Эсхато. Бешеные

Звуки все не прекращались и не прекращались, пока не затихли через несколько минут.

Возможно, это был только ветер.

Наступило утро.

Костер давно погас, и его остатки замело тонкой пеленой снега, которая становилась толще с каждым часом. Именно идущий с неба снег заставил Сашу проснуться. Её куртка, волосы и плащ успели покрыться белоснежным слоем. Стоило ей очнуться, как она сразу почувствовала непробиваемый холод, заставляющий дрожать ее тело. Отцовский нож лежал прямо между ее ног и, по всей видимости, выпал из ее рук, когда после ночного шума она умудрилась заснуть.

Она попыталась встать и снова развести костер, чтобы подогреть полоски мяса, но руки отказывались ее слушаться, словно бы они уже были не частью ее, а кого-то другого. Пришлось есть пищу холодной, украдкой смотря на консервную банку с ветчиной, которая так и манила ее открыть прямо сейчас.

Нет, нет, даже думать не смей. Только в крайнем случае.

После завтрака она снова отправилась в путь, держа курс на юг. Впереди были лишь сплошные, голые стволы деревьев, которым казалось никогда не будет ни конца, ни края. Очень хотелось поскорее выбраться из их плена в какой-нибудь очередной пустырь, для того чтобы хотя бы увидеть, где она, не сбилась ли с пути. Одно только яркое и белое солнце виднелось среди верхушек деревьев, и заставляло верить в лучшее.

Тело не пробивало холод, из-за чего идти приходилось все медленнее и медленнее. Удивительно, как за одну только ночь снега нападало так много, что я даже и не почувствовала.

Она прекрасно была знакома с холодом и не раз видела, как некоторые люди в деревне умирали из-за него, просто не просыпаясь в своих постелях. Она и сама как-то замерзла так, что почти целый день папа лежал рядом с ней, согревал ее, предварительно укутав во все, что было в доме. Так делали все люди в деревни, спасаясь от холода. Правда не всех это спасало.

Саша иногда оглядывалась назад, думая, что увидит кого-нибудь позади, например, того самого здоровяка, что позволил ей бежать. Ведь папа знал его! Это было большим удивлением для нее. Она с удовольствием хотела бы узнать кто он такой, откуда знаком с папой, и почему он один из этих негодяев? В ее голове родилось сотни теорий на этот счет, но все это были лишь пустые размышления, однако, они хоть как-то заставляли не думать о морозе, и продолжать идти. Глубоко в душе Саша хотела, чтобы позади нее сейчас появился тот самый здоровяк (имя она никак не могла вспомнить), да чего греха таить, любой другой человек, способный дать ей тепло и нормальную, горячую пищу. Видит Бог, ей хотелось сдаться прямо сейчас, и побежать обратно, но слова отца, его последние слова останавливали ее, и она продолжала идти с мыслью…

Не сдамся, не дождетесь…

Она шла несколько часов, прежде чем нашла труп косули, чье брюхо было вспорото, а внутренности уже успели промерзнуть. Глубокие рваные раны на шее и уже едва видимые отпечатки лап на снегу убедили в причастности к содеянному волков – большой проблемы этих лесов. Вспомнив свою последнюю встречу с двумя такими, исхудалыми и голодными до безумия, умудрившиеся завалить ее достаточно сильного отца на лопатки, у нее засосало под ложечкой. Волки всегда были опухолью для жителей деревни, они калечили охотников во время их походов в лес, умудрялись покусать, а иногда и убить далеко зашедших от деревни людей, а бывало и вовсе внаглую совершали набеги на деревню, которые, к счастью, никаких успехов до сих пор для них не принесли. Дядя Виктор не раз говорил, что столь агрессивные волки – это их рук дело, покуда охотой мы отнимали у них добычу, нарушая некую пищевую цепь всех этих лесов (Саша тогда еще долго не могла понять, что это за цепь такая), но иного пути добывания пищи у них не оставалось. Не одними овощами будешь сытым! Были созданы правила, отдельно для охотников и отдельно для жителей, но все равно эти правила рано или поздно нарушались либо случайно, либо нарочно, один из которых произошел два года назад.

Вместе с отцом они пошли на разведку местной деревушки, находившейся в в двух днях пути. Они уже не раз были там, и казалось, что все полезное и нужное оттуда было собрано, однако папа всегда любил поговаривать: «Что не обнаружили в первый раз, обнаружим во второй». Так оно и получалось в большинстве случаев, когда, например, моток веревки был найдет в шкафу одного из домиков. Тогда они шли на север, и не успело пройти и получаса, как Саша впервые в своей жизни увидела два трупа, лежавшие среди зеленых кустов, растерзанных в клочья так, что тяжело было сразу определить, что перед тобой лежит тело человека, а не просто кусок мяса. Позже выяснилось, что это были тела Фроловой Кати и Доброделова Вячеслава, молодая любовная парочка, решившая погулять чуть вдали от деревни. Саша плохо мало чего знала про них, поскольку те в основном держались особняком от всех. Они нарвались на стаю волков, которая превратила их в обглоданные кости. С того самого случая правила были ужесточены, и теперь, и вовсе запрещалось покидать деревню в радиусе одной мили.

Все эти воспоминания заставили Сашу похлопать по карману, для убеждения, что отцовский нож на месте. Она как можно скорее вытащила его из кармана, попыталась представить себе ситуацию, в которой зверь бросается на нее прямо сейчас, но все это она сделала медленно и неуклюже. Ладони все еще дрожали, и она почти не ощущала кожаную рукоять ножа.

Конечно, нож против нескольких волков это не дело, учитывая мое состояние, подумала Саша, но все лучше, чем ничего.

Она сильно пожалела, что до сих пор так и не научилась у своего лучшего друга Адама управляться с холодным оружием. Он умел мастерски вынимать нож из-за пояса, метко бросать в деревья так, что они в большинстве случаев всегда входили лезвием в дерево. Он делал это так легко и не напрягаясь, что Саша иногда думала, что он уже родился с таким талантом, но как только Саша говорила ему это он лишь смеялся.

– "Практика, Саш, сплошная практика. Не нужно здесь никакого таланта", – отвечал он всегда.

Прямо сейчас она чувствовала себя совершенно беспомощной без отцовского плеча рядом. Он всегда все делал сам, даже когда Саша проявляла какую-то инициативу, старался как можно реже подпускать ее к вещам которые так или иначе связаны с насилием или убийством.

Саше вспомнился тот самый кролик, которого отец прикончил несколько дней назад, а она стояла отвернувшись от этого как последняя трусиха.

Глупая, тупая идиотка.

Теперь отца рядом и при необходимости (а точнее, при желании выжить, детка) именно она должна будет «свернуть кролику шею». Но разве она сможет это сделать? Поднимутся ли руки? Она ненавидела себя за эту нерешительность и мягкотелость. Ненавидела себя за то, что в свои года она по-прежнему была маленьким ребенком, не способным взглянуть в глаза смерти.

В какой-то момент она даже хотела поругать покойного отца, за то что он так и не научил ее справляться с подобными трудностями. Она наверное так и сделала, если бы он не рассказал историю про ее маму и то как он дорожил единственным и теперь уже окончательно последним отпрыском семьи Леоновых. Алексей всегда был добрым человеком и не принимал насилие. Должно быть, его желание оттягивать момент, когда его единственная дочь прикончит своего первого зверя был вполне уместен. Он не хотел, чтобы Саша познала ужасы насилия так, как их познал он.

Она двинулась дальше, и по пути молила Бога, чтобы тот не столкнул ее с серыми, озлобленными монстрами, для встречи с которыми она была не слишком готова. Если Бог и существовал для Саши, то он ее услышал, и волки ей так и не встретились.

На протяжении всего дня за исключением утра, она не обедала, а лишь сделала пару глотков воды. Все это время она обдумывала свои мысли об отце, вспоминая его слова и наставления.

Разведение костра чтобы согреться, потребовало от нее невероятных усилий и выдержки. Нож, которым она обрезала можжевельник, не чувствовался; кресало при попытке ударить его о кремень, постоянно выскальзывало из-под пальцев. Понадобился почти час, чтобы наконец ощутить тепло костра на своих ладонях, которые побелели и словно бы Саше уже не принадлежали.

Той ночью ей приснился сон, где она совершенно голая стоит посреди ночного леса. Вокруг были только белоснежные сугробы, освещенные бледным светом луны. Затем сверху начали падать трупы, множество тел словно капли дождя падали вокруг нее и в каждом она узнавала знакомое лицо. Все они были жители ее деревни, и все они были мертвы. Это отчетливо виднелось в их безжизненных глазах, по их бледным трупам. Они напоминали мешки с камнями, с характерным звуком они падали в сугробы. Затем это прекратилось, и одно из тел вдруг ожило и встало.

Это был ее отец, и он держал в руках теплую одежду и медленно подходил к ней. Как только он подошел ближе, она отчетливо разглядела дорожки из крови под его глазами, которые становились все длиннее и длиннее.

– Саша, возьми это, – сказал он, протянув ей одежду.

Она взяла, ничего не ответив. Она не отрывала глаз от отца.

– Это согреет.

– Папа, у тебя кровь…

– Я знаю.

Пауза.

– Почему мы здесь? – спросила Саша.

– Так надо.

– Пошли со мной?

– Я не могу, они вот-вот очнутся.

– Кто очнется?

Алексей подошел к дочери и обнял ее.

– Я люблю тебя доченька, как же сильно я тебя люблю.

За спиной Алексея, в тех местах где падали тела Саша начала замечать движения. Тела прежних трупов начали двигаться, поднимая руки и головы, словно пробуждаясь от долгого сна.

– Не смей останавливаться, слышишь? Беги, что есть сил.

– Папа…

– Беги!

Саша видела, как у всех приближающихся лица были не живые, а мертвые, из глаз и ртов сочилась вязкая кровь. Медленно, покачиваясь они приближались, пока не оказались настолько близко, что Саша почти почувствовала их холодное дыхание. Именно тогда она проснулась, снова чувствуя, как утренний мороз пробирает ее до костей.

17. Станислав Фаррум

– Как же, сука холодно, – возмутился Лис, идя между Стасом и Ваней, пряча ладони в рукавах куртки. – Скорее бы домой от этих проклятых дикарей подальше. Видели, как они живут?

– Никто не виноват, что ты не взял перчатки, когда выезжали из Назарета, – игнорируя вопрос Лиса пробормотал Иван, осматриваясь по сторонам и вглядываясь на каждую ветку дерева, словно выжидая какой-то опасности. Стас это заметил.

– Вань, разожми булки, – сказал Стас. – Это обычный лес, здесь кроме грязи и деревьев ничего нет.

– Ага, как же, – снова пробормотал Иван. – Тут, говорят, волчье оголодавшее шныряет.