И тёмен день, и ночь светла

– Я очень рада, – рассмеялась Ия. – Вы вполне сыты или еще осталось немного места для фирменных пирогов моей бабушки?

– ПИРОГИ!

– Свет всемогущий! Да это лучший день в моей жизни! – Луп, как всегда, был самым громким.

Ия со смехом поднялась со своего места, аккуратно поставила Ореста на ноги, а сама проследовала к духовке, в которой ждали своего часа румяные пироги. Орест остался стоять там, куда его поставила девушка, а все остальные повскакивали со своих мест, чтобы своими глазами убедиться в реальности обещанных пирогов. Они сгрудились за спиной Ии.

– Какой запах!

– Это правда, пироги!

– После такого обеда не жаль и помереть.

– Ну уж нет, после такого обеда я помирать точно не согласен!

– Мальчики, отойдите подальше, пока я вас не обожгла! – Ия не могла сдержать смех.

Они отступили на пару шагов, освободив ей место для маневров с еще не успевшим остыть противнем. А когда девушка выложила пироги на поднос и повернулась к ожидавшим ее ребятам, то поднос опустел настолько быстро, что она даже глазом не успела моргнуть. А в следующую секунду в кухне уже остались только она и Орест, остальных словно ветром сдуло вместе с пирогами. Орест стоял рядом с ней, одной рукой он держался за ее юбку, а в другой держал надкушенный пирог. Кусок от него был отхвачен немаленький, и малышу с трудом удавалось удержать рот закрытым, пока он его пережевывал. Ия потрепала его по голове.

– Ну, раз уж все разбежались, ты поможешь мне навести здесь порядок и приготовить нам ужин?

Малыш охотно кивнул.

III

После обеда Ия продолжила уборку на кухне, а потом вновь принялась за готовку. Орест не отходил от нее ни на шаг: помогал вытирать тарелки, убирал со стола, раскладывал посуду по ящикам, до которых мог дотянуться. Потом сидел рядом за столом и наблюдал, как девушка готовит. Он почти не говорил. Если она спрашивала его о чем-то, отвечал односложно. Ия понимала, что ему нужно время, чтобы привыкнуть к ней, поэтому не задавала вопросов о его прошлом. Но ей удалось узнать, что каждый вечер они собираются все вместе на ужин в большой гостиной за длинным столом. И ее новый юный друг даже проводил ее туда.

Чтобы попасть в гостиную, нужно было выйти из кухни в холл, куда ее с Лупом привела лестница, и повернуть направо. Там глазам представала огромная деревянная дверь бордового цвета с большими металлическими ручками. За ней открывалась прямоугольной формы комната с высокими потолками и тремя арочными окнами по одной стороне, занавешенными плотными бордовыми шторами. Посреди комнаты стоял длинный массивный стол, вдоль него – четырнадцать ажурных стульев, обитых бордовым материалом похожим на бархат. Стулья располагались по семь штук с каждой стороны, а во главе стола стояло массивное кресло, похожее на трон, также обитое бордовым бархатом. Рядом с окнами высились канделябры на длинных ножках. С левой стороны в стене располагался большой камин. Больше никакой мебели в так называемой гостиной не было.

Ия отметила, что пыли здесь меньше и в целом комната более ухоженная по сравнению со всеми виденными ранее. Однако если приглядеться, то можно было рассмотреть паутину, свисающую с потолка по углам. И камин весь почернел от сажи, словно его не чистили много лет, а пол вокруг него был усыпан золой. Когда девушка подошла к одному из окон и, взявшись за штору, попыталась отдернуть ее, чтобы впустить в комнату солнечный свет, в воздух взметнулось облако пыли, заставив ее чихнуть. Очевидно, шторы в этой комнате так же никто не трогал много лет.

Так как до ужина оставалось не так уж много времени, девушка решила оставить шторы в покое. Вместо этого она протерла стол и помыла пол. Чистку камина она тоже внесла в свой мысленный бесконечный список дел на будущее.

Вечером, как только Ия накрыла на стол, мальчишки будто материализовались из воздуха. Они разместились по одну сторону стола, во главе которого, как и ожидалось, сел хозяин дома, вошедший в комнату в тот самый момент, когда его шумные постояльцы заняли свои стулья. Господин Репсимэ бесшумно появился на пороге и медленно проследовал к креслу. Когда он занял свое место, за столом воцарилась тишина. Глядя на все это, Ия, поначалу замерла в нерешительности, не зная, где ей сесть. Мальчики занимали все места по правую руку от хозяина дома, а все семь мест по левую руку от него пустовали. Сначала она хотела сесть по центру, чтобы иметь возможность общаться со всеми ребятами, но потом решила, что на данный момент больше хочет пообщаться с господином Репсимэ, раз уж выдалась такая возможность, и потому села рядом с ним.

– Сегодня ужин выглядит на редкость съедобным, – нарушил тишину тихий голос хозяина дома, как только Ия заняла свое место. – И, полагаю, это ваша заслуга.

Он повернулся к девушке. У него были удивительные глаза, Ия не смогла бы сказать какого они цвета: казались черными, но если приглядеться внимательно, то в их глубине можно было увидеть блики света. А взгляд этих глаз был настолько пронзительным и завораживающим, что она почувствовала, как внутри нее что-то меняется. Она словно превращалась в кого-то другого. Испугавшись этого неуловимого преображения, Ия отвела глаза.

Господин Репсимэ продолжил, словно ничего не заметив:

– И раз уж вы решили остаться в нашей компании, то полагаю, теперь подобные съедобные ужины, а, вероятнее всего, и обеды с завтраками станут для нас регулярными.

Ия резко вскинула голову, вновь попав в ловушку необыкновенных глаз.

– Откуда вы знаете, что я решила остаться? – она лишь слегка запнулась, но постаралась скорее прогнать испуг со своего лица.

Ее собеседник равнодушно пожал плечами.

– Я знаю все, что происходит в стенах моего дома.

Ия не знала, как реагировать на подобное заявление, и потому решила промолчать.

Тем временем мальчишки жадно накинулись на еду, совсем не обращая внимания на ее разговор с хозяином дома, будто их и не было за этим огромным столом.

Глядя на это, девушка решила, что ей нечего бояться, а потому снова заговорила, отважно взглянув своему собеседнику в глаза:

– Раз вам все известно, то вы должны знать, что дети питаются чем придется.

– Разумеется мне это известно, – его тон был невозмутим.

– И вас это не беспокоит? – ей с трудом удавалось скрывать свое раздражение от подобного равнодушия.

– У них нет недостатка в еде и в деньгах для ее приобретения.

– Но они не способны ее приготовить!

– Вы в этом уверены? – господин Репсимэ смерил ее взглядом, в котором едва уловимо проскользнула усмешка.

– А разве я ошибаюсь?

Он повернулся в сторону ребят:

– Будьте так любезны, молодые люди, скажите, есть ли среди вас те, кто способен приготовить что-то помимо подгоревшей яичницы?

Луп, Тит и Элим подняли руки.

– Тит вообще-то довольно неплохо готовит, – подтвердил Луп, с трудом пережевывая огромный кусок мяса, который он запихал в рот. – Конечно, ему далеко до подобного искусства, – он указал запачканным жирным пальцем на стол, – но есть вполне можно.

– Ты тоже при желании можешь приготовить что-то более или менее съедобное, – не остался в стороне Тит. Он быстро орудовал ножом, нарезая мясо на мелкие кусочки, и даже не удостоил Лупа взглядом.

– Вот! В том-то и дело, что при желании, – поддакнул Луп, – только его-то и нет. Ни у меня, ни у Тита, ни у Элима, хоть он и отмалчивается по своему обыкновению, несмотря на поднятую руку. А между прочим, приготовленная им к празднику курица была просто объеденье.

– К чему мне говорить, если ты болтаешь за всех? – едва слышно произнес Элим.

– Свет милосердный, он еще не разучился говорить! А я право уже почти в этом уверился, – продолжил Луп в своей саркастической манере.

Господин Репсимэ, никак не реагируя на их перепалку, спокойно повернулся к Ие, и продолжил:

– Как видите ваше суждение о способностях этих юношей ошибочны. Они гораздо лучше приспособлены к самостоятельной жизни, чем вам казалось. И единственное, что стоит на пути к достойной трапезе – это их лень.

Ия растерялась не зная, как на это реагировать. И хотя мальчишки продолжали пререкаться друг с другом, она больше не обращала на них внимания, обдумывая услышанное.

– Но они всего лишь дети! Забота о них – это прерогатива взрослых.

– Если бы вы судили о возрасте не по числу прожитых лет, а по количеству накопленного опыта, то осознали бы, что эти юноши гораздо старше своих сверстников. Кроме того, те взрослые, в чьи непосредственные обязанности входила забота о них, добровольно сложили с себя полномочия, – голос собеседника, как всегда, был ровным и совершенно безэмоциональным.

Ия никак не могла понять этого человека, но не собиралась сдаваться: