… Но я не мог предположить, что он решится на убийство Вероники, а затем захочет уничтожить меня. Ведь это он, он похитил портрет! –

Алик посмотрел на Михаила, словно ища у того подтверждения своих слов. – Я понял это в озере… Я столько лет мучился над разгадкой… И вот там, в озере, понял… Дайте, пожалуйста, сигарету, – шеф-редактор почти с мольбой посмотрел на своих безмолвных слушателей. – Я страшно хочу курить. Я не курил уже целую вечность.

Аннушка достала из сумочки пачку сигарет и подошла к Лунцу.

– Такие нормально? – спросила она, угощая Алика.

Шеф-редактор вытянул сигарету и стал хлопать себя по карманам в поисках зажигалки. Килькина дала ему прикурить.

– Алик Георгиевич, – нарушил всеобщее молчание Васнецов. – А нельзя ли поконкретнее? Он – это кто?

– Как? – от удивления Алик чуть не поперхнулся дымом. – Вы же его знаете не хуже меня!.. Он, как я понял, даже с Вами сотрудничал… – Лунц снова посмотрел на Шахова. – Я, кстати, перепутал его с Вами. Вы в гриме были очень похожи на…

Речь Алика прервал звонок Шаховского мобильного телефона.

– Да, Ира… – ответил Миша. – Нет, я не мудак! – радостно крикнул он в трубку. – Да я сорвал репортаж, но зато нашёл… Ты сидишь или стоишь?.. Сядь! Мы нашли «Портрет купчихи Нечетовой»!!.. Я и Алик… Конечно, Лунц, а кто же ещё?.. Потом расскажу. А пока в интересах следствия держи язык за зубами, – он подмигнул Васнецову. – В общем, у меня сенсаций на десять выпусков! – Миша отключился.

– И на пять рассказов! – язвительно добавил Алик. – Писатель… Везде преуспел! Ты думал я не догадаюсь, что это ты?

Шеф-редактор снова воззрился на журналиста. Шахов молчал.

– Товарищ Лунц, – нарушил паузу Ефим Ильич. – Я, конечно, уважаю драматургию и прочее искусствоведение, но мы в следственных органах привыкли, знаете ли, больше к фамилиям, именам и отчествам. Назовите человека, которого Вы подозреваете в убийстве Вашей супруги и покушении на Вас? Это Михаил Шахов?

Очки Миши подпрыгнули. Он дёрнулся всем телом. Следователь Васнецов рефлекторно встал в дверях.

– Нет, – чётко ответил Алик. – Это Григорий Штрих.

***

Григорий Штрих лежал на берегу озера и смотрел в небо. В то же самое небо, в какое смотрел с глади озера Алик Лунц. Только закат уже сменился рассветом, и одинокие тучки остались в ночи. Теперь на безоблачном и безветренном небе царствовало весеннее солнце.

Лёжа на берегу недвижного, зеркального озера Григорий Штрих мог вспомнить всю свою жизнь. Озорное детство, учёбу в Академии художеств, первые надежды и первые неудачи. Глупая кража из провинциального музея вынудила его к сотрудничеству со спецслужбами. Впрочем, услуги органам не тяготили Штриха. Благодаря властным покровителям, провинциальные музеи остались в прошлом, а на горизонте замаячили дорогие заказы и столичные выставки. А потом художник Штрих впервые в жизни по-настоящему влюбился. Он влюбился в актрису, портрет которой писал, но его единственная любовь оказалась безответной. Сердце возлюбленной принадлежало другому мужчине – восходящей театральной звезде, Алику Лунцу.

Закончив портрет, Григорий Штрих открыл своё сердце любимой женщине, но та отвергла его. Раздавленный отказом художник, собрав кисти и краски, побрёл к выходу из квартиры. Но на самом пороге, когда дверь хозяйкой уже была открыта, богемного живописца охватила яростная, сатанинская ревность. Бросив мольберт на пол, Штрих схватил актрису за горло и, как Отелло Дездемону, задушил её.