Африканский самурай

– Разумеется, ваше преподобие. Я не знаю отношения Нобунаги к церкви, но он очень высоко ценит иноземные яства и украшения, а также и другие наши подношения.

На этот раз священник не покосился в мою сторону, да в этом и не было нужды. Я подумал о ящиках с ружьями и пушках у нас под ногами. Вполне достаточно, чтобы убедить воителя принять какую угодно религию.

Священник снова склонился над картой. Корабль слегка покачивался, и он стоял на ногах не очень твердо. Лицо слегка побледнело, и он слишком крепко вцепился в края стола.

– С вами все хорошо, брат Амброзиу? – осведомился я.

Увидев его гневный взгляд, я еле сдержал ухмылку. Валиньяно склонил голову набок, давая мне понять: «Это я еще позволю, но не более». Я отступил на шаг назад, чтобы показать Валиньяно, что понял его, и он продолжил расспросы.

– Значит, император больше не против нас?

– Официально – нет. Император предпочитает старые обычаи…

– Такое, несомненно, часто случается со слабыми владыками.

Перебитый Амброзиу замолчал. Я понятия не имел, как долго священник прожил в Японии, но ничуть не сомневался, что он привык, чтобы об императоре говорили с осторожным почтением. Этим простым замечанием Валиньяно дал понять, что не уступит никому, и я был уверен, что именно ради этого и прозвучали его слова.

Амброзиу взял себя в руки и сбивчиво продолжил доклад:

– Император по-прежнему поддерживает синтоистов и буддистов, но если Нобунага примет нас, император подчинится его желаниям.

– И его армии. Какие связи у нас есть с этим Нобунагой?

– Отец Фроиш встречался с ним несколько раз, а брат Органтино пользуется его расположением. Церковь в Киото регулярно обращается к нему. Сейчас Нобунага в столице. Скоро он будет в храме Хонно-дзи на самой окраине Киото. Он организовал праздник в честь императора, чтобы выразить благодарность за помощь императора в решении проблемы икко-икки.

– Так называемых воинствующих монахов? – насмешливо спросил Валиньяно. – Значит, они больше не будут мешать Нобунаге?

– Наверняка этого сказать нельзя. Но все идет к тому, что императорский двор посоветует икко-икки сложить оружие и что они подчинятся. На самом деле у императора нет выбора, и визит Нобунаги в столицу почти гарантирует, что император вынесет решение в его пользу. После этого Нобунага, скорее всего, вернется в свой новый замок Адзути, чтобы спланировать весеннюю кампанию.

– Значит, Господь по обыкновению благословил мое прибытие сюда. Как далеко отсюда до Киото?

Амброзиу потер шрам на подбородке и посмотрел на карту.

– Зависит от того, насколько вы готовы рисковать. Если путешествие пройдет спокойно, быстрее всего будет переправиться через Внутреннее море, а оттуда по суше доехать до Киото. Это займет около двух недель, если выехать из Кутиноцу. Но спокойно проехать будет сложно. В тамошних водах правят пираты. Даже наши корабли до сих пор не решались там проходить.

Валиньяно свернул карту, не слишком тонко намекая, что разговор окончен. Он улыбнулся – это случалось настолько редко, что обычно скорее вселяло страх, чем успокаивало.

– Я сообщу капитану о новой цели путешествия. Завтра мы пристанем в Кутиноцу, а когда закончим свои дела там, я отправлюсь в Киото. Ничто не должно стоять на пути нашей миссии. Мы донесем слово Христа до каждого уголка. И пираты меня не остановят. К тому же у меня есть защита.

Он похлопал меня по плечу и, повернувшись к выходу, бросил через плечо:

– И у меня есть Бог.

Глава 3

Моряки и впрямь не обрадовались новому пункту назначения, и в первую очередь капитан. Он знал карты района вокруг Нагасаки, но новый порт был ему незнаком. В гавань Кутиноцу мы входили с минимумом парусов, и матросы на носу постоянно бросали лот, громко выкрикивая глубины. Когда капитан решил, что мы продвинулись к берегу настолько близко, насколько могли без опасения сесть на мель, он приказал бросить якорь и спустить паруса. Огромный корабль чернел в водах залива, и суматоха, которую он вызвал на берегу, была заметна издалека.

На пристани уже собралась небольшая толпа, а люди все стекались в порт, пробираясь по узким неровным улицам и проталкиваясь мимо торговцев со всяческими товарами. Торговые корабли, о которых говорил священник в Нагасаки, наверняка заходили и в эту бухту, но, наверное, не так часто, и уж точно эти корабли были поменьше. Пожалуй, европейцы здесь все еще в диковинку. А людей вроде меня местные жители и вовсе никогда не видели.

В воду сбросили первую шлюпку. Я спустился в нее по качающейся веревочной лестнице, за мной – отец Валиньяно, отказавшийся от помощи моряков, за ним – брат Амброзиу с небольшой свитой священников рангом пониже. Мы присоединились к полудюжине гребцов, которые спустились в шлюпку раньше и теперь сидели по трое у каждого борта. Потом должна была начаться разгрузка, а моряки сойдут на берег в последнюю очередь. Скорее всего, не раньше вечера, а то и следующего утра.

Священники, несмотря на жару, были в длинных черных одеяниях. На шеях у них висели четки и распятия. Отец Валиньяно занял свое место, встав на носу, и гребцы взялись за работу. Я стоял чуть позади. Свободные шаровары шелестели на ветру, рукава рубашки не скрывали моих мускулов, а белый тюрбан прибавлял мне еще больше роста. На поясе у меня висел длинный черный меч, а в правой руке я держал внушительного вида копье с длинным и чуть изогнутым клинком на конце. Самый верный способ победить в схватке – отбить охоту в нее ввязываться, и, хотя я не ожидал никаких неприятностей на берегу, мне хотелось заставить любого, кто замышляет недоброе, крепко призадуматься. Когда мы подплыли ближе к берегу, монахи ритмично запели гимн на португальском. Каждый из нас старался произвести впечатление по-своему.

На берегу нас ждал молодой правитель земель, окружавших Кутиноцу. Возле причала были разбиты шатры, возле которых в землю были воткнуты флаги с изображением, по-видимому, эмблемы семейства Арима. Арима Харунобу и его свита были одеты в легкие кимоно, у каждого за пояс было заткнуто по два меча в ножнах.

– Им известно, что они не должны иметь оружия при встрече с вами?

Валиньяно отмахнулся от вопроса легким движением руки, даже не потрудившись обернуться ко мне, чтобы ответить.

– Мы должны уважать местные обычаи.

Сам Арима, еще подросток, вошел в воду, чтобы встретить лодку. Это был знак уважения. Отец Валиньяно протянул руку, и Арима послушно поцеловал кольцо на его пальце. Валиньяно начал благословлять всех собравшихся на берегу, пока остальные священники стояли позади, с торжественным видом склонив головы. Тишину нарушали лишь глухие шепотки торговцев, которые тыкали в мою сторону пальцами и жестами делились друг с другом удивлением по поводу моих размеров. Валиньяно на голову возвышался над любым из людей на берегу. А я был выше еще на полторы головы.

Я оглядывал толпу и, не увидев никаких признаков угрозы, обратил внимание на людей, выстроившихся за спиной Аримы. Мне было известно, что только самураям дозволено носить за поясом два меча – длинную катану и короткий вакидзаси.

Как телохранитель Валиньяно, я уделял особое внимание тому, что рассказывали о самураях – отборных воинах, обученных владеть не только мечом, но также луком, копьем и прочим оружием. Мужчины, а иногда и женщины, принесшие клятву верности и готовые без колебаний умереть ради своих хозяев. При сёгунате они фактически были в Японии правящим классом. Все простолюдины должны были кланяться в их присутствии. Любого, кто не поклонился или как-то иначе выразил неуважение, самурай по закону мог зарубить совершенно безнаказанно.

Самураи, стоявшие позади Аримы, были невысокие и на вид весили не больше пары-тройки пушечных ядер, но даже в простейших движениях была заметна их собранность. Справиться с ними в бою было бы непросто, а я прекрасно понимал, как мало нас пока на берегу.

Пока отец Валиньяно и даймё Арима обменивались любезностями, я разглядывал городишко: всего несколько десятков домиков, крытых тростником, храм – тоже деревянный, но крытый черепицей и украшенный к приезду Валиньяно, грязные немощеные улочки, вьющиеся среди жмущихся друг к другу домов, и горстка уличных торговцев, перегораживавших их своими повозками, хотя большинство торговцев были здесь, на причале.

Нас повели в храм для официального приема, и вблизи дома оказались еще менее прочными, чем я предполагал. Деревянные стены были такими тонкими, что достаточно сильный человек мог бы пробить их голыми руками, а окна и двери были прикрыты простой бумагой, подвешенной на рамах.

Извилистая дорога из города, поднимавшаяся по склону холма, тоже была грунтовой, потом переходила в щебенку и дальше – в камень. Где-то в конце этой дороги – может, в нескольких часах, а может, и в нескольких днях пути – стоял замок Арима, но я уже понимал, что в здешних местах честолюбию Валиньяно попросту негде было развернуться. Надолго мы здесь не задержимся, и брату Амброзиу придется пожалеть, что он направил нас сюда из Нагасаки. Одного из младших священников оставят здесь исполнять указания Валиньяно, а мы пустимся в дорогу так скоро, как позволит вежливость.

* * *

Дорога к замку даймё Аримы была перехвачена его врагами. Чтобы добраться до порта и встретить Валиньяно, ему со своими людьми пришлось спускаться по склону горы через джунгли по заросшей тропинке, а потом под покровом ночи сплавляться по реке на плотах. У нас не было иного выбора, как проделать тот же путь в обратном направлении. Бо?льшая часть иезуитов отправилась вперед в портовый город в провинции Бунго – выпад, который Арима не мог не заметить, чего, скорее всего, и добивался Валиньяно.

Мы поднимались по реке на плотах почти в полной темноте. Люди Аримы, стоявшие на носу каждого из плотов, осторожно отталкивались шестами, ориентируясь по памяти.

– Путь безопасен? – спросил я одного из них.

– Для небольших групп – да. Это все еще наша земля, и мы знаем ее лучше пришлых. Мы можем доставить в замок или из замка в обход вражеских заслонов несколько человек, но не сколько-нибудь значительные припасы.

Шум окружающих джунглей казался какофонией для наших непривычных ушей, но люди Аримы прислушивались, не покажется ли какой-нибудь звук чужеродным, и всякий раз, когда они реагировали, я старался определить, какой именно звук заставил их это сделать.

Когда выдалась возможность, мы поспали прямо на плотах, но отдых получился коротким и прерывистым, а проснулись мы с мокрыми спинами из-за воды, просачивавшейся сквозь настил плота или перехлестывавшей через его края. Утром жара охватила нас и крепко сжала в своих объятиях. Тяжелые шерстяные одеяния немногочисленных священников, сопровождавших Валиньяно, липли к телу, а стоило кому-нибудь из них подтянуть рукава или подвернуть нижний край рясы, чтобы хоть как-то бороться с духотой, как на него тут же набрасывались насекомые.

Священники молча чесались. Один из них покраснел и упал в обморок, обливаясь потом. Мне, одетому в тонкую рубаху и шаровары, было не так жарко, но все мы с завистью посматривали на легкие шелковые кимоно японцев и гадали, почему насекомые не атакуют их с тем же пылом.

Всю дорогу Валиньяно сохранял спокойствие, стоически вынося бесконечные извинения Аримы и в то же время отбивая любые попытки начать переговоры о торговле до того, как мы доберемся до места назначения.

– Осада была долгая, – со скорбным видом произнес Арима, когда мы прибыли в замок. – Боюсь, мы мало что можем предложить.

– Мы здесь не ради еды и питья, – заверил его Валиньяно, хотя другие наши спутники могли с ним и не согласиться, судя по их изможденному виду.

Замок Аримы во многом походил на дороги в его землях – если когда-то он и был в хорошем состоянии, то теперь это было не так. Кладка потрескалась, в стенах недоставало огромных кусков камня, и все вокруг густо заросло вьющимися растениями. Внутри бесконечно что-то капало и протекало, и в дождливые дни нам приходилось лежать на татами прямо на мокром полу или кутаться в мокрую одежду, если ветер вдруг холодал. Ели мы умеренно, спали плохо, а враги по ту сторону стен всю ночь били в барабаны, не давая отдыха страже Аримы.