В минуту жизни трудную
Под градом правосудия
Частенько выручал.
Не мало мы морочили
Почтеннейшую публику…
И что за глупым козлищем
Далось вам обчество?!
Кому далося козлищем?! —
Взъерошился Иванушка:
Пожалуйста, к Подлизовым
Меня не причисляй!
Хотя мы с ним приятели,
Калехи по училищу
Села Неурожаева,
Но я с ним ни-ни-ни!
Ах, Ваня, Ваня, Ванечка, —
Заметил укоризненно!
Кузьма Пантелеймонович —
Какой же ты подлец!
С тобой-то мы, сердечные,
Не год, не два, как в сказочке,
И горести, и радости
Делили пополам.
И наша неширокая
Дорога разветвилася,
Когда уж с генеральшею,
Ты закрутил роман.
И как могла так втюриться
Особа с воспитанием
В болвана беспримерного —
Ума не приложу.
Наперекор традициям,
И вопреки приличию.
Пришлось оставить барыне
И мужа, и детей.
Зачем дела семейные, —
Прервал его с усмешкою
Старик в усах с подвесками,—
Публично поносить.
Я лучше вам поведаю,
Как стала эта барыня
Ивану Зуботычеву
Дорогу пролегать.
Припомни-ка, Иванушка,
Каким огромным дурищем
Меж всеми сослуживцами
Ты выглядел всегда!
С каким же самолюбием
И гордой непреклонностью
Смотрела эта барыня
На строгий суд толпы!
С тобою, горемычная,
Три года целых мучилась,
Чтоб ты, хотя по праздникам,
Сморкаться стал в платок.
Какая ж масса времени,
И мужества, и стойкости
С ошибкой непростительной
Убито на тебя!
Но все ж привычки хамские,
Как родились с Иванушкой,
Так и умрут, наверное,
С Ванюхой удалым.
Но баба-неудачница,
Тигрица кровожадная,
Ни пред каким препятствием
Она не постоит.
И стала наша барыня
Для достиженья в обществе
Былого положения
Изыскивать пути.
Она, как баба умная,
Смекнула, без сомнения,
Откуда к брату нашему
Вольготней подойти.
В то время незабвенное
Мышиные жеребчики,
За ласку мимолетную
И беглый поцелуй,
Бросали безнаказанно,