Африканский самурай

Пираты, ловившие рыбу у поручня, тут же отвернулись, и я последовал их примеру. За время, проведенное в море, я научился узнавать моряцкие суеверия и понимать, на какие крайности они готовы, чтобы избавиться от того, кто, как им кажется, приносит несчастье. Я услышал тихий плеск и, обернувшись, увидел расходящиеся круги там, где женщина нырнула в воду. Я не сводил глаз с этого места, пока корабль не ушел за изгиб берега, но так и не увидел, всплыла ли она.

Глава 5

Едва мы сошли на берег в порту Сакаи, как Валиньяно начал раздавать распоряжения. Он решил совершить семидневный переход из Сакаи в Осаку, потом остановиться на целую ночь перед последним переходом из Осаки в Киото. Это был не самый быстрый способ передвижения, но он должен был вызвать самую большую шумиху. Возможно, слухи дойдут до ушей Нобунаги и пробудят в нем достаточный интерес, чтобы он сам захотел с нами встретиться.

Валиньяно муштровал процессию священников с методичностью военного. Он ехал верхом впереди в торжественном черном одеянии с украшенным драгоценностями распятием на шее и вез шкатулку с частицей креста Господня. Я следовал за ним с копьем, отполированным до зеркального блеска, и пешком был почти одного роста с Валиньяно, сидевшим на лошади.

За нами шли остальные священники в более скромных коричневых рясах и сандалиях, которые едва ли были способны пережить этот путь. Священникам было поручено держать перед собой книги, но я знал, что лишь немногие из них умеют читать. Остальные должны были прилежно смотреть на страницу и петь гимны по памяти. Некоторые несли колокольчики на веревках, которыми должны были помахивать из стороны в сторону в унисон. Эту группу возглавляла троица священников, которым выпала незавидная участь держать резной деревянный крест размером больше любого из них, прекрасно понимая, как взбешен будет Валиньяно, если их ноша хоть немного наклонится в сторону. Замыкали процессию носильщики, нанятые через Мураками, которым было строго-настрого приказано не привлекать к себе внимания.

Тщательно спланированная отцом Валиньяно помпезность произвела в точности тот эффект, на который он рассчитывал. Звон колокольчиков заставлял горожан выходить на улицу, и они стояли толпами вдоль дорог, по которым мы проходили, показывая пальцами, хлопая в ладоши и оживленно переговариваясь. Иногда мне удавалось различить слова вроде «гигант», «быки» или «чернила», и я понимал, что чаще всего пальцы были направлены на меня.

Первый день прошел гладко, но с приближением к Осаке начались проблемы. Жители портовых городов встречали африканцев, которые загружали и разгружали корабли в порту, а иногда и выходили в город, когда иностранным морякам доводилось провести ночь на берегу, но в городах, удаленных от побережья, многие никогда прежде не видели чернокожих.

Люди толкались на улице, тянули ко мне руки, сравнивая размер и цвет ладоней, иногда подпрыгивали, чтобы посмотреть, смогут ли сравняться со мной ростом, а потом подбивали товарищей делать то же самое. Когда удавалось оттеснить их в сторону, они пристраивались к процессии, как и многие мужчины и женщины из мелких городишек. Наш эскорт разросся с нескольких десятков до нескольких сотен. В Осаку мы пришли на целых полдня позднее, чем рассчитывали. Здесь нас приветствовали ученики семинарии из Киото, которые пожелали присоединиться к нам на пути в столицу. Они принесли новые сандалии для священников, которые с благодарностью надели их на грязные и распухшие ноги.

Утром толпа, ожидавшая нас у ворот, оказалась намного больше той, что мы собрали по пути. За ночь вести разлетелись по всей округе, и местные жители хотели хоть одним глазком взглянуть на странно одетых европейцев и чернокожего гиганта.

– Слишком опасно, – сказал я Валиньяно. – Мы должны разделиться. Мы отправимся в Киото небольшими группами, стараясь избегать толпы, и встретимся там.

– Чушь. Мы войдем в Киото в полном сиянии славы матери-церкви, и чем больше японских душ последует за нами, тем лучше.

Валиньяно распорядился открыть ворота и отправить полдюжины лошадей, чтобы расчистить дорогу через толпу. В Киото мы отправились тем же порядком. Семинаристы выстроились позади священников, изображая кающихся грешников. Они спустили рясы до пояса и шли, склонив головы, распевая и нахлестывая себя по спинам и плечам до крови короткими узловатыми веревками и плотно связанными пучками камышей.

Толпа напирала, но позволила нам пройти. Ко второй половине дня мы достигли окраины города, и окружавшие нас люди стали вести себя более шумно. Процессия стала напоминать праздник. Мужчины пили саке из кожаных фляжек и пускались в дикие судорожные пляски. Распутные женщины распахивали кимоно, обнажая грудь, а иногда и больше, чтобы привлечь возможных клиентов. Людское море волновалось и теснило нас. Люди цеплялись за мою одежду, подпрыгивали и пытались удержаться на моих плечах, словно дети.

Толпа преградила путь носильщикам, и они остановились. У кающихся грешников отобрали плети, и теперь мужчины в толпе с громким смехом и криками охаживали ими друг друга. Крест повалили на землю, а хор оставил всякие попытки петь. Валиньяно вертелся в седле, оглядываясь по сторонам, и впервые за все время нашего знакомства утратил уверенность.

Волнение толпы толкало одних вперед, других – назад, все больше отделяя нас друг от друга. Под напором тел кто-то упал, и его затоптали. Толпу распирало во все стороны, словно огромные меха. На землю посыпались прилавки с едой. Немногочисленные богатые горожане, которых несли в паланкинах, оказались в полной беспомощности прижаты к стенам домов. Нищие, аптекари, художники, купцы – все побросали свои места в поисках убежища. Слышался хруст бьющихся горшков, треск рвущихся холстов. Из покореженных клеток на волю вырвались животные, внося свою нотку в общее смятение. В толпе то и дело вспыхивали потасовки, раздался треск дерева – кем-то проломили стену.

Передо мной лошадь Валиньяно в испуге встала на дыбы, и ему с трудом удалось успокоить скакуна. Он указал в сторону церкви и выкрикнул что-то неразборчивое, крепко натянув поводья. Церковь, стоявшая всего в нескольких кварталах от нас, была построена в том же стиле пагод, что и другие окружавшие ее здания, чтобы новообращенные японцы чувствовали себя уютнее, но, к счастью, была достаточной высоты, чтобы ее было отчетливо видно из-за домов.

Слова Валиньяно утонули в общем шуме, но его жест был ясен – каждый сам за себя.

Древком копья я расчистил себе узкую дорожку и побежал, расталкивая мужчин и женщин. Пьяные гуляки бросились в погоню, и по улицам за мной устремилась извивающаяся змея. Я старался бежать по направлению к видневшейся крыше церкви, но временами приходилось сворачивать. На узких улочках и в еще более узких переулках я то упускал ее из виду, то находил снова. Толпу охватил охотничий азарт, они радостно кричали и возбужденно звали остальных. С меня с треском сорвали рубаху, и счастливый обладатель трофея вскинул его над головой, но его тут же поглотила толпа соотечественников.

Чувствуя, как горят легкие и ноги, я бежал что было сил, стараясь приблизиться к цели при любой возможности. В квартале от церкви я свернул за угол и уперся в тупик. Дорогу преграждал деревянный забор. Я повернул обратно, но было поздно. Вход в переулок уже заполнялся самыми расторопными из преследователей.

Я навалился на забор, надеясь, что он поддастся, и, к собственной радости, услышал треск. Занозы глубоко впивались в руки, а за моей спиной бесновалась толпа, радуясь такой демонстрации силы. По рукам и пальцам струилась кровь, но теперь ворота церкви были прямо передо мной. Двое лысеющих мужчин в монашеских одеяниях жестами зазывали меня войти. Я без сил повалился на землю, и они закрыли за мной ворота на толстый засов.

– Идем.

Священники подхватили меня под руки и повели внутрь. Валиньяно с горсткой других священников был уже там.

– А остальные? – спросил я.

– Еще за воротами, но с ними все должно быть в порядке. Бо?льшая часть толпы побежала за тобой.

Словно чтобы подчеркнуть слова Валиньяно, из-за стен послышались напевные требования вывести за ворота черного гиганта. Деревянные столбы заскрипели под напором толпы. Валиньяно выглянул наружу.

– Ворота выдержат?

– Мы не рассчитывали, что понадобится крепость.

Ответивший священник походил на человека, который провел в библиотеках больше времени, чем на кораблях. Под свободной рясой он казался почти толстым, но лицо будто состояло из одних углов – скулы едва ли не просвечивали сквозь кожу, нос напоминал изогнутую острую стрелу. Лицо его было чисто выбрито, а бледно-зеленые глаза мерцали удивительным спокойствием. Он поцеловал руку отца Валиньяно.

– Я – брат Органтино. Жаль, что мы не встретились в более спокойной обстановке, но мы рады, что вы в безопасности. – Он обернулся ко мне. – Нужно заняться твоими ранами.

Я посмотрел на свои руки, грязные и кровоточащие, с занозами, торчащими из порезов. Органтино взмахнул рукой, и вынесли таз с водой. Я морщился, пока молодой священник промывал раны.

Валиньяно стал выяснять, что с остальными. Камень, брошенный из-за забора, громко стукнул по черепице крыши. За ним – другой. Выкрики толпы из просто пьяных стали оскорбительными. Над воротами показалось несколько голов – люди карабкались друг на друга, чтобы посмотреть, что происходит внутри. Ворота прогнулись внутрь.

Тон криков снова изменился, головы развернулись в другую сторону и скрылись из вида. Послышался стук копыт и звук не то палки, не то посоха, ломающего кости. Крики, паника, хаотичный топот ног, и через несколько мгновений – тишина.

– Откройте ворота.

Органтино бросил взгляд на отца Валиньяно, потом размашистым шагом вышел во двор, снял засов и открыл ворота. Въехала дюжина всадников, одетых в черные доспехи и вооруженных длинными посохами, которыми разгоняли толпу, и двумя мечами на поясе. Сзади на седлах были укреплены флаги с одинаковой эмблемой: четыре лепестка, черные с золотом.

Всадник, ехавший во главе, спешился.

– Господин Нобунага хочет видеть человека, ответственного за эти волнения.

Брат Органтино чуть поклонился.

– Мы рады исполнить волю господина Нобунаги, но просим передать вашему господину, что волнения устроили не мы.

Мужчина оттеснил Органтино плечом и поднялся по ступенькам церкви. Царивший всего несколько мгновений назад хаос сменился тишиной, нарушаемой лишь позвякиванием доспехов воина и храпом одной из лошадей за его спиной. При виде меня его глаза расширились. Рука сдвинулась ближе к рукояти меча, и он чуть присел, словно изготовившись к бою.

Рядом со мной стоял Валиньяно, поправляя свое одеяние.

– Я – отец Алессандро Валиньяно, визитатор Индии и представитель Его Святейшества Папы Римского. Я прибыл из Португалии через Рим. Теперь я отвечаю за эту миссию, и мы были бы весьма рады встретиться с вашим высокочтимым господином.

Если воин и потерял самообладание, то очень быстро взял себя в руки. Он выпрямился и убрал руку от меча.

– Господин Ода Нобунага послал за чернокожим человеком и больше ни за кем. И мой господин желает видеть его немедленно.

Глава 6

Мне дали время переодеться, и только. Брат Органтино нашептывал мне на ухо советы, помогая надеть чистую рубашку и дублет.

– Он может быть… непредсказуем. Но редко поступает неразумно. Если он встретит тебя тепло, не расслабляйся. Если он будет зол, не паникуй. Он не ожидает, что ты знаешь их обычаи, поэтому, возможно, будет терпим к ошибкам, но не слишком. Главное – он любопытен. Если ты сможешь рассказать ему то, чего он не знает, он это оценит.

Я пытался понять слова Органтино, но он шептал так тревожно, что это вызывало у меня только лишнюю неловкость. Меня учили иметь дело с опасностью, а не заниматься политикой. Я много раз был свидетелем гладкой и вкрадчивой дипломатии Валиньяно, но во всех этих случаях моя роль сводилась к тому, чтобы стоять тихо, выглядеть внушительно и высматривать опасность. Это он должен был предстать перед Нобунагой, а не я.

Отец Валиньяно еле сдерживал гнев, поняв, что ему придется остаться. В какой-то момент мне показалось, что он набросится на солдат Оды и потребует приглашения. После того как он с таким тщанием подготовился, чтобы привлечь внимание Нобунаги и добиться у него аудиенции, к японскому военачальнику предстояло отправиться мне, а Валиньяно остался не у дел. Честно говоря, мне отчаянно хотелось, чтобы вместо меня говорил священник. Вместо этого я должен был предстать перед Нобунагой после того, как вызвал беспорядки в его столице. Каждая пуговица, которую застегивал брат Органтино, казалась слишком тугой, каждый его совет – слишком сложным.

Валиньяно томился в углу, непривычный к ситуации, которую не мог полностью контролировать. Он наблюдал, как мы перешептываемся. Ему хотелось подойти к нам, чтобы самому дать мне указания, но строгие взгляды ожидавших солдат заставили его сдержаться. От него помощи не будет.

За воротами церкви еще оставались немногочисленные гуляки, но они жались к стенам и прятались в переулках, чтобы очистить дорогу всадникам клана Ода. Я следовал за ними пешком. Меня до сих пор не связали. Я надеялся, что это хороший знак, но, вероятнее всего, шагал навстречу собственной казни.