Все шансы и еще один

Он рухнул рядом с Лизой и попытался помириться с подушкой. Веки его тяжелели, благотворный сон вот-вот охватит его. Лиза искала свое место. Она перевернулась два или три раза, а потом приникла к Лорану. Наполовину уснувший и вежливый, он давал возможность захватить его, обследовать, левая рука его затекала под весом головы Лизы. Ностальгически он вспоминал свой парижский комфорт. По обоюдному согласию с Эвелиной они организовали крайнюю роскошь: после занятий любовью – спать в одиночку.

Она спросила:

– Вы в самом деле хотите стать президентом республики?

Эта фраза заставила его вздрогнуть. Проснулись все острые проблемы его политической жизни: Мюстер, который на этот раз в случае срочности не мог его ждать, выборы, его жена, его тесть. Грубо вырванный из блаженного состояния, он сумел не рассердиться и попытался спасти ночь.

– Сейчас не время об этом говорить, – сказал он.

Она продолжала:

– Как вы думаете, почему люди будут голосовать за вас?

В отчаянии он пробормотал:

– Надо изменить жизнь французов… Сделать так, чтобы деньги перестали быть подчеркнуто показным признаком, изменить, не резко… Ввести реформы, которые поначалу выглядят незаметными…

– Это все равно что сказать дантисту: «Сделайте мне искусственные зубы, но чтобы они были такими же некрасивыми, как настоящие, тогда никто не увидит разницу».

– Вы ничего не знаете о политической жизни французов, – сказал он. – Французов невозможно предвидеть, с ними надо обращаться деликатно.

– Они злятся, когда спят с девушкой, не имеющей прошлого…

– Да нет, это не то…

Он страдал. Плечо его замерзло, рука окоченела, а Лиза превратила его в никудышного донжуана, в какого-то местного Аль Капоне секса.

– Может, поспим?

Она зевнула, губами касаясь груди Лорана.

– Надо спать, – повторил Лоран. – Завтра у меня важное собрание. Забудь меня, Лиза…

– Согласно статистике, девять женщин из десяти помнят своего первого мужчину в жизни, – сказала она.

– А десятая? – спросил он.

– Совершенно презренная. Ничего абсолютно не знает. Я вхожу в число девяти. Буду помнить вас всю жизнь.

– Лучше будет, если вы меня забудете. Даже если у меня время от времени бывают заскоки, как в этот вечер, люблю я только мою жену.

Лиза тотчас отстранилась от Лорана. Через несколько секунд он ощупал кровать.

– Где вы?

– На бивуаке.

Завернувшись в покрывало кровати, свернувшись калачиком, она дрожала от холода.

– Вернитесь, – сказал Лоран. – Простудитесь.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да, я говорю.

У него закружилась голова от этого прелестного кошмара. Он играл в игру «да-нет, да-нет» с девицей двадцати одного года в комнате отеля, в Женеве, накануне важного собрания.

– Будьте благоразумны и поймите как следует: мы никогда больше не увидимся.

– Я поняла, – сказала она. – Вы исчезнете. Кончено. Это как смерть.

Он поцеловал Лизу в щеку и понял, что она плачет.

– Опять слезы, – сказал он угрюмо.

Она вытерла нос простыней. Лоран весь сжался. Он оказался по воле случая с девицей, вытирающей нос углом мокрой простыни.

– Вы неделикатный и нелюбезный человек, – сказала она. – И лишены нежности. Вы загубили мое первое воспоминание! Вы настоящий грубиян.

Вот он, как на картинке. Конюх, поваливший на сено молодую крестьянку. Он опасался завтрашнего дня, когда ему предстояло встретиться с внимательной и строгой аудиторией, глядеть в лицо своим будущим болельщикам глаза в глаза. Могут ли внушать доверие его глаза в сиреневом окружении?

– Лиза… Надо поспать…

Она отодвинулась от него с обезоруживающей легкостью.

– Спите.

– Вернитесь, – сказал он.

Она больше не двигалась, он даже не слышал ее дыхания. Он в третий раз овладел ею. Она с интересом испытала этот наскок.

– А она все же согревает, эта деятельность.

В сорок девять лет, он имел сегодня женщину трижды. Несравнимый самец, супермен, к тому же с умом, а эта дурочка смеет говорить о «деятельности».

Эвелина осыпала бы его комплиментами. У нее свои манеры и главное – свой язык.

Лиза хотела что-то сказать. Чтобы не дать ей говорить, он поцеловал ее.

– Ты хорошо целуешься… – сказала она.

– Значит, у вас есть достаточно опыта, чтобы судить об этом, – сказал он. – Это правда, еще в лицее мне говорили, что я хорошо целуюсь.

И он добавил: