Из записок мага

– Вставай, Родерик, – пнул его кузнец, и когда Родерик, кряхтя, поднялся, добавил: – Вот она твоя Эльдера, дери ее.

Родерик взглянул на толстые деревья, чистую протоку, разноцветных шумных птиц, галдящих в густых ветвях, и сказал:

– Пошли, что ли.

– А этот? – спросил кузнец, указывая на спящего Гордого.

– А этот сам найдет свою дорогу. Пошли. Он очнется и, быть может, догонит нас, а может, решит идти дальше, но нам лучше сойти на берег сейчас, – сказал Родерик.

И они ушли.

Белая изящная птица безбоязненно села рядом с головой раба и ущипнула его за нос.

Раб открыл глаза, и испуганная чайка взмыла ввысь.

– Эльдера, – улыбаясь сухими бледными губами, сказал бывший паж, – дери ее…

8.

Антон выключил лампу и в старых шлепанцах прилыжил к кровати. Ему было одиноко, и он с раздражением подумал, что Наташа сейчас, вероятно, сидит в “Белоузе” с каким-нибудь натянутым хлыщом, каковых много вьется вокруг нее и будет виться во все времена, а он навсегда останется для нее на втором плане. Он потер глаза, и устало засунул голову под подушку с давно не менянной наволочкой; но сон не шел. Он не шел к нему уже на протяжении трех месяцев, которые растянулись в целую жизнь. Так бывает, что суть всей жизни человека умещается в небольшом отрезке его бытия, и все до и после – лишь малозначимый фон.

Антон жил хорошей жизнью. Родился в провинции, но родители были достаточно богаты, чтобы дать ему столичное образование. Став против своей воли историком, он не пошел работать ни в школу, ни в музей, ни куда еще, а увлекся музыкой. Антон был рок-гитаристом одной столичной и не особо популярной группы. Он от души играл в ресторанах и на корпоративах, доходы его были невелики, но их хватало на то, чтобы заниматься историей. Ведь кое-что историческое его все же интересовало – старинные драгоценности. Антона очень увлекала судьба разных корон и ожерелий, драгоценной посуды и редких камней. Он даже купил одно старинное серебряное кольцо с довольно дефектным рубином и богатой историей, чтобы… сделать предложение своей девушке Наташе.

Наташа была проста и прекрасна. Ее интересовала семейная жизнь и дети. Она любила Антона и, естественно, раздражалась на его образ жизни. Ну, подумайте, какая может быть семья с рок-музыкантом, спускающим все деньги на никому не нужные безделушки! Вот бы он взялся за ум! Сделал бы ей предложение! Именно так, а не в обратном порядке.

Три месяца назад Антон и Наташа любили друг друга, ругались, но были счастливы. А теперь Антону приходится довольствоваться одинокой постелью, разбитыми надеждами и раненой гордостью. Он чувствовал себя глупцом, буридановым ослом и ничтожеством!

Три месяца назад в странных исторических дневниках, которые его профессор приписывал итальянцу Анджелони, а сам Антон считал абсолютной подделкой, он нашел описание утерянного шедевра ювелирного искусства – ожерелья графини Пиро, состоящего из ста одиннадцати редкостных бриллиантов. Почтенный историк описывал его как россыпь слез Девы Марии, как собранные на нить жизни падшие звезды, как ослепительный дождь желаний… и много чего еще. Антон очень впечатлился таинственным старинным фолиантом, найденным в частной коллекции, и возможностью отыскать ожерелье, как указывал Анджелони, в цистерианском монастыре Девы Марии, в усыпальнице сестры Кармино. По описанию историка, ожерелье благочестивая монахиня носила всю свою длинную жизнь, потому что… не могла снять. Ее так и похоронили в сверкающей россыпи бриллиантов на старческой груди.

Маловероятно, что такое мог написать сам Анджелони, еще более невероятно, что после смерти Кармино никто не попытался снять драгоценность даже ценой осквернения тела благочестивой монахини, и уж совсем сомнительно было то, что такой неглупый человек, как Антон, мог бы во все это поверить и загореться идеей отыскать ожерелье графини Пиро. Но это случилось. Даже школьник не повелся бы на этот бред, а он был все-таки дипломированным историком! Что нашло на него, он и сам не понимал. Деньги, которые он копил на свадьбу с Наташей, пошли на покупку билетов в Испанию. Теперь он понимал, что поступил глупо.

Как ни странно, Наташа не устроила истерику, не укорила, а обрадовалась. Ей эта поездка казалась предсвадебным подарком. Наивная дурочка! Как и все нормальные женщины, она считала, что мир крутится вокруг нее! Она, счастливая, паковала чемоданы, предвкушая теплое море, солнечный песок и разноцветные ракушки. А ее нареченный ломал голову, как бы провернуть свою задумку.

Но это еще не все. Был у Антона хороший друг. Он хоть и не разделял страсти Антона к старинным побрякушкам, зато очень любил качественный рок, именно музыка связывала красивого рыжеволосого, с правильными чертами лица, хорошо сложенного Антона с его противоположным другом. Слава был тощ, черноволос, с угловатым и резким лицом. Несмотря на не слишком привлекательную внешность, он был обходителен, умен и вел себя настоящим джентльменом. Это и привлекало в нем Настю – его девушку. И это были довольно безнадежные отношения. Настя не отличалась неотразимой красотой, но ее милое личико в хорошем ракурсе очаровывало мужчин. Она не стремилась иметь кучу поклонников, и ее стремление полностью реализовалось. Слава стал первым и единственным, кто не спасовал или был недостаточно в себе уверен, чтобы обладать подобным подарком. Естественно, в этой паре не горела страсть, но Слава любил, а Настя уговаривала себя, что если к тридцати годам она не обзавелась толпой поклонников, что ж, сгодится и этот парень. К тому же он был добр и верен.

Так вот, непонятно зачем, но Антон позвал с собой в Испанию Славу и Настю. За каким чертом он это сделал, толком объяснить Наташе Антон не сумел. Он старательно мямлил о том, что страна неизведанная, они в первый раз за границу едут. В общем, это была вторая глупость подряд, что он умудрился совершить.

Слава долго не хотел поверить, что они едут не отдыхать, а расхищать гробницу.

– Ты прямо как Лара Крафт! – в ужасе смеялся он над Антоном. – Мы едем в другую страну. Ты полный дебил, если можешь помыслить о подобной ерунде!

– Я просто посмотрю, – неловко оправдывался Антон. – Я всю жизнь буду сожалеть, если не попытаюсь. Может быть, нас ждет великое историческое открытие! И в лучшем случае, я подарю своей невесте такой подарок, который позволит нам жить безбедно до самой старости. Если меня поймают, ты увезешь Наташу обратно в Россию.

– Я знал, что ты чокнутый, но не настолько же, – глядя на Антона как на умалишенного, сказал Слава. – Подумай хорошенько!

Антон подумал, но исторический азарт и жажда наживы перевешивали в нем все доводы рассудка, и в назначенный день четверо друзей вылетели в солнечную Каталонию.

Поначалу все шло хорошо. Живописная природа испанского юго-востока, величественные холмы Каталонии, полные исторического могущества местечки, небольшие старинные деревеньки, – этот турпакет отличался от представлений Наташи. Она никак не могла взять в толк, когда появится отель и пляж, зачем они таскаются по неинтересным историческим развалинам, пока не поняла, что ради этих потресканых развалин они сюда и прибыли. Не ради уединенного почти медового месяца, а для того, чтобы посещать странные и величественные монастыри типа Святого Креста и прочей скукотищи. Все женское и человеческое взыграло в ней, и огромное цунами разочарования обрушилось на рыжеволосую голову Антона. В Вальбоне Наташа собрала чемоданы и с ближайшей тургруппой уехала в Барселону, прихватив с собой… Славу.

Слава ни за что бы ни отважился на подобный поворот, если бы его не попросил об этом Антон. Вечером после страшного скандала в отеле при монастыре Девы Марии, то есть уже на месте, на том самом месте, где крышу Антону окончательно сорвало от близости драгоценностей, он сам попросил Славу сопровождать Наташу в Барселону. Слава вначале онемел от дружеской просьбы, а когда дар речи вернулся к нему, он выдал следующее:

– Ты совсем рехнулся, дружище! Пора лечиться. Тебя бросила невеста, потому что ты обманул ее. Вместо того чтобы попытаться хоть что-то исправить, ехать с нею на пляжи, ты просишь своего друга, который, на минуточку, тут тоже с девушкой, проводить Наташу?! Серьезно?! Дебил пустоголовый, ты в своем уме?!

– Я не могу отпустить ее одну. Что с ней случится в дороге, она сама не своя! Как она кричала сегодня! Да, я дурак, что взял ее с собой, но как еще я мог объяснить свою поездку?! Она бы бросила меня еще в Москве. А так хоть был шанс…

– А как я должен объяснить все Насте?! Нормально! Мы бросаем турпакет и едем в Барселону! Втроем. Я и две девушки. Нет, я еще не сошел с ума!

– Пусть Настя остается здесь со мной. Скажи ей, ну что-нибудь, убеди, ты же умеешь врать красиво. Она вроде хотела посмотреть исторические места… Отвезешь Наташу, посадишь ее на самолет, и как раз успеешь вернуться за Настей. Я оплачу все твои расходы… Я сделаю, о чем ты меня так жалобно просил год назад.

– Я не… – Слава осекся и задумался, да, год назад он просил Антона продать ему автограф Пола Маккартни, естественно, безрезультатно, а тут такой случай. Нужно было хорошенько подумать.

Он подумал. И уехал с Наташей. Объясняться с Настей долго не пришлось: она оказалась понимающей или бесхарактерной, тут уж как посмотреть на дело. Слава обещал вернуться через несколько дней, а пока она могла вдоволь бродить по живописным холмам, узким улочкам знойного испанского городка или таскаться за Антоном в монастырь. Настя предпочла первые два варианта. Здесь ей нравилось все: неспешный уклад жизни, поля, холмы с терассами, редкие туристы. Но в глубине души ей все же было непонятно, почему уехал Слава, почему он уехал с Наташей и отчего ей совсем не грустно.

В тот же вечер они с Антоном напились и разоткровенничались.

– Я хочу найти это ожерелье, – вещал проболтавшийся Антон. – Я хочу сделать в жизни хоть что-то толковое, такое… большое. Потому что, знаешь, как меня называет Славка? – пустоголовым. Да, я пустоголовый, пустомеля, пустое место. Даже родители меня воспринимают лишь как наследника! – и он громко стукнул об стол стаканом.

Настя взяла стакан и поцеловала его ободок.

– А я завидую тебе. Ты решился на эту фигню. Может, ты и пустоголовый, – пьяно засмеялась она, – но зато счастливый. Я целую Славку, как этот пустой стакан – без вкуса, без опьянения. И… наверное, я не грущу, что он уехал.

– Не кори его за это, – строго помахал пальцем Антон. – Я его попросил, теперь ты знаешь почему. Давай не будем друг другу мешать: я попытаюсь проникнуть в монастырскую начинку, а ты в свои путаные мысли.

На том они и порешили. Но пока Антон тщательно исследовал монастырь снаружи и очень осторожно изнутри, не зная, как подступиться к своей сложной миссии (ведь никто не станет пускать туриста в склеп действующего монастыря), начали происходить еще более незапланированные вещи.

Для начала, за Настей стал увиваться руссо туристо, путешествующий с группой венгерских унылых католиков. Звали его Макс. Он был большой, богатый, потасканный и слишком часто пьяный. Знакомый венгр зазвал его на цистерианский путь, обещая пробуждение души и освобождение от разврата. Но ни того ни другого не произошло. Жизнь для Макса оставалась все той же непонятной и обременительной субстанцией, что и раньше. Но кое-что в этом путешествии ему все же понравилось: странная одинокая молодая женщина, довольно симпатичная и неглупая. Он познакомился с нею в отеле, который никак нельзя было назвать многолюдным. Не считая венгерских паломников, из приезжих женщин в нем была только Настя. Она понравилась Максу больше от скуки, и он решил приударить.

Пьянящий испанский воздух, романтический дух старины, возможно, сама сущность запрещенных человеческих страстей древнего монастыря вскружили голову временно брошенной женщине. Макс умел ухаживать красиво, уверенно и очень по-хозяйски, он словно предлагал поединок флирта; и Настя приняла этот вызов. Вместе они гуляли по узким улочкам Вальбоны, карабкались на терассы, смеялись над пугалами на местных полях. Казалось, весь мир закольцевался вокруг них, и не было ничего помимо. Наверное, так и началась бы их любовь, если бы не вернулся Слава.

Он долго не мог отцепиться от Наташи, проклиная свою жадность и одержимую глупость друга. Он мчался обратно, словно предчувствуя некое горе. И оказалось не зря. В отеле он нашел Антона, изучающего нацарапанные им чертежи монастыря, и не сумевшего ему ничего вразумительного ответить на вопрос: а где Настя.

Настя пришла только к вечеру. Она выглядела разочарованной приездом парня, и на следующий день Слава узнал, почему. Но он не закричал, не обрушил на женщину ревность и ярость, кто скажите, был виноват в том, что Настя осталась одна? Кто уехал с другой, пусть даже просто подругой? Действовать надо было осторожно и решительно. Но Слава уступал Максу по всем возможным параметрам: невзрачнее, беднее, нерешительнее, глупее. И пусть даже он, Слава, готов прожить с Настей всю жизнь, несколько ярких дней, проведенные с Максом оказались для Насти дороже.

К счастью, турпакет подходил к концу. И для вальбонской компании наступил час истины. Ровно час.

Антон сидел за завтраком черный, как туча: ничего не вышло. Он не сумел проникнуть в усыпальницу сестры Кармино, а совершить взлом – кишка оказалась тонка. Все было зря, он потратил деньги, время, поругался с невестой, и об этом горько жаловался не менее мрачному Славе:

– Ты, как всегда был прав, я полный дебил. Дерьмо! на что я надеялся! Как наваждение! Пора домой. Ты чего такой мрачный?

– Я оставил на тебя свою девушку, между прочим, потому что ты попросил меня побыть с твоей, я возвращаюсь, а она гуляет по окрестностям с развязным качком! И ты еще спрашиваешь, почему я мрачный?! Ну, знаешь ли, все зашло слишком далеко! Ага! – злобно продолжил Слава, – молчишь?! Я поехал с тобой лишь потому, что хотел по-дружески помочь!

– Ты поехал потому, что тряпка, – не выдержал Антон, последние дни он был на нервах, и не задумываясь резал правду-матку. – И она тебя не любит, лучше ты узнаешь об этом сейчас, чем через десять лет, будучи отцом пары детей. К черту эту ведьму, рано или поздно она бы наставила тебе рога!

Глаза Славы налились кровью, он хотел было влепить Антону дружескую пощечину, но тут уверенная и сильная ладонь легла на его плечо, а мужской голос по-русски вежливо спросил:

– Простите, вы русские туристы?

Друзья обернулись на обладателя сильной ладони: высокий господин лет сорока пяти с доброй улыбкой смотрел на соотечественников.