Сталкер. Влюбляя тебя

Рука вместо дверной ручки моментально метнулась к животу, а я мысленно затараторила извинительную речь: «Прости, Авокадо. Мама, возможно, понервничает, но ты знай, что это не из-за тебя. Тебя я люблю очень и очень сильно. Думай только об этом».

После минуты единения с малышом и минуты, чтобы набраться смелости самой, я повернула голову влево и посмотрела на мужчину, приезда которого, признаться, ждала с самого первого дня моего появления в Такоме, но дождалась лишь сегодня.

Только с моим поворотом головы от стены дома отлепилась фигура в чёрном пальто нараспашку. Под ним идеальный костюм и воротничок светлой рубашки с расстёгнутой верхней пуговицей. Что за человек? Я в пальто и тёплом свитере с высоким воротом ёжусь от малейшего дуновения ветра, а он стоит как ни в чём не бывало с голым горлом, ещё и руки засунул в карманы брюк, тем самым сильнее распахивая полы пальто, будто не в Такоме, а до сих пор в Лос-Анджелесе.

Моё робкое: – Привет.

– Уделишь мне время? Есть разговор, – срывающийся между словами сиплый голос.

Застопорилась. Не понимая, какое из решений окажется верным в нашем случае. И я бы скорей всего никогда в жизни не заговорила с этим человеком, однако малыш в животе меняет слишком многое. Не берусь утверждать, что перемены к лучшему. Но люди говорят, что с появлением ребёнка родители будто получают некое благословение свыше. Лично я пока кроме проблем ничего не получила, но ведь злополучный огонёк надежды по щелчку пальцев не потушить.

– Пойдём, – машу рукой, чтобы следовал за мной. На заднем дворе растут две мощные туи, а между ними Роберт соорудил деревянные качели. Место угловое, а значит уединённое, и нам никто не помешает. Кроме погоды разве что…

– Как дела? – решаю быть вежливой.

– Сегодня говорить буду я, а ты послушаешь, – голос серьёзный, не терпящий возражений, с очень сосредоточенным лицом, задушили на корню мои возможные протесты. Я и не собиралась, но видимо Эдриан заранее не рассчитывал на тёплый приём.

Я молча села на деревянное сиденье, надеясь, что пальто не даст влаге впитаться до трусов. Мне нельзя морозить Авокадо. Эдриан встал сбоку и подтолкнул качели.

– Я учился в Принстоне, как ты помнишь, – он без лишних расшаркиваний начал своё повествование. Но кто сказал, что я готова его слушать?

– Подожди, Эдриан. И не раскачивай меня, пожалуйста. Голова кружится.

– Ты заболела?

– Пф, вовсе нет. Просто с чего ты решил, что мне интересен твой рассказ?

– Милая, ты можешь возмущаться сколько угодно, но мы оба знаем, что в итоге я всё равно сделаю так, как решил.

– А если я не хочу слушать, – мои пальцы обхватили запястье другой руки и принялись теребить браслет, подаренный когда-то Эдрианом. Я так и не смогла с ним расстаться. Много раз порывалась, но что-то останавливало. И вскоре прекратила никчёмные попытки. А уж когда узнала про беременность, то этот браслет стал для меня некой связующей ниточкой между нами тремя. И я заметила, что во время душевных волнений начинаю перебирать его пальцами, тем самым избавляясь от напряжения.

Мужчина сел передо мной на корточки и расцепил мои руки, чтобы накрыть своими. Заметил блеснувший на запястье браслет и самодовольно ухмыльнулся.

– Я более чем уверен, что ты не хочешь меня слушать, Лили. Но какой смысл строить предположения и догадки, когда можно узнать всё от первого лица.

– Мне кажется, я, итак, знаю больше, чем хотелось бы.

– Ты знаешь или предполагаешь только то, чему сама была свидетелем. Разве тебе не любопытно послушать мою историю с самого начала?

– Откуда мне знать, что это не очередное враньё?

– Обещаю говорить только правду и ничего кроме правды.

– Ты много чего обещал, Эдриан. Но всё оказалось ложью. Зачем мне твои обещания, если они ничего не стоят.

– Неужели я не заслужил хотя бы одного разговора, Лили?

Последняя фраза была произнесена с неприкрытой обидой и обвинением. Из-за чего я рискнула всмотреться в лицо напротив. И должна сказать, что увиденное мне понравилось (я, кажется, упоминала, что мстительная?). Мужчина выглядел уставшим и будто потухшим. Несмотря на гладко выбритое лицо, взгляд цеплялся за впалые щёки и залёгшие под глазами тени. Складывалось впечатление, что за месяцы разлуки он загонял себя работой и толком не отдыхал. Но его взгляд, оказался способен разить меня наповал до сих пор. Не осталось в нём теплоты и весёлых лучиков. Но карие глаза взирали с той непроглядной тоской, что моё бестолковое сердце сорвалось в бешеный ритм, пытаясь пробить себе путь наружу сквозь рёбра, мечтая прыгнуть в объятия к личному палачу, чтобы утешить его и получить собственное утешение. Ничему нас, глупых женщин, жизнь не учит, да?

Я молчала. А что тут скажешь? Разговаривать всё равно придётся, в этом мужик прав. Не вечно же бегать друг от друга. Да и нас теперь трое. Просто, как всегда, он застал меня врасплох и мне остаётся только безропотно подчиниться обстоятельствам. Бесит!

– Тебе стоит отблагодарить небеса за то, что я так и не купила Smith & Wesson. Иначе, в твоей голове сейчас могла запросто оказаться лишняя дыра.

– Я знаю, сладкая. И очень ценю твоё великодушие.

– Позёр, – захихикала, пряча взгляд. Мы оба знаем, что этот мужик имеет надо мной особое магическое влияние и все угрозы от меня, не более чем сотрясание воздуха. Но даже в этом случае ему не светит ничего кроме разговоров. Потому как превращаться в тряпку, о которую вытирают ноги при удобном случае, я не собираюсь, как бы сильно мои яичники не накачивали меня феромонами.

– Хорошо. Я тебя выслушаю. Но большего от меня не жди.

– Пока этого более чем достаточно.

Я не стала комментировать его загадочное «пока». Иначе мы можем припираться хоть всю ночь напролёт. А Эдриан тем временем выпрямился в полный рост, обошёл меня со спины, чтобы я откинулась на него, как на спинку кресла, и продолжил свой рассказ:

– Так вот, в Принстоне я вёл обычную студенческую жизнь, изредка ходил на вечеринки. Ещё в школьные годы я пристрастился к занятиям по карате. Мне даже предлагали выступать на официальных соревнованиях. Но я всегда знал, что профессиональный спорт – это не моё. Тем не менее тренер мне посоветовал не бросать тренировки, один из его учеников жил по соседству со студенческим городком, и я продолжил занятия у него. Зато смог себе позволить участвовать в подпольных студенческих боях, точно также, как и Джейсон в своё время, не опасаясь, что более проворный соперник расколет мой череп пополам. Сама понимаешь, от девчонок приходилось отбиваться, они вешались на меня сами, как рождественские гирлянды, карманных денег водилось предостаточно. Я вёл образ жизни, в котором не было место романтике и высоким чувствам.

Пока однажды мне на аллее не попалась задумчивая девочка с грустными серо-голубыми глазами, озиравшаяся по сторонам, как перепуганный зайчонок, оставшийся впервые без родителей в огромном диком лесу. Мне не было никакого дела до зашуганного ребёнка, но изо дня в день я натыкался глазами на девчонку. Изначально мне показалось, что это чей-то глупый розыгрыш, и её специально подговорили попадаться мне на глаза.

Не удивляйся, Лили, все же я не всегда был самым умным и самым главным боссом.

Я решил понаблюдать за ней. Не привлекая никого, только сам, исподтишка. И какого же было моё удивление, когда спустя какое-то время, я понял, что никакой это не розыгрыш. Ведь та девочка не общалась ни с кем, кроме своей светловолосой подружки. Вообще ни с кем, ни с одной живой душой, не считая преподавателей. И более того, я заметил за собой одну странность, из всей толпы студентов вольно или невольно я каждый божий день пытался отыскать девочку с длинным хвостиком каштановых волос и печальным взглядом.

Эдриан замолчал, погрузившись в воспоминания, а я не выдержала зудящего любопытства и задала вопрос:

– А почему ты не заговорил?

– Мм?

– Почему ты не подошёл к той девочке и не познакомился с ней?

– Это получится приквел истории.

– Расскажешь?

– Не хочу вспоминать…, но видимо придётся… Мой отец работал в Уэзерли Индастри.

Я непроизвольно напряглась, а мне на плечо в качестве поддержки легла рука, слегка пожимая через пальто. После чего Эдриан не стал убирать свою руку, а я не возражала против её присутствия на моём плече. Тоска и одиночество – двигатели женского безрассудства.

– Не помню, что за корпоративный сабантуй организовал старший Уэзерли. Но был арендован загородный клуб с полным набором развлечений: озеро, рыбалка, пикники, катание на лошадях и лодках. Моего отца изначально там быть не должно было, все же он не топ-менеджер или руководитель крупного звена. Но его непосредственный начальник не смог, и вместо себя «любезно», – воздушные кавычки на последнем слове, – его долбаная любезность мне икается до сих пор, – пробормотал непонятную фразу Эдриан и продолжил более осмысленное повествование. – Вместо себя порекомендовал моего отца. Мама, папа и я оказались на долбаной вечеринке для богатеев. С проживанием и питанием класса-люкс и всё за счёт компании. Может отец хотел нас с мамой порадовать таким образом, не знаю. Для меня, по крайне мере это было совсем не радостным. Я тогда только-только закончил колледж и намеревался провести лето вдали от родительского контроля. В итоге, вышло так, как вышло. Взрослые общались между собой, дети между собой. Стентона я знал и раньше, на одном потоке учились всё-таки. Но никогда с ним не дружил и уж тем более с его прихвостнями.

Вечером я решил прогуляться с одной из девчонок и повёл её подальше от построек в сторону озера. Неподалёку от конюшен мы застали Стентона, Чарли и ещё каких-то ребят, которые явно баловались чем-то запрещённым. Подозреваю, они наглотались колёс либо обкурились дури. Мы почти прошли мимо, когда одному из тех ребят стало плохо. Причём реально плохо. Я подумал, что сейчас кто из этих дебилов бросится за помощью, но какого же было моё удивление, когда Стентон, мать его, Уэзерли, – выругался Эдриан, а я быстренько погладила свой живот, чтобы малыш не запомнил ругательное слово про мать.

– Можно тебя попросить?

– А? Попросить? Эм, думаю да…

– Не ругайся, пожалуйста. Особенно теми выражениями, в которых есть слово «мать». Если тебе не сложно…

– Хм, не буду сейчас спрашивать о причинах столь странной просьбы, но постараюсь. И если вдруг не справлюсь, можешь меня поправить.