Тревожат уже жалобой
Ивана Зуботычева
Седые старики —
В село-то наше бедное
Идут иногородние —
Не знаем, как избавиться —
Земли-то у нас нет…
У них работа спорится,
И хлеб их лучше родится,
И глаже их худобушка…
Не знаем, как и быть?!
Дают сполна арендные,
И должностным и писарю
Всегда творят повинности,
А все богаче нас…
Отец, кормилец родненький,
Воззри на нашу бедственность,
Будь нашим благодетелем —
Как быть нам – научи!..
Как быть?.. – и Ваня хмурится —
Как быть? – пишите приговор,
И их, бродяг, мошенников,
Из сел гоните вон!..
И люди православные
Приходят в умиление
И говорят так искренно:
– Покорно балдарим.
Садится снова козырем
В карету восьмиместную
И вновь по полю чистому
Несется наш Иван.
И с гиком беспорядочным,
С пальбой и джигитовкою
За ним несутся всадники —
Ликует наш Иван…
Чиновники потупились…
Хоть повесть непристойная
Во всех ее подробностях
Знакома им давно,
Но шутки неуместные,
Болтливость беспардонная
И правда беспощадная
Смутили их совсем.
В безмолвном исступлении
Глядит на обличителя
Ванюха ошельмованный,
Пыхтит, как паровик;
И ноздри раздуваются,
И под бровями грозными
Зрачки зеленоватые
Вертятся колесом.
Но вот, по старой памяти,
В защиту Вани выступил
Кузьма Пантелеймонович,—
Какой ни есть, а друг!
Нехорошо, мне кажется, —
Зачамкал он двусмысленно,
Чтоб угодить и Ванечке
И боевым усам —
Нехорошо… Субтильные
Дела своих приятелей
На воду родниковую
Не надо выводить.
Притом мы все, как водится,
И хлеб и соль Иванушки
С немалым наслаждением
Вкушали иногда…—
Загоготал неистово
Старик в усах с подвесками
И с сучковатой палкою,
Покручивая ус:
Ты прав, ты прав, любезнейший!
Ответил он Подлизову —
Мы хлеб и соль Иванушки
Глотали день и ночь;
Но это объедение
И пьянство безвозмездное
Для Вани Зуботычева
Была большая честь.
Без них ему, наверное,