От двух до пяти

– Замолоточь этот гвоздик.

– Бумага откнопкалась.

– Я защёкала свою карамельку.

– Ого-го, как ладошкаются!

– Я намакаронился.

– Я уже начаёпился.

И даже:

– Мы почайпили кофе.

Иногда оглаголивается даже наречие.

– Расширокайтесь!.. Расширокайтесь! – кричала своим гостям четырехлетняя девочка, требуя, чтобы они расступились.

В глагол превращается даже слово «еще»:

– Покачайте меня на качелях, только я не сойду, а буду все ещёкать и ещёкать.[11 - Кстати отмечу, что слово, «ещёкать» по своей структуре вполне соответствует «взрослому» глаголу «бисировать», произведенному от латинского «бис» (bis).]

Глаголом может стать даже междометие алло:

– Папа алёкает по телефону.

Сережа прижался к маме, она обняла его.

– Весь обмамился! – хвалится он.

Это приводит к экономии речи. Вместо того чтобы отмахиваться от назойливых мух, Аркашка предпочитает отмухиваться:

– Я сижу и отмухиваюсь. Сижу и отмухиваюсь.

Нет таких слов, которых ребенок не превратил бы в глаголы:

– Идем покойночиться с папой и мамой.

Даже муфта приобретает у него глагольную форму:

– Ой, мама, зачем ты меня так замуфтала?

Словом, на каждом шагу обнаруживается, что наших глаголов детям недостаточно. Им требуется больше, чем мы можем им дать, хотя дать мы можем вообще немало, так как наш язык чрезвычайно богат глаголами, произведенными от имен существительных. От слова цыган русские люди произвели глагол выцыганить, от слова Кузьма – подкузьмить, от слова Егор – объегорить, от слова черт – чертыхаться, осточертеть. И вот еще подобные глаголы, происшедшие от имен существительных:

остолбенеть – от слова столб,

обезьянничать – от слова обезьяна,

приземляться – от слова земля,

прилуняться – от слова луна.

И от имен прилагательных:

богатеть – от слова богатый,

хорошеть – от слова хороший.

И от междометий: хихикать, кукарекать, мяукать.[12 - Ср. В. В. Виноградов. Русский язык (глава «Система глагольного словообразования»). М – Л., 1947, с. 433–437.]

Так что ребенок и здесь поступает в полном соответствии с исконными нормами родного языка. Самые смелые и причудливые из новообразований ребенка и в данном случае не выходят за рамки общенациональных языковых традиций.

Замечательно, что детские глаголы типа отскорлупать, намакарониться создаются по такой же схеме, по какой наши великие писатели, художники слова, пытались в свое время создать новые формы глаголов.

Державин сочинил глагол ручьиться (от слова ручей), Жуковский – обезмышить, Кольцов – пилатить, Гоголь – обыностраниться, омноголюдеть, оравнодушеть, Гончаров – байронствовать, Щедрин – душедрянствовать, умонелепствовать.

Порою такие неологизмы создавались для выражения иронии, когда автор и сам сознавал всю нарочитую несуразность сочиненного слова.

Таково, например, двустишие, которое приписывалось Пушкину:

Я влюблен, я очарован,
Словом, я огончарован.

Таковы почти все новые глаголы, которые вводил в свою речь Достоевский: афонить (от названия горы Афон), фонзонить (от фамилии Фонзон), апельсинничать, лимонничать, амбциозничать, белоручничать, подробничать и проч. Все, за исключением двух: джентльменничать и стушеваться. Только эти два и удержались у нас в языке. Большинство же промелькнуло и забылось, как, например, герценовский глагол магдалиниться.

– Магдалинится молодой человек.

(От имени кающейся грешницы Магдалины.)

Таковы же у Чехова: тараканить, этикетничать, пересобачиться, каверзить, окошкодохлиться, размокропогодиться.

В «Воспоминаниях» Кони:

«Он выпивши был – у нас престольный праздник, ну он и напрестолился».

Чуя эти языковые законы, четырехлетний лингвист говорит:

– Наседка оцыплятилась!

Все это слова-экспромты, слова-однодневки, которые и не притязали на то, чтобы внедриться в язык, войти в общий речевой обиход, сделаться универсально пригодными. Созданные специально для данного случая, они чаще всего культивировались в домашних разговорах, в частных письмах, в шуточных стихах и умирали тотчас же после своего появления на свет.

Бывали такие периоды в истории языка, когда этот процесс образования глаголов (главным образом от имен существительных) как будто затихал на много лет, но потом внезапно становился необычайно активным и приобретал очень широкий размах. Так случилось, например, в тот период, когда творил Маяковский, щедро вводивший в свою поэзию такие слова, как обезночить, миллионить, вихрить, иудить, июлить, мандалинить, выфрантить, выгрустить…

Конечно, это не было личным его произволом: такие литературные новшества были отражением того, что совершалось в быту, потому что в ту эпоху и разговорная речь изобиловала такими словами:

– Ах как я закастрюлилась!

– Он подфамилил бумагу…