Сталкер. Влюбляя тебя

– Не нагнетай. Ты спокойно закончила университет, не подозревая о моём существовании.

– Но выходит, что практику в RLCP, одной из мега-крутых компаний страны мы с Линдой получили не просто так. А уж про постоянную работу под твоим руководством и служебное жильё, расположенное в том же доме, что и твой пентхаус, и говорить не приходится. Получается, нам это досталось не за личные достижения, а за красивые глазки. Это, знаешь, бьёт по самооценке.

– Тут ты не совсем права, сладкая. Моя протекция безусловно имела место быть. Но я всего лишь обратил внимании рекрутинговой комиссии на ваши с Линдой кандидатуры, не более того. Никто бы не предложил вам не то, что постоянной должности, даже практики, если бы вы обе не зарекомендовали себя достижениями в университете. Поэтому ваше трудоустройство в RLSCP – это максимум двадцать процентов моей рекомендации, оставшиеся восемьдесят – целиком и полностью исключительно ваша личная заслуга. И я бы мог серьёзно повлиять на ваше трудоустройство, но только лишь после собственного назначения. А как ты помнишь, в команду вас принимал прежний босс, не я. Поэтому ни тебе, ни Линде совершенно нечего стыдиться. И не думай о себе хуже, чем ты есть на самом деле.

Я глубоко вздохнула, отпуская часть скрытых страхов.

– Окей. Звучит убедительно. Но не отменяет того, что ты ведёшь себя как одержимый психопат.

Но вместо объяснений мои губы смяли требовательным поцелуем. Я протестующе замычала, упираясь ладонями в обнажённую грудь. Но Эдриан лишь сильнее вжимался в мой рот. Его язык бесцеремонно пробирался сквозь преграду зубов и вскоре по-хозяйски оглаживал глубины. Как бы я не сопротивлялась и не возмущалась мужскому бесчинству, когда мышцы внизу живота начали требовательно сокращаться, я уже не отталкивала, а наоборот цеплялась пальцами за голые плечи, царапая кожу. Звуки протеста обернулись жадными стонами. После которых Эдриан вдруг перестал напирать, сменив давление на нежность и упоительную ласку. С трудом отстранившись он прижался лбом к моему, переводя дыхание вместе со мной.

– Я и есть одержимый психопат, сладкая. И помешался я исключительно на тебе. Больше семи лет назад я осознал, что ты станешь моей сладкой девочкой и с той поры ничего не изменилось. Скорее наоборот, стало только хуже. Теперь мне мало просто смотреть на тебя, Лили. Я дышу тобой, живу тобой. Всё, чего я добивался – только ради одной цели, ради тебя. Зачем мне несметные богатства, если тебя не будет рядом? Статус, деньги, власть – всё это пыль, которая сегодня есть, завтра нет. И на которую по большому счёту плевать. Они всегда оставались лишь средством, но не целью и никогда не были целью. Моя единственная цель – это ты. Была и останешься, пока я дышу. Поэтому я ревную, сладкая. Также, как и мои чувства к тебе, ревность настолько же одержима. Ни один мужик не прикоснётся к тебе, пока я жив. Я с огромным трудом выношу если в твою сторону кто-то просто пялится похотливым, кобелиным взглядом, не говоря о прикосновениях. Только я буду любить тебя, Лили. Только я буду владеть тобой. Полюбишь ли ты меня в ответ или придётся смириться – тебе решать. Но я никогда не оставлю тебя в покое, даже не мечтай.

– Кажется я проголодалась, – выдала в ответ на признание, которое, по моему мнению, даже с большой натяжкой не являлось признанием в любви. Будто ультиматум получила, а не сердце на блюдечке.

Эдриан растерялся, но надо отдать ему должное быстро взял в себя в руки. Он, как и я, при малейшем упоминании нужд беременного живота мгновенно переключался в режим заботливого родителя. Но не успели мы сделать и десяток шагов, как он снова развернул меня к себе и рухнул на оба колена в песок. «Да что ж такое-то, а?»

– Прости, Лили. Прости, моя сладкая девочка, что не уберёг. Прости, что не смог помочь, когда ты в этом нуждалась. Прости, милая.

Я испугалась, что он снова начнёт рыдать, как на лужайке позади дома родителей Линды. Сердце рвёт на части от жалости к мужчине, обладающим несокрушимой силой воли и упорством в достижении личных целей, которого казалось ничто не в силах сломить. Но… вопреки всему Голиаф стоит передо мной на коленях и молит о прощении. И я бы и рада сказать, что прощаю и простила уж давно. Но в душе пустота. Есть только острая жалость от неправильности происходящего. Не должен тот чьё предназначение оберегать и вселять чувство уверенности и надёжности, склонять передо мной голову и орошать мои ноги слезами. Прежде, именно Эдриан своей несокрушимой волей, искренней заботой и лаской дарил мне ощущение безопасности. А теперь я – маленькая и хрупкая женщина, носящая в животе новую жизнь, вынуждена становиться стержнем не только для самой себя и малыша, но и стать опорой мужчине, остро нуждающемся во мне.

Я понимаю. Правда. Вот только помочь ничем не могу. Нет у меня ничего. Последние моральные силы отдаю растущему человечку внутри себя. Он сейчас главный. Ни обиженная и оскорблённая я, ни съедаемый собственным чувством вины Эдриан. Только наш общий, растущий не по дням, а по часам малыш. Он (или она) сейчас главный. Нам с Эдрианом придётся подождать. Ибо жалость, терзающая пустое сердце и неживую душу – худший из советчиков.

– Вставай, Эдриан, – отнимаю его голову от живота и пытаюсь поймать взгляд, который он упрямо прячет, – пойдём, пора кормить Авокадо, – заветная фраза, безотказно срабатывающая на нас обоих.

– Значит не простишь, – глухо и обречённо пробормотал Эдриан, после чего поднялся с колен, и сцапав мою кисть, возобновил обратный путь.

– Ты говоришь, что понимаешь – сейчас не лучшее время для выяснения отношений, но упорно продолжаешь давить на меня.

Вопреки моим ожиданиям мужчина нисколько не обиделся, а прижал за талию к себе и чмокнул в макушку: – Моя упрямица.

«Не больше тебя», – подумала и улыбнулась облегчённо. Мы странная парочка: оба твердолобые, настырные и израненные. Что ж, посмотрим к чему это нас приведёт.

Глава 15

Наше совместное существование под одной крышей превратилось в некое подобие друзей. С той лишь разницей, что Эдриан использовал каждое свободное мгновение, чтобы пообщаться с малышом. Его рука всегда обнимала меня за талию, если я стояла, или же тёплая ладонь ложилась поверх живота, если я сидела или лежала. Каждое утро и вечер он целовал обнажённую кожу животика, тихо урча при этом и делясь с малышом тайными историями.

– О чём вы всё время шепчетесь между собой? – за короткое время моё любопытство разрослось до неимоверных величин. Потому как я ни разу не смогла разобрать невнятный бубнёж.

– Это секретная информация, строго между отцом и ребёнком.

– А мать значит не может быть посвящена в ваши тайны? – возмутилась вселенской несправедливости. Ращу Банан в своём животе я, но в тайны меня посвящать нельзя… Как так?

–Ну, у нас же есть с тобой грязные секреты, о которых малышу знать не положено. Ты разговариваешь с ним почти круглосуточно, если только не спишь. И почти всё из вашего общения – один сплошной секрет для меня. Может ты позволишь вашему с Бананом папочке заиметь одну малюсенькую тайну между отцом и ребёнком, мм?

И вот как возражать, когда на тебя смотрят полные надежды карие глаза с тёплыми искорками? Мне не известно, поэтому я согласилась.

–Кстати, на ближайших выходных, ничего не планируй, у меня для моих сладких девочек сюрприз.

–Мы же не узнавали пол ребёнка, почему ты думаешь, что будет девочка?

–Не знаю, может потому, что она частенько капризничает, но стоит погладить животик и пообещать много вкусностей сразу начинает хорошо себя вести и превращается в послушную девочку. Никого не напоминает?

–Да ну, тебя, – махнула рукой на самоуверенного папашу и вернулась к разглядыванию фигуры в зеркале. Я прочно вернулась к работе и теперь передо мной стоял вопрос об обновлении гардероба. Раньше живот не рос столь активно, как в последнее время. Зато увеличенная грудь в белоснежном кружевном бюстье смотрелась поистине шикарно. Эдриан успел надеть брюки и рубашку и сейчас застёгивал последние пуговички. Заметив мои разглядывания, он подошёл со спины и уткнулся носом между шеей и плечом, втягивая запах:

–Ты пахнешь мёдом. Хочется облизать тебя с головы до пят.

У нас до сих пор не случилось близости, но постоянные касания моего тела его руками вошли в регулярную привычку. Ладони сместились на грудь, сжимая плоть в кружевах. Мужчина впервые позволил себе большее, чем просто касания. Наглые пальцы через ажурную ткань покручивали и оттягивали соски. Я смотрела на творящееся бесчинство в зеркальном отражении и оказалась не в силах отвести от завораживающей картинки взгляд. Совершенно неожиданно низ живота резко прострелило обжигающей молнией, в глазах замерцали яркие отблески, и я невольно вжала попу в мужской пах. Эдриан действовал осторожно, будто сам только что решился на провокацию. И теперь тщательно отслеживал мою реакцию.

–О-ох, – протяжный стон сорвался с губ. Никогда до этого дня я не чувствовала настолько острого возбуждения. Возможно потому, что Эдриан до этого момента не форсировал события по моему соблазнению. Я частенько рядом с ним чувствовала лёгкое возбуждение, но не позволяла телу разгораться до состояния извержения вулкана.

Сейчас же, наблюдая в отражении зеркала, как мою грудь уже не осторожно, но жадно ласкают мужские пальцы, я покрылась гусиной кожей и мелко тряслась от выворачивающего суставы похотливого голода. Мозги, погрязшие в непроглядном тумане жадной страсти, помахали ручкой на прощание и отдали пуль управления над телом беременным, бесконтрольным гормонам.

Я накрыла его руки своими и сжала, призывая дать мне больше, чем простые касания. Мужчина впился грубым поцелуем в плечо, царапая чувствительную кожу зубами и агрессивно посасывая кусочек плоти. Перед глазами пелена. Я не вижу собственного изображения в зеркале, только расплывчатый контур тел.

Давление внизу живота нарастало, поэтому я тёрлась попой о мужчину, как похотливая кошка. Ладонью нырнула за спину и отыскала восставший член через брюки, погладила вверх и вниз.

–С-сладкая, полегче, – прошипел на ухо Эдриан, – нам лучше остановиться, если ты не готова к продолжению.

Остановиться? Он шутит?

–Эдриан, мне очень нужно, – прозвучал мой ответ, после которого меня подтолкнули ближе к зеркалу, заставляя упереться в него руками. Молния на юбке разошлась с резким вжиком, после чего ткань опала к ногам. Я переступила, и юбка моментально оказалась отброшена ногой Эдриана подальше. Затем трусики, которые буквально пропитались влажностью, сдвинулись в сторону. Пальцы огладили мокрые складочки:

–Моя голодная девочка течёт. Сладкая девочка.

–Пожалуйста, Эдриан, – захныкала я, не в силах сдерживать дрожь.

–Сейчас, потерпи.

Пальцы размазали влагу по лепесткам и приласкали набухший, пульсирующий бугорок. Я глубоко дышала, с трудом сохраняя вертикальное положение. Казалось, что вся кровь моего организма отлила от конечностей и одномоментно сосредоточилась внизу живота.

Давно позабытое удовольствие прошивало тело жгучими молниями. После длительного отсутствия секса ощущения представлялись сильнее, ярче, острее.

–Ещё-о-о, – простонала, утыкаясь лбом в зеркало и сильнее оттопыривая зад. Два пальца нырнули в глубину, погружаясь на максимум. Вторая ладонь мяла грудь и щипала за сосок через кружево лифчика. Причиняя лёгкую царапающую боль, но вместе с тем возбуждающую сверх меры. Резкие поступательные движения пальцев, жаркое дыхание на моей шее, шевелящее тонкие волоски, крепкая рука, требовательно разминающая грудь… Прошло всего несколько минут, прежде чем я, выкрикивая имя Эдриана, феерически кончила на мужские пальцы. Он продолжал нежно оглаживать складочки, потираясь пахом о бедро.

–Ты не кончил, – констатирую очевидное.

–Мне потребуется ледяной душ и скорей всего мы опоздаем.

–Почему? – оборачиваюсь к мужчине, удивлённо заглядывая в глаза.